– Когда Алия очнется, она будет недовольна твоим бледным видом. Ты же не хочешь расстроить нашу девочку? – повторяет он дежурную фразу, ставшую для меня своеобразным сигналом к действию. И я, с неохотой беру ложку, ем безвкусную кашу, пью кофе, даже не замечаю горячий он или остывший.

– Я принес книгу, – говорит Дмитрий Николаевич, когда я ставлю пустую пластиковую посуду на белый подоконник. – У Алии она на четырех языках. Наверно, любимая. Ты почитай. Ей будет приятно слышать твой голос… Думаю, Алия просто боится очнуться… – (Врачи считают, что у Алии психологическая травма, так как все остальные показатели в норме). – Боится прийти в себя и узнать, что ты умерла. Так было с мамой. А меня не было рядом… опять…

Дмитрий Николаевич отворачивается, пытаясь скрыть слезы. Я беру книгу, которую он положил на тумбочку рядом с моим креслом. «Гордость и предубеждение» Джейн Остен. С невольной улыбкой вспоминаю, как мы с Алией обсуждали книгу и снятые по ней фильмы. «Я перечитала ее девять раз. Мне больше понравилась экранизация 2005 года. Да? Из Киры Найтли получилась чудесная Элизабет Беннет! И атмосфера… такая английская, и красивейшие пейзажи. Согласна, Мистер Дарси просто отвратителен! Изгадили такое чудесное кино! И книгу! Точно, там гордости ни на грамм! А мне, наоборот, сериал 95го показался скучным и неинтересным. Ты права, Колин Ферт в этой роли великолепен, в его мистера Дарси я даже некоторое время была влюблена. Фи, а мне Дженифер Или в роли Лиззи не симпатична. Слишком круглое лицо в этом дурацком чепчике, и она казалась мне некрасивой…».

– Почитаешь для Алии?

– Конечно, – я улыбаюсь. – Это и вправду ее любимая книга.

– Наша мама тоже ее любила. Даже как-то раз заявила: «И почему мне так не повезло? Я мечтала встретить своего мистер Дарси, а вышла за тебя, бесчувственного чурбана. Где были мои глаза?». Я потом прочитал. Жуткая книга. Так и не понял, что особенного в этом Мистере Дарси.

– Мне всегда казалось, что благородство, Дмитрий Николаевич.

– Наверно, – тяжело вздыхает. – Этого я тоже никогда не понимал. Как оно жить помогает? – Он наклоняется, целует Алию в щеку. – Я сегодня приду позже обычного. Береги руку. – Я невольно тру забинтованное предплечье (рана не глубокая, но пятнадцать швов наложили, а еще десять на рану под коленом, и, скорее всего, останется маленький шрам на лбу – у самой линии волос). – И смотри, без меня не ешь. – И потрепав по голове, уходит.

Я некоторое время сижу в молчании, смотрю на закрывшуюся за ним дверь. Самый длинный разговор за все три дня. Перевожу взгляд на окно, но вместо снега вижу свое отражение. Я тоже белая, даже с синевой. Глаза красные, волосы свалявшиеся, да и пахнет от меня, вероятно, не очень приятно. Лизе только один раз удалось заставить меня помыться. Не могу уйти от Алии, оставить ее одну в белом безмолвии.

– Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену, – начинаю читать я. Сначала мой голос звучит слабо, еле слышно, но с каждой странницей становится все громче, все сильнее. И, когда, останавливаюсь на секунду, чтобы перевести дыхание, присматриваюсь к Алие, мне кажется, что ее лицо розовеет, и даже пальцы один раз вздрагивают.

Глава 13

– Андрюшенька, ты если хочешь, езжай, у тебя и так дел много. Я уеду на такси.

Слышу ласковый голос ниндзя-дедушки, и появляется ощущение, что в холодные белые оттенки больничных стен палаты добавили солнечных и нежных тонов. Душа наполняется радостью и теплом. Открываю глаза и встречаю взгляд темно-серых глаз, с изумрудными искорками участия, внимательно смотрящего на меня снизу вверх Андрея.

– Зачем же так близко… – бормочу я. Горло болит, голос хриплый и грубый.

– Водички? – не дожидаясь, пока я отвечу, он поднимается, чтобы дать мне воды. Пытаюсь выпрямиться и невольно вскрикиваю от боли в раненной руке и во всем теле. От долгого скрюченного сидения все мышцы затекли. Начинаю терять равновесие и падать, но Андрей успевает подхватить меня.

