- Ну... сначала надо найти... организм - носитель нашей информации, ответил я, с трудом перестраиваясь.
- Верно, - развел руками Крохин. - И каким он быть должен?
- Он должен... не только выдержать возможные изменения природных условий... конкурентную борьбу... но и... выстоять под все возрастающим давлением развивающейся цивилизации аборигенов.
- Знаете, о чем я всегда жалею? - с глубоким вздохом спросил Крохин. О том, Федор Ильич, что вы не работаете в моей лаборатории.
- Ну и... - смущенно и благодарно улыбаясь, закончил я, - он не должен до поры привлекать внимание.
- Великолепно! - восхитился Петр Иванович и спросил, словно уже для проформы, словно заранее был уверен в моем ответе: - А сама информация?
- Она тем более не должна до определенной поры привлекать внимание.
- Все! - удовлетворенно хлопнул Крохин ладонью по крышке стола. - В общем виде мы задачу решили. Осталось лишь решение конкретизировать.
И он начал излагать то, что уже было им обдумано.
Как на первый взгляд ни странно, говорил Петр Иванович, но рекордсменов по выживаемости больше всего среди простейших. Споры плесневых грибов, например, при температуре минус 253 Цельсия выдерживают трехсуточное пребывание в вакууме, а почвенные бактерии выживают и после нагрева до 140 градусов.
Среди простейших легко найти таких, которые, даже будучи нам уже известными (и в немалой степени именно потому), долго еще не привлекут к себе особого внимания.
Хорошо, а подойдут ли простейшие грибы, бактерии или водоросли для стоящей перед нами задачи? Можно ли в их объеме, без ущерба для их жизнестойкости, поместить громадный объем информации?..
То, что я знаю о биологии, начиная с молекулярной, кибернетике, информатике и многом другом, говорит мне, что это возможно.
- Хорошо, пусть для нас это не проблема, - подвел предварительный итог Петр Иванович, - но встают, по крайней мере, еще две существенные. Мы-то, допустим, сможем втиснуть колоссальную информацию в мизерный объем вещества, но ведь аборигенам надо будет _извлечь ее и расшифровать_. Задача?..
Я только покачал головой, глядя от напряжения всех своих умственных сил в пространство...
Петр Иванович вдруг грустно усмехнулся:
- У этой сложнейшей задачи есть ошеломляюще простое решение...
Я удивленно взглянул на него.
- Мексиканский гриб - вот ответ на эту головоломную задачу... - А зачем аборигенам заниматься титаническим делом - расшифровкой?.. - пожал он плечами. - Суть вот в чем... Так как-то в природе устроено, что сложнейшие структуры, системы обязательно имеют относительно простой выход; слово "выход" я тут употребил в том же смысле, как выход, допустим, компьютера.
Он подождал, пока я усвою услышанное, но понял, что ждать придется долго.
- Я хочу сказать, что совершенно не обязательно знать, из каких веществ и элементов состоит компьютер, принципы его работы, чтобы воспользоваться информацией, которую работающий компьютер выдает.
Я торопливо закивал головой.
- То есть аборигенам могут быть и неизвестны принципы, на основе которых мы запрячем информацию в какую-то примитивную водоросль, но мы можем сделать так, чтобы они, не зная их (и многого другого), смогли информацией воспользоваться.
Вот мы и уткнулись в мексиканский гриб. Это действительно всестороннее и гениально простое решение задачи! Почему бы аборигенам, когда цивилизация их достигнет необходимого уровня развития, не посмотреть увлекательный и поучительный, цветной и объемный, вдобавок, "сон" о том, что мы хотим им сообщить, причем мы (не только мы с вами, Федор Ильич) будем в этом "сне" толкователями, гидами, преподавателями и прочее?..
- Да... - проговорил я, и Крохин понял, что мне надо дать отдохнуть.
Мы пошли пить кофе.
- Так, значит, мексиканский гриб и есть это Послание, оставленное для нас инопланетянами? - мой вопрос говорил о том, что я еще не совсем пришел в себя.
Крохин выглядел непривычно усталым, вялым, даже подавленным, словно он протащил на своих плечах чертову тяжесть, благополучно донес до места, свалил и только теперь почувствовал, как болят плечи, спина и ноги.
- Нет, конечно, - вздохнув, ответил он. - Это просто вешка, какие ставят зимой на степных дорогах... Мексиканский гриб (и, вероятно, не он один) только _сигнал_, - объяснил Крохин, - который мы должны заметить и в определенное время понять. Лично мы можем поздравить друг друга с этим.
- Но что из сказанного следует? - прервал затянувшееся и какое-то тревожное, пронизанное напряжением предчувствия молчание Петр Иванович. Пусть даже с мексиканским грибом дело обстоит не так, как мы решили, однако он в самом деле дал толчок. И не только мыслям.
Разве из всего сказанного не вытекает конкретная _программа действий_?..
Тогда я был захвачен перспективой возможности - просто головокружительной, и прошло немало времени, произошло событие трагическое, прежде чем я увидел все в настоящем свете и поразился.
Как же неодолима сила любопытства в человеке... И даже в самом разумном, здравомыслящем скрыты зерна удивительнейших противоречий.
И я, и Крохин были убеждены, что цивилизация может воспользоваться суммой знаний другой, более развитой, _не раньше_, чем достигнет определенного уровня своего развития; не раньше, иначе ничего не произойдет, кроме беды. Но куда делась эта убежденность, стоило лишь замаячить перед нами даже не возможности - призрачной надежде на возможность поразительного открытия?!
Возможность же, действительно, оказалась крайне призрачной, как только опьянение ею прошло и мы с Крохиным начали обретать реальный взгляд на вещи.
Уже сам колоссальный объем предстоящей работы сводил шансы одиночки на нет, а сделать исследования по-настоящему коллективными, масштабными, на уровне современных достижений и возможностей нельзя было с одной стороны по причине сугубо принципиальной: открытие ведь явилось бы преждевременным, а с другой, чисто практической - как заинтересовать (не отдельных энтузиастов) соответствующие организации и учреждения столь сомнительной (говоря мягко) идеей?..
Прояснились и другие аспекты, сводившие шансы Крохина (я мог и играл во всем этом деле лишь вспомогательную роль) на нет.
