Я никогда не видела ничего прекраснее. А уж красивых лиц в городе хоть штабелями складывай.

    - Хочешь, я тебе сыграю? - тем временем спросил он негромким, гудящим голосом. Я не могу представить женщину, которая бы так говорила. Его голос уже звучал лучше, чем любая песня, хватило бы и этого волшебного звука, чтобы заставить меня дрожать, но я кивнула.

    Он протянул руку, как вчера, и достал из-за спины гитару. Не глядя на гриф, заиграл. Его пальцы на ощупь перебирали струны и каждый звук прокатывался по моей коже мурашками. Потом он запел...

    С тех пор мне казалось, я жила только для того, чтобы спать. Кроме ягод я научилась собирать грибы и съедобные корешки, в этом деле оказался просто незаменим путеводитель - сборник, которому уже более двухсот лет. Оказалось, с тех пор ничего не изменилось.

    Мыться пришлось в озерах или даже в ручьях. Сначала я пыталась стирать одежду с помощью увлажняющего крема, но потом поняла, что проще тереть её песком, да и крем слишком быстро закончился, а заменить его было нечем.

    И каждый день я шла. Шла, останавливаясь только затем, чтобы собрать еды на ужин, и на ночлег. Городские высотки давно уже бесследно растаяли на горизонте, значит, я забрела так далеко, что дороги назад не найти. Была у меня, правда, вещь, которая помогала не паниковать - спутниковый телефон, который всё ещё показывал наличие связи. Это - мой единственный, последний, настоящий, ощутимый противовес того волшебства, с которым я сталкивалась по ночам.

    Уставала я теперь много меньше, а вот к насекомым так и не привыкла. Но ничего не имело значения, кроме вечера, времени, когда перекусив своеобразным пюре из зелени, корней и размятых витаминизированных таблеток, я сворачивалась клубком, прятала лицо и голые руки под куртку, и засыпала.

     - Как тебя зовут? - спросила я однажды, слушая, как он задумчиво перебирает струны.

    - Тонго.

    Тишина.

    - Почему ты не спрашиваешь, как зовут меня? - не сдержалась я.

    Он улыбается и говорит:

    - Скажи мне, как тебя зовут.

    - Но почему ты сам не спрашивал? Тебе не интересно?

    Он болезненно прищуривается, а потом снова улыбается:

    - Я иду за тобой много дней - а ты не становишься ближе. Дома хворый отец, но я не мог остаться, потому что ты вошла в лес. Я узнал об этом в ту же секунду. И теперь ничего не изменить.

    Сердце тут же щемит.

    - Я не хотела, чтобы тебе пришлось бросать отца.

    Тонго дёргает плечом.

    - Не переживай, он понял, почему я ухожу. Потому что не могу иначе.

    - Я не хотела так... - моя голова опускается, хотя я этого не вижу. Но во сне всегда знаешь, что происходит, даже если тело твоё отсутствует. - Не хотела, чтобы у тебя отсутствовал выбор.

    Он косится на меня и придерживает струны, прижимая их ладонью к грифу. Тишина - только сверчки оглушительно стрекочут.

    - Ну что ты, Ника, у меня был выбор. Я мог не идти.

    Я вскидываю голову.

    - Откуда ты знаешь, как меня зовут?

    Через секунду его пальцы снова перебирают струны, пощипывая нижнюю, самую жалостливую.

    - Я всё о тебе знаю, - наконец, говорит он. Музыка сопровождает его голос, будто окутывает его, покачивая на волнах и дополняя. - Потому что я тебя ждал. Знаешь, как год за годом среди нас тает надежда, что твоя женщина решится бросить всё, к чему привыкла, только для того, чтобы быть с тобой рядом? Знаешь, как страшно стариться и умирать с осознанием того, что она так и не рискнула? Что ты не стоишь риска? Как гложет тебя мысль, что она не смогла, не поверила... в магию.

    - Я верю, - говорю сквозь сон. Музыка обволакивает и усыпляет, и сон тает, оставляя во рту карамельный привкус. Музыка остаётся со мной...

    И утро - как одно из тысячи. Они следуют друг за другом, меняясь, но оставаясь одинаковыми, пока однажды ты не перестаёшь вести им счёт.

