Эль сперва вздрогнул. Мелькнули серебряными лентами клинки, к счастью не коснувшись меня.
– И-извини… я п-просто не п-привык, чтобы…
Я махнула рукой.
Никто не привык. Голоса и энтузиазма у меня всяко больше, чем умений. Что поделать, матушка полагала, что будущему некроманту музыка ни к чему…
…Снова замерло все до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…
Я остановилась у надгробия, которое прежде было целым, но теперь камень слегка накренился, а местами потек. И на светлом его фоне четко проступали темные пятна.
…Словно ищет в потемках кого-то
И не может никак отыскать.
Голос слегка дрогнул.
И Эль снова дернулся. С нервами у бедолаги совсем плохо. Ничего. Нервы мы вылечим. На успокоительных отварах Грета руку давно уже набила.
…Ты признайся, кого тебе надо,
Ты провой, упырек молодой…
Что ж, лень Седрика, похоже, одержала сокрушительную победу над его благоразумием, ибо лежку не тронули. Радовала взгляд разверстая могила, которую слегка присыпало листвой. В яме остались кости, в основном животных, да и было их не так чтобы много. Значит, объявился гворх здесь недавно. И могилка-то чужая, относительно свежая, а потому хозяином он тоже не побрезговал, приняв не только его обличье.
Я повертела обглоданную локтевую кость и бросила в яму.
И дальше что? Кладбище чистое. Я три поисковика активировала.
Эль тоже не стоял на месте. Ходил. Бродил. То и дело останавливался, к чему-то принюхиваясь. Я даже петь перестала, чтобы не сбивать бедолагу с мысли. Наконец он остановился и сказал:
– Его сюда доставили.
И подозреваю, имел он в виду отнюдь не почту.
– Но я не могу понять: зачем?
И я не могу.
Ладно если кто переворот готовит или армию мертвецов на соседнем кладбище клепает, хотя практика показывает, что это дело дурное. На армию консервирующего раствора не напасешься, к тому же нежить по природе своей туповата, командовать ею никаких нервов не хватит.
Эль остановился у одной могилки и тихо спросил:
– У тебя лопата есть?
– Не-а. – Я выбралась из ямы и кое-как отряхнула брюки, к которым налипли листья, сор и пожеванные гворхом птичьи перья.
А что, некромантия – занятие грязное и на редкость неблагодарное.
– Здесь… неладно, – он сморщил свой эльфийский нос.
И я прислушалась. И снова прислушалась. И поисковик запустила, а тот ушел в землю, что нож в масло, и – и вышел.
Пусто. Чисто. Неправильно. А что именно неправильно, сказать не могу. И поэтому…
– Отойди, – велела я, создавая огневик.
Лопата, лопата… один хороший огневик, и, что бы там ни лежало, само раскопается.
…То пойдет на поля, за ворота,
То к могилке вернется опять… —
пробормотала я, спуская шар.
Зашипела земля. Брызнула горячей крошкой. А следом раздался утробный, пробирающий до самой печени вой.
Наверное, стоит все-таки обзавестись лопатой.
Вот за что всегда любила Большой справочник нежити, так за точность изображений. И сейчас, глядя на костлявую уродливую морду твари, я отмечала несомненное портретное сходство.
Жирняк кладбищенский. Большой. Определенно большой.
Вон бородавки налобные сформировались, сочатся гноем. И вторая пара клыков торчит из пасти, загибаясь вниз.
А глаза художнику особенно удались.
Заплывшие, глубоко посаженные, того темно-красного оттенка, который хорошо смотрится в рубиновых гарнитурах, но никак не на нежити. И главное, виделась мне в тех глазах мрачная решимость добраться до моего горла.
Пока же жирняк ерзал, норовя выбраться из слишком тесной могилы…
Сверкнули клинки, вот только и зачарованное железо увязло в толстой шкуре нежити. Правда, жирняк заверещал, и голос его заставил меня отмереть. Огненный шар утонул в той же шкуре, в которую вгрызался с шипением и дымком. Дым мерзко пованивал топленым салом, а нежить удвоила усилия.
