Он обошел её, остановившись сзади. Убрал её волосы со спины и потер плечо, согревая большой ладонью жесткую плоть.

— Произошел несчастный случай, я повредила мягкие ткани на шее и плечах. Мои врачи сказали, что мышцы спазмировались, пытаясь защитить поврежденные нервы, а затем атрофировались в этом положении, — продолжала она. — И сейчас они наносят ещё больший вред нервам.

— Это больно? Насколько всё плохо?

Она на мгновение нерешительно замялась.

— Сейчас всё не так уж плохо. Иногда боль усиливается. — Она обратила взгляд на свою картину. — Вероятно, это моя последняя работа.

Раджир и Брефт подошли к её мольберту, а Фленчик продолжал прощупывать нежными пальцами спазмированные в узлы мышцы. Она наблюдала, как калкорианцы изучали её работу.

Брефт удивил её, благоговейно прошептав:

— Потеря такого таланта — это трагедия.

Она хотела поблагодарить его, но её опередил Фленчик:

— Я смогу это вылечить. А ты сможешь рисовать.

Она взглянула на него:

— Врачи говорят, что это неоперабельно.

Он пожал плечами.

— На Земле, возможно и нет, у них нет нужных навыков. Нет хороших лекарств для лечения подобных травм. Но на Калкоре я легко смогу вылечить твою травму.

Амелия постаралась скрыть вспыхнувшую в ней надежду.

— Как ты сможешь вылечить меня?

Он собрался ответить, затем снова нахмурился. Взглянул на Брефта и заговорил на гортанном калкорианском языке. Брефт, выслушав, кивнул:

— Он сможет восстановить клетки. Вырастит и восстановит нервы.

В ней ещё сильнее разгорелась надежда.

— Ты уверен, что сможешь сделать это?

На лице Фленчика отразилась уверенность.

— Я уже лечил на Калкоре точно такие же травмы. В основном у наших нобэков и у двух других видов. Ты поедешь с нами на Калкор. И будешь рисовать.

То, с какой беззаботностью имдико говорил, что её карьера как художника не закончена, ошеломило Амелию. Он вел себя так, будто столь тяжелое повреждение нерва оказалось не хуже легкого пореза.

Сможет ли он действительно исправить столь тяжкий ущерб? Позволит ли ей правительство Земли отправиться на лечение на Калкор?

Амелия вздрогнула от какого-то жужжания. Этот звук исходил от одежды Раджира, кучей сваленной на полу. С извиняющей улыбкой он порылся в ткани и вытащил серебристую коробочку. Что-то сказал по-калкориански, и жужжание прекратилось. Двое других мужчина уже поспешно одевались.

— Мы должны идти, — сказал Раджир, одеваясь. — Я веду новые торговые переговоры с Саусин Исрэлой. Брефт и Фленчик, каждый в своей области, тоже встречаются с пласианцами. Ты же не будешь злиться, что мы снова должны покинуть тебя?

Амелия натянула собственную одежду.

— Вовсе нет. Мне действительно нужно рисовать. — Ей в голову пришла одна идея. — На самом деле, мне нужно уединение, чтобы продолжить работу над картиной. И чтобы сосредоточиться, нужна абсолютная тишина.

Казалось, он купился на это.

— Приходи к нам, когда не будешь рисовать. Мы остановились в секторе Саррас.

Они направились к дверям, но Фленчик остановился и погладил её по спине.

— Приходи за лекарством, потому что боль будет усиливаться. На Пласиусе я не смогу вылечить тебя, но в моих силах облегчить боль.

— Спасибо, — сказала она. Все трое калкорианцев улыбнулись ей. И прежде чем уйти, каждый на прощание её поцеловал.

В тот день Амелия так и не рисовала. Ей было о чем подумать.

* * * * *

Когда тихая пласианская ночь опустилась на улицы города, калкорианский клан возвратился в свои апартаменты. Они отдыхали на огромном изогнутом диване, наслаждаясь теплом и пряным ароматом горящего душистого дерева. Раджир принял стакан с дласом от Фленчика. В конце дня ему, наконец-то, удалось расслабиться. Даже несмотря на то что встреча с Исрэлой принесла продуктивные результаты, разумом он всё время возвращался к Амелии. Он вспоминал о её пышной груд и округлых ягодицах. Размышлял о том, как от возбуждения её кожа покрывалась восхитительным румянцем.

Видимо, Брефт тоже думал об Амелии.

— Её оправдание, то, что ей нужно рисовать, сплошная ложь. Думаю, она избегает встречи с нами. А вот должны ли мы держаться от нее подальше? — сказал он.

Раджир отхлебнул свой длас и вздохнул, почувствовав, как расслабляются напряженные мышцы.

— Терпение, супруг по клану. Фленчик уверен, что скоро она сама придет к нам.

Нобэк взглянул на имдико:

— Как скоро?

Фленчик отпил длас, не показывая беспокойства.

— Её руки и кисти серьезно повреждены, а рисование лишь усугубляет и без того плачевное состояние. Чем больше она рисует, тем хуже становится боль.

Раджир кивнул в знак согласия:

— Она торопится закончить свою последнюю работу, завершить её до того, как совсем не сможет рисовать.

— Я разговаривал с целителем, которого она посещала с тех пор, как прилетела сюда. Он не может облегчить боль, когда та становится особенно невыносимой, что происходит каждые несколько дней. В следующий раз, когда боль вспыхнет вновь, она придет ко мне, и я помогу ей. — Фленчик залпом опустошил свой стакан.

— Идеальное время для проведения тестов, — улыбнулся Брефт.

Все трое посмотрели на закрытую металлическую дверь, за которой скрывалась лаборатория Фленчика. Уверенность имдико возрастала с каждым вздохом.

— Всё готово. Если Амелия не совместима с нами, она никогда не узнает, что я что-то с ней сделал. Всё-таки, наша физиология очень схожа с физиологией землян, так что думаю, есть отличные шансы, что мы сможем её оплодотворить.

Раджир в один глоток прикончил свой напиток.

— Если ты прав, скоро у нас появится матара.

Брефт ухмыльнулся, напоминая хищника, загоняющего добычу.

— Хочет она того или нет.

Глава 4

Амелия плакала, свернувшись клубком на диване.

Прошло два дня с визита клана. За это время творческое вдохновение достигло апогея, и она рисовала почти без остановки.

Амелия знала о последствиях длительной работы для раненых рук. Но словно находилась под песней сирены вдохновения и просто не могла остановиться. Творчество было такой же важной частью её жизни, как и биение сердца. Только несколько двухчасовых снов могли прервать её одержимость живописью.

Мучительная боль брала то, что не сумела усталость. Прошлой ночью боль прострелила от правого плеча до кончиков пальцев, и агония вывела Амелию из гипнотического транса живописи. Её кисть выгнулась, как коготь, и выпала из руки, а краска забрызгала пол; но она едва заметила что-либо сквозь туман боли.

Потом заболела левая рука, словно из солидарности к правой. Измученные болью конечности не подпускали сон всю ночь. Амелия сидела на диване, сложив руки на коленях, словно укачивала младенца. Ей приходилось поддерживать их, иначе от их веса невыносимо напрягались поврежденные нервные окончания. Её мир сжался до непрекращающихся мук, она плакала, стонала и проклинала всё вокруг.

Уже час как рассвело, а она всё стенала в агонии. Иглы боли пронзали руки от плеч до кистей. Она понимала, что пласианская медицина не поможет. Как и на Земле, она могла только переждать боль.

Или же у нее был другой выбор? Фленчик упоминал, что может облегчить боль на Пласиусе и вылечить на его планете. Она попыталась вспомнить его точные слова, но сочетание боли и усталости не давали памяти проясниться. Она была уверена только в его приглашении на случай возникновения проблем.