На глаза слёзы вдруг навернулись. Никогда не могла спокойно слушать о войне. Даже в школьные годы на уроке истории у меня начиналась истерика. Наверное, просто слишком впечатлительная.

– Спи спокойно, друг, – Роман отсалютовал рюмкой фотографии Кости и махнул свою порцию.

Тим повторил за ним и оба уставились на меня.

– Что? Ааа… Нет, я не буду. Не пью водку.

Державин усмехнулся.

– Она у меня малышка ещё совсем.

– Чего? Я? Я не малышка. И не твоя, – на последнем слове Аверин заржал, как конь.

– А моей будешь, а, кроха?

В тот же момент перед его лицом возник кулачище Державина и на секунду мне показалось, что последний не шутки ради сейчас угрожает.

– Хрен тебе на всю морду, понял?

Моего мнения, так понимаю, уже никто не спрашивал. Подняла рюмку и, выдохнув, как это делали мужчины, опрокинула в себя горючую смесь. Именно так, по-другому не назвать. Горло обожгло так сильно, что, казалось, глотнула серной кислоты. Затем обожгло пищевод и желудок. Закашлялась, Роман легонько похлопал меня по спине и сунул в руку стакан с соком.

– Какая же… Какая гадость! Как вы это пьёте?

Мужчины заухмылялись и вскоре передо мной возникла ещё одна рюмка, в этот раз наполненная до половины.

– Давай, Лялька. Это твоё боевое крещение.

Вот не знаю, в честь чего я вдруг повелась на эту провокацию. Просто понятия не имею… Может хотела доказать, что я не малышка? Что достойна того, чтобы работать с этими грозными дядьками? Как бы там ни было, а выводы я сделала. Пить водку тем, кто крепче вина ничего в своей жизни не пробовал – противопоказано. Через полчаса (а это уже четыре рюмки), я делала вид, что трезва, как стёклышко и мне всё нипочём, даже тошнота подступающая комом к горлу.

– А вообще, скучно у вас тут. Я думала, что у криминальных журналистов жизнь кипит, бурлит и что-то интересное происходит. А тут так… Что, совсем дел у вас никаких нет?

Державин хмыкнул, а Тим трижды сплюнул и постучал по деревянному столу.

– Сплюнь, кроха. Поверь, лучше уж так… Скучно ей.

И тут как по мановению волшебной палочки в дверь постучали.

– Мальчишки, привет! – в дверном проёме показалась какая-то девушка в очках. – Работа интересная появилась, а вы бухаете!

– Чего там, Кать? – недовольно заворчал Роман, снова опустошая стопку. – Без нас никак? Мы Костика поминаем.

Девушка вдруг посерьёзнела, прикрыла за собой дверь. – Убийство семьи… Говорят, мужик какой-то жену и детей перестрелял… Филипыч сказал, чтобы вы поехали.

– Бля… Шёл бы нахер этот Филипыч, – Тим выругался, поднялся на ноги. – Ладно, поехали, Ромыч. Кроха, ты с нами?

– Нет! – за меня тут же ответил Державин. – Здесь пусть посидит. Лиль, ты уберись тут, ладно? Мы скоро.

– Чего это я не поеду? Я поеду! – вскочила, протестуя, покачнулась и икнула.

Державин усмехнулся, прикусил губу, видимо, чтобы вообще не заржать. Гад! Сам же напоил!

– Лялька, тебе надо поспать чуток. Ты пока приляг, а мы скоренько, окей?

– Нет! – мне бы ещё ногой топнуть для пущей убедительности.

– Ой, да пусть в машине поспит, поехали уже, – поторопил нас Аверин и накинул пиджак. – Давайте, рябят, оперативней размышляйте, горячие новости ждать не будут.

И мы поехали, о чём я вскоре сильно пожалею. Уж лучше бы мне остаться в уютном кабинете, на кожаном диване и дальше помирать от скуки, чем это…

Не знаю в какой момент я уснула, но проснулась уже когда садилось солнце и последние самые теплые лучи настигли меня даже сквозь слегка затемнённое стекло автомобиля. Рядом никого не было, я была заботливо накрыта курткой Державина, а в замке зажигания торчал ключ. Вытащила его, вышла из машины и, заблокировав двери, огляделась вокруг.