И решимости-то, решимости в глазах поприбавилось.
Эльф не без труда вытянул клинки, чтобы вновь вонзить их в тушу жирняка. Тот же, похожий на болотную жабу, дернулся, и удар пришелся вскользь. Вспоротые бородавки прыснули желтоватым трупным ядом, и вонь стала невыносимой.
Главное, чтобы на кожу не попало.
Рванувшись, тварь выбралась-таки из могилы и заурчала. Раздулись горловые мешки, а в глазах, готова поклясться, появилось выражение торжества. Мол, никуда не денетесь. Треснула пасть.
– В сторону…
Без него знаю. Правда, не знаю, каким чудом удалось отскочить. Длинный язык жирняка, украшенный дюжиной шипов, врезался в надгробие. И то треснуло, брызнуло камнем…
А язык вновь показался из пасти.
Так. Думай, Юся, думай, иначе помрешь здесь героически, но на памятник гильдия вряд ли расщедрится.
Жирняк… предпочитает болотистую местность…
…источник магии… массовое захоронение… эманации смерти…
Я бежала.
Бегала я хорошо. Зигзагами, успевая иногда и нырком уходить из-под ударов. Жирняк же, утомившись – бегать он как раз не любил, на наше-то счастье, – плюнул ядовитой слизью. Попав на камень, та запузырилась, а надгробия мягко оползли, будто и не гранитные были…
Эль тыкал в тварь клинками, та злилась.
Я бы тоже злилась, если бы вот так посреди ночи подняли, и не для позднего ужина.
Остановившись у приличного с виду мавзолея – а вряд ли здесь хоронили деревенских старост, с другой стороны, на сельских кладбищах чего только не встретишь, – я помахала рукой:
– Сюда иди…
По-хорошему, нам до ограды бы добраться и помощь кликнуть. Все же жирняк – не та тварь, на которую в одиночку ходят, но… Гордость не позволяла.
Что еще знаю?
Магией их не взять. Шкура и толстый слой трупного бурого жира надежно защищают тварь. Мозг у них крошечный, а вот аппетит – наоборот. Но это понятно. Попробуй этакую тушу удержи от распада.
Клинки…
И зачарованные не возьмут.
У матерых жирняков, поговаривают, шкура вырастает полуметровой толщины. Этот выглядел вполне себе матерым.
Эль отступил, сообразив, что стоять и ждать, пока ее нашинкуют, тварь не станет. Он благоразумно обогнул жирняка по дуге, ловко увернувшись от пары плевков, и присоединился ко мне. Благо мавзолей был достаточно древним, а значит, вполне себе пафосным.
Заговоренный мрамор. Высокая крыша.
И периметр, в котором теплились остатки охранного заклинания. Я добавила силы – жирняку оно вреда не причинит, но заставит держаться в стороне. А мы пока на крыше посидим.
Эль положил клинки рядом и, потрогав кромку, поинтересовался:
– Что делать будем?
Я пожала плечами. Разум подсказывал, что единственный разумный выход – побег. Но…
– Ты же некромант, – в голосе эльфа послышался упрек.
– Очень хреновый, – чистосердечно призналась я. – Мне и диплом-то давать не хотели, но… память о маме, цеховая солидарность и все такое.
С крыши было удобно следить за жирняком.
Он топтался, обваливая края ямы, в которой спал. А ведь и вправду… откуда взялся? Не болото же. И захоронение, конечно, вполне себе массовое, но не того класса, который даст повышенный уровень темных эманаций. А главное, опять же, чтобы дорасти до подобных размеров, не год нужен и не два.
Ладно, над этим подумаем позже.
Я ведь как-то справилась с гворхом. Точнее, мне повезло, но…
В голову закралась идея.
Обычно безумные идеи – это Гретино, но, верно, родная кровь – это вам не водица… Снаружи жирняк неуязвим. А вот если изнутри попробовать?
– Слушай, а ты можешь мышь поймать?
– Что? – Эль, пристально следивший за жирняком, моргнул.