– Точно, неваляшка, – усмехается он.

Я беру протянутый им стакан с водой, пью. Ох, словно заново родилась.

– Ты как здесь оказался?

– Всеволода Захаровича привез, – он кивает в сторону ниндзя-дедушки, сидящего на стуле рядом с постелью Алии.

– Ниндзя-дедушка! – радостно визжу я. А ведь забыла о нем напрочь! Вскакиваю с кресла, не обратив внимания на Андрея, пытавшегося предложить мне руку помощи. – Зачем же вы приехали?! – Я подбегаю к нему, обнимаю за шею, целую в морщинистую щеку.

– Ну-ну, птичка-говорунья, – Всеволод Захарович пытается скрыть, как его обрадовало мое восторженное приветствие, заставляет меня сесть на постель Алии, а сам держит за руку. – Я весь извелся, а это вредно для моего слабого здоровья, ты же знаешь. Позвонила бы, сказала, как у Алии дела, как сама. Вижу, не очень. Ты ешь?

– И моешься? – Андрей демонстративно морщит нос и усаживается в мое кресло, вытянув и скрестив ноги.

Я фыркаю и отворачиваюсь, глажу руку ниндзя-дедушки.

– Ох, простите. Я так переживаю за Алию, что не могу больше ни о чем думать, но я рада, что вы приехали. Я ем. Дмитрий Николаевич, папа Алии, заставляет. Ему очень тяжело.

– Конечно… – Всеволод Захарович печально смотрит на Алию. – Что говорят врачи?

– Все ее показатели в норме. Они думают, что это последствия стресса. Ее мама… три года назад они попали в аварию в Лондоне, ее мама погибла.

– Бедная девочка… – Всеволод Захарович сочувственно качает головой и сильнее сжимает мою руку. – Сама-то как?

– Я нормально, правда. Другим повезло меньше. Нашему водителю сделали несколько операций, он все еще не пришел в себя. У женщины, из второй машины, перелом ноги, у ее мужа, который был за рулем, удалили селезенку. Их сын, к счастью, не пострадал. Тоже несколько порезов, как у меня. Он заходит к Алие, когда навещает родителей.

– Как все случилось? – спрашивает Андрей.

– Не знаю… я не успела ничего понять. Вины ни чьей нет, так сказали. Разве что плохие погодные условия и дороги. Машину перед нами занесло и развернуло, а у нашего водителя не было шансов предотвратить аварию. – Я перевожу взгляд на Алию, нежно глажу ее по щеке, чтобы отвлечься и не возвращаться мыслями в те ужасные минуты. – Сегодня я читала для Алии, и мне кажется, ей и вправду, лучше.

– Она обязательно поправится, – в голос, с искренней заботой и участием, говорят Всеволод Захарович и Андрей. Я улыбаюсь. Не знаю почему, но именно в этот момент я понимаю, что с Алией все будет хорошо. И словно невидимая рука, сжимавшая мое сердце в кулаке, каждое мгновение по капле выдавливая из него жизнь, раскрывается, и я могу дышать… От избытка кислорода кружится голова…

Открываю глаза и с удивлением понимаю, что Андрей, чудесным образом оказавшийся рядом, придерживает меня за плечи.

– Ну вот, опять! Признайся, ты делаешь это нарочно? – с насмешливой улыбкой говорит Андрей, но взгляд его остается серьезным.

– Ох… что?.. прости… – пытаюсь отстраниться, но он не позволяет мне. – Отпусти… я, правда, не специально!

– Знаю, – он заставляет меня встать, держа за локоть. – Всеволод Захарович, вы побудьте с Алией, а я прогуляю неваляшку.

– Конечно, – ниндзя-дедушка одобрительно кивает. Предатель! – Идите. И не упрямься, птичка-говорунья. А я почитаю для Алии, – и он берет с подоконника книгу.

– По-моему, страница 153.

Я плетусь за Андреем. Так и вижу нарисованный во всю широкую спину улыбающийся смайлик. Пнуть бы его под коленку! А вдруг на меня свалится? Такая туша точно раздавит.

– Да ладно, прекрати злиться. – Говорит он, наконец, выпуская мою руку. – Кофе будешь?

Я недовольно смотрю на автоматы, у которых мы остановились, потом на Андрея. Он терпеливо ждет моего ответа, наклонив голову. Ему идет белый цвет и медицинский халат. О! Из него бы вышел красивый доктор.

– И чипсы. Со сметаной.

– Хорошо.