А вот и оно, место преступления. Неподалёку разместились несколько полицейских машин, две кареты скорой помощи. Двор серой четырёхэтажки обтянут жёлтыми лентами и даже в воздухе витает какая-то тревога. Наверное поэтому меня начало знобить. И нет бы в машину обратно залезть, я словно неадекватная потопала туда, где, судя по крикам и женским причитаниям кого-то убили. Шла, как на автомате и застыла когда увидела труп маленького мальчика. Над ним, склонившись, рыдала пожилая женщина, а сотрудники полиции пытались оттащить её в сторону. Такая жуткая, душераздирающая картина… И кровь… Только сейчас заметила, как много здесь крови.

– Девушка! Вы-то куда?! – крикнул мне полицейский и махнул рукой. – Уходите, сейчас же!

Взглянув себе под ноги, увидела детскую окровавленную курточку и что ожидаемо, пришло осознание. Руки затряслись мелкой дрожью, а меня вырвало.

– Тихо, тихо! – чьи-то руки подхватили меня за плечи, прижали к себе. – Блин, Лялька, я же тебе говорил ждать в машине.

ГЛАВА 10

– Ну что ты, Цветок? Посмотри на меня! Посмотри, сказал! – пришлось прикрикнуть на неё, ибо выносить эту истерику битый час – нет сил. От детских трупов не отошёл ещё.

К этому дерьму невозможно привыкнуть. Каждый раз, как первый. До красных точек перед глазами и тошноты, что внутренности наизнанку выворачивает. Руки до сих пор трясутся от кровавого зрелища.

Так то у меня, прожженного до кости. А тут девчонка такую жесть увидела. Она до сих пор носит пижаму с пандами и не умеет водку пить, а тут трупы… Не киношные манекены, настоящие. Для неподготовленного человека это вообще жуть. С ума люди сходят.

– Не хочу больше… Не хочу… Домой хочу! – заикаясь, что-то лепетала, молотила меня в грудь своими маленькими кулачками. – Отпусти! Пожалуйста, пусти!

– Ну всё, всё. Отвезу. Сейчас отвезу тебя домой. Иди сюда, – прижал маленькую к себе, хрупкую такую, ранимую, и ненавидеть себя начал.

Зря я её притащил сюда. Зря вообще на работу взял. Мог же куда-нибудь в редакцию пропихнуть, пусть бы сидела там, на буковки тыкала. Нет, я же эгоист долбанный. Мне девчонку юную подавай. Взбесился под сраку лет, не иначе. А это не игрушки нихрена.

По дороге пришлось заехать в магазин, прикупить Ляльке успокоительного в виде вина и шоколадки. Вино правда осталось без внимания, в отличие от десерта. Прижав к груди большую плитку с орехами, она молча смотрела в окно. Бля-я-я… Ребёнок же ещё, куда я лезу вообще? А главное, зачем?

– Давай провожу тебя, – открыл Лиле дверь, взял её сумочку.

Лялька противиться не стала, молча взяла меня под руку, так же безмолвно засеменила за мной маленькими шажочками. В шоке ещё, видать.

На кухне Лиля достала два бокала поставила их на стол, протянула мне штопор. Без лишних слов открыл вино и наполнил бокалы.

– Пей, Цветок. Давай, залпом, – придержал бокал за ножку, пока Лялька не осушила его полностью и вновь всхлипнула.

– Та-а-ак! Началось. Ну-ка, успокойся. На вот, шоколадку, лучше жуй, – отправил кубик ей в рот и, коснувшись пальцем мягких губ, чуть не взвыл.

В паху аж свело всё. До боли в яйцах. Очень вовремя. Ей же сейчас как раз до этого.

– Почему? – подняла на меня взгляд своих грустных глаз и я пропал. Снова. Теперь уже точно навсегда.

– Ты о чём, Лиль? – коснулся пальцами её щеки, провёл подушечками по нежной коже, а она зажмурилась, словно кошка от удовольствия.

– Почему люди такие? Жестокие. Почему? Как можно такое сотворить? – одинокая слеза скатилась по щеке, а я поймал её губами, рискуя отхватить за такое своеволие по роже.

Но Лялька не шевельнулась. Лишь устало понурив плечи, уперлась лбом в мою грудь.

– Я не знаю. Просто люди такие. Я уже давно не задаюсь этими вопросами и ты не думай.

– У тебя так сердце бьётся… Сильно. Оно у тебя, наверное, очень большое и доброе, да? – и тут до меня дошло. Цветок пьяная в зюзю.

Ну и хорошо. Тем же лучше для неё. И мне легче.

– Не знаю, насколько оно у меня доброе, – приподнял её личико за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. – Но тебя я никогда не обижу. Ни за что. А если кто попытается это сделать… Я его своими руками разорву. На ошмётки. Поняла меня?