Но на этот раз ему не предлагали следить за ребенком. Это будет всего лишь гость, к тому же временный. Они почти не будут встречаться, и он не будет ничего должен малышке.

— Я помогу тебе найти другого помощника, — предложила тем временем Беатрис.

Она-то поможет, то ему не нужен никто другой. У Гийома возникло ощущение, что женщин вроде нее не так-то просто отыскать. Не каждая воспримет подобную работу как приключение, не каждая будет с восторгом хвататься за каждый старинный предмет. Не в каждой столько силы, столько обаяния, чтобы рассеять опасения Бланш.

— А ты справишься с ребенком и с работой одновременно? — На этот раз Гийом позволил себе коснуться ее, взял за плечи, развернул лицом к себе.

— Обычно мне удается то, что я задумываю, — негромко ответила она. — Марго не проблема. По крайней мере, для меня. А для тебя?

Гийом глубоко вздохнул, даже умудрился выдавить некое подобие улыбки.

— Время на исходе, Беатрис, а что-то подсказывает мне, что мадам Ферье не самый лучший устроитель приемов на свете. И сомневаюсь, что Бланш, поглядев на нее, убедится в моем умении устраивать свою жизнь.

— Как знать, а вдруг это ее тайное хобби? Гийом, Марго не будет…

— Все равно я собирался нанять кого-нибудь тебе в помощь, — перебил он молодую женщину. — И не меня же просят сидеть с девочкой. Неужели я откажу в гостеприимстве даме? Дом огромный, а ребенок совсем маленький. Кроме того, племянница останется твоей племянницей навсегда, а работа только на несколько недель. Так что, если ты уверена, что справишься…

— Абсолютно уверена. Справлюсь, и даже без особого труда. Огромное спасибо!

С этими словами Беатрис дотронулась до щеки Гийома слегка, но мимолетное прикосновение вызвало бурю эмоций у молодого человека. Более того, ему показалось, что она резко выдохнула и чуть ли не отдернула руку. Затем, улыбнувшись, Беатрис повернулась и исчезла за дверью.

Может быть, подумалось Гийому, и хорошо, что здесь появится ребенок. Беатрис будет все время занята, и они не останутся наедине ни на минуту. Вот и славно. У его помощницы окажется довольно хлопот и без него.

Итак, призналась себе Беатрис, уснуть не удастся. Она поднялась и надела халат. Целую вечность молодая женщина ворочалась в постели, тщетно стараясь расслабиться и забыться сном. И проблема, естественно, была в мужчине.

— Зря я понадеялась, что в таком огромном доме не замечать мужчину очень просто, — проворчала она.

И это учитывая, что со времени разговора в кабинете она не видела своего работодателя. Он занимался своими делами, она — своими. А комнату, как он и советовал, Беатрис выбрала самую дальнюю.

Но мысли ее непрестанно обращались к Гийому. Этот человек не любит детей и все же позволил привезти Марго. Беатрис не следовало так поступать. Каждому известно, что ее хозяин привлекает женщин, как свеча — мотыльков. Должно быть, их сводят с ума чарующая улыбка и низкий, чувственный голос. Ей все же стоило уволиться, подыскав себе замену, кого-то поумнее, кто сможет произвести нужное впечатление на его сестру.

Кроме того, Беатрис явно потеряла покой. Серые бездонные глаза, стройное мускулистое тело — замечательно, но у нее есть планы на жизнь, и, черт побери, они не изменятся! Не стоит влюбляться по уши в человека совершенно недоступного, которого не интересует семья, зато мастера по части разбивания женских сердец.

— Идиотка я все же, — сказала себе