    Наши встречи (если их так можно назвать) мимолётны и неестественны, по утрам они тают и начинают казаться не тем, чем были. Хотя... чем они были?

    - Тут нет зверей, - говорю я, когда Тонго делает перерыв. Он может играть очень долго, увлечённо, но иногда всё-таки останавливается. - Почему тут нет больших зверей? Хищников?

    - Они есть.

    Он немногословен, не знаю, почему. Может, устал, может, всегда такой. Скорее, второе.

    - Я иногда боюсь, что меня кто-нибудь съест.

    На моих губах улыбка, но она искусственная - мне совсем не смешно.

    - Не бойся, тебя защищает магия. Она ведёт нас друг к другу и не даст никому помешать. Кроме нас самих...

     Последняя фраза интригует, но не настолько, чтобы отмахнуться от ленивой неги и задать вопрос.

    Как жаль, что я не могу к нему прикоснуться. Обнять. Прижаться губами к его коже. Почувствовать его запах.

    Так жаль...

    - Что ты видишь? Ну, во сне? Ты приходишь ко мне? - спрашиваю я.

    - Нет, - его голова качается, отчего прядь волос падает на глаза - и остаётся на месте. Конечно, я не могу её убрать, вернуть к остальным, хотя руки чешутся почти до боли сделать это. - Ты сама приходишь. Выходишь из лесу и останавливаешься там... далеко, за костром.

    - Я не могу подойти ближе, - жалуюсь я.

    - Я знаю, - он усмехается, так странно, что во мне будто сталкиваются жара и холод, солёное и сладкое, страшное и смешное. - О, поверь мне, я это прекрасно знаю.

    И ночь снова тает, и каждый раз после этого становится всё хуже.

    ***

    Когда именно я поняла - что-то не так?

    Возможно, когда вышла на берег очередной речушки, окинула взглядом расстилающийся напротив лес - и не увидела ничего нового.

    Я до сих пор не встретила ни единого человеческого следа. Конечно, всем известно, что лес огромен и конца-края у него нет, но... Должны остаться хоть какие-то остатки пребывания людей? Хотя бы один след - хотя бы одна прямая линия в груде камней, яма, развалины дома, дороги, колодца. Чего угодно!

    Но вокруг ничего подобного - одни только деревья, трава, насекомые и мелкие звери. За столько дней!

    Тонго выглядит всё более уставшим. Однажды он вздыхает - и не тянет руку за гитарой, а опирается на неё, чтобы не шататься.

    - Я не могу понять... почему ты всё ещё так далеко. Это неправильно, дни идут, а ты как будто только отдаляешься. Ты пожалела?

    Его глаза вдруг горят чем-то сердитым, даже злым.

    - Пожалела чего?

    - Что бросила свой дурацкий город и пошла мне навстречу.

    - Мой город вовсе не дурацкий!

    - Но ты жалеешь? - негромко повторяет он.

    Я смотрю на щетину, покрывающую его щеки и подбородок. Когда я её впервые заметила, жутко захотелось потрогать... но во сне, по крайней мере, в моём сне, прикосновения невозможны.

    - Нет, - говорю я.

    И действительно - жалости нет. Но и сил тоже больше нет.

    Дни начинают волочиться друг за другом, ночи теперь практически лишены снов - потому что тело истощено и я не могу спать - только лежу с закрытыми глазами, отчаянно пытаясь услышать гитарный перебор - и не слышу.

    Чувство вины не оставляет в покое. Возможно ли, что причина в том, что я жалею? И магия чувствует это, не давая нам встретиться.

    Или...

    Всё это неправда?

    Откровение пришло, когда я забрела на очередную полянку и увидела знакомое расположение деревьев. Получается, я тут уже была раньше. Значит, я вовсе не иду по веревочке, которая непременно приведёт к нему, к моему мужчине. А совсем наоборот... хожу кругами...

    И тут я поняла.

    Всё это - действительно сказка. Городская байка. Ничего такого на самом деле нет. Сны - просто сны, иллюзия, выдумка сознания. Никто не идёт мне навстречу, никто меня не ищет. Любой психоаналитик чётко и доступно объяснит, что я просто поверила в то, во что хотела верить, и поэтому создала в своём воображении образ существа, ради которого хотелось жить, потому что ради себя жить уже не хотелось. И вот...