Как же сильно она обожала то, что Фленчик настолько жесткий и готовый! Осознавать, что он желает её, являлось величайшим афродизиаком из всех. Не важно, сколько раз его супруги по клану доводили Амелию до оргазма, она снова возбуждалась, видя, как они воспламеняются для нее.

Слегка потираясь, Фленчик с благоговением поглаживал Амелию. Он словно боготворил её тело руками. Сначала он убрал с её лица длинные волосы, поднес шелковые прядки к носу и вдохнул их аромат. Провел большими пальцами по изгибу её бровей. Указательным пальцем скользнул по тонкому носу. Провел кончиком языка по её губам. Обхватил голову руками, откинул её назад, обнажив длинную шею, чтобы покрыть поцелуями подбородок.

Попробовал на вкус её шею и замер над впадиной ключицы.

Скользнул кончиками пальцев по рукам, пощекотав локти. Коснулся груди.

Нежно приласкал ореолы. Ее возбужденные соски запульсировали.

Фленчик проследил ладонями её тело от груди до изгибов талии и широких бедер. Облизнул кончик пальца и обвел им пупок.

Всё время лаская её, Фленчик продолжал потираться об её лоно членами. Жар его желания усиливал её собственную жажду.

Фленчик сжал бедра Амелии руками, предупреждая о предстоящем проникновении. И плавным движением вонзился в нее, нежно соединяя их вместе.

Она посмотрела вниз, ахнула, увидев, как он исчезает в ней. Амелия наблюдала, как огромный калкорианец снова вышел из её тела.

Их вздохи смешались с тихими влажными звуками секса. Фленчик легко входил и выходил из нее. Амелия продолжала наблюдать, как он трахает её, очарованная его фрикциями, мускусным ароматом корицы, звуками от их совокупления и собственными ощущениями. Она была словно загипнотизированная.

Затем Фленчик чуть сместился, потираясь основанием члена о клитор. Амелия вскрикнула от пронзительного наслаждения и выгнулась дугой над столом.

Фленчик хмыкнул и снова задел пульсирующий бугорок. Она спонтанно сжала его член влагалищем. Калкорианец застонал от собственного, стремительно возрастающего удовольствия. Впился пальцами в её бедра, с силой удерживая на месте, и атаковал её сладкое местечко. Она закричала, выдаивая лоном член, когда Фленчик толкнулся в нее ещё сильнее.

Он взревел и кончил внутри нее. Их половые органы пульсировали в едином тандеме друг с другом.

«Так совершенно. Так идеально», — подумала Амелия, от её молчаливых стонов мужчина между её бедер напрягся. Даже когда его собственное наслаждение стихло, Фленчик продолжал двигаться, пока она снова не задрожала от очередной кульминации.

Тяжело дыша, Фленчик опустил голову, его длинные черные как смоль волосы спиральками стекали вниз по её животу.

Удовлетворенная, Амелия прикрыла глаза, её тело наконец расслабилось, когда члены Фленчика постепенно смягчились внутри нее.

От тихих смешков она открыла глаза. Фленчик поднял голову. Они оба взглянули в сторону шезлонга, на котором, стоя на коленях и перевесившись через мягкую спинку, чтобы всё лучше рассмотреть, расположились Раджир и Брефт.

— Моя дорогая маленькая Амелия, — промурлыкал Брефт. — Тебе понравился стол, не так ли?

Раджир ухмыльнулся ещё шире:

— Ей понравилось быть привязанной к столу. Она многим наслаждается, почти всем, что запрещает её народ.

— В том числе и нами.

Фленчик выскользнул из нее и остался стоять между её ног. Несмотря на недавний оргазм, он по-прежнему смотрел на её связанное, беспомощное тело с таким жаром, что она отвернулась. Она не могла смотреть ни на него, ни на остальных членов клана.

Она снова потеряла контроль над собой, черт возьми! И с трудом понимала, что полыхало в ней ярче, гнев или унижение. У нее совсем нет гордости? Нет совести? Ей совсем не стыдно?

Она всего лишь похотливое животное, а не человек!

К тому моменту, как с губ Раджира снова сорвался пугающий вопрос, Амелия снова была полна решимости сопротивляться до последнего.

— Теперь ты поешь, малышка?

— Нет.

— Тогда, пока мы будем спать, Фленчик позволит тебе насладиться собственным изобретением.

Гнев Амелии растворился в печальном унынии. Они идеальные любовники, признались ей в своих истинных чувствах, а теперь это столь сладкое сияние оказалось разрушено безразличной стимуляцией вибратора.

Она крепко зажмурилась, когда имдико пристегнул к ней свое нечестивое изобретение. Этот прибор без труда двигался внутрь и наружу в её влажном после недавних занятий любовью лоне. А затем завибрировал, и Амелия прикусила губу, лишь бы не взмолиться о пощаде и не принять от них еду, не согласиться стать их матарой и позволить им делать всё, что они потребуют, лишь бы не испытывать удовольствие от машины.

Некоторое время они молча наблюдали за ней. Наблюдали, как она стонет и извивается. Она знала, они надеялись, что она сдастся под влиянием смущающего, извращенного сексуального экстаза.

Она хотела. Хотела освободиться от восхитительно мучительного бандажа, пока их неутомимое устройство дарило ей оргазм за оргазмом. Она хотела съесть с пальцев Фленчика вкусный неллус и унять голод в пустом, ноющем животе. Ей хотелось во всем подчиняться их требованиям, повиноваться их приказам.

Но больше всего ей снова хотелось услышать, как они говорят, что любят её.

Наконец, они вышли из комнаты, чтобы отдохнуть, оставив её в тщетных попытках освободиться от пут, пока их ужасная и чудесная игрушка двигалась и пульсировала между её бедер.

Глава 11

Сердце Амелии затрепетало, когда клан собрался перед ней, обнаженной, сжавшейся у стены. Несмотря на мурашки от смеси страха и желания, она продолжала мрачно дуться. Она должна убедить клан в том, что презирает их, даже если от этого ноет её собственное сердце. Обзывая их, выкрикивая ужасные вещи, Амелия страдала, словно сама подвергалась жестокому обращению.

Она уже потеряла счет времени с момента похищения. Окна апартаментов клана оставались затемненными. Только аромат горящего дерева и светящиеся шары придавали комнате интимный полумрак. Казалось, Амелия проспала всего несколько минут, прежде чем калкорианцы вновь разбудили её, снова уговаривая поесть и стать их матарой. Они продолжали мучить её, занимаясь любовью. Иногда нежно, иногда грубо.

Она втайне радовалась, купаясь в любви, стоящей за их требованиями. Они всегда связывали её, часто причиняя восхитительную боль, но всегда достигая кульминации, кончали с наслаждением. Как бы она ни относилась к клану, они никогда не отказывали ей в сокрушительных оргазмах, и она кричала от безудержного восторга.

Её измотали усталость и голод. Хуже всего, что её решимость таяла с каждой минутой. Чем дольше они удерживали её в плену, тем больше она задавалась вопросом, почему сопротивляется.

Она вынуждена была признаться, по крайней мере себе, что просто жаждет им сдаться. Полностью отказаться от того, что от нее ожидали бог, Земля, мать и она сама.

Она искала гнев на их лицах и не находила. Они взирали на нее с беспокойством. И от этих столь явных эмоций она жаждала капитулировать сильнее, чем когда-либо. Она не сомневалась, они заботятся о ней, любят так, как никто и никогда не любил. Это прослеживалось в каждом их прикосновении, в каждом слове, в каждом взгляде, которым они её одаривали.

Голос Фленчика дрогнул от боли.

— Она отказывается от еды. Сопротивляется нам.

Раджир сжал кулаки. И спросил Амелию:

— Почему ты не принимаешь нашу любовь?

Амелию взглянула на него со слезами на глазах.

— Это не любовь, вы удерживаете меня здесь насильно.

— Мы даем тебе все. Ты матара — сердце клана.

От подобного недопонимания Амелия разгневалась, испытывая прилив сил и продолжая спорить с ним.

— Я не ваша матара!

Фленчик, умоляя её, присел на корточки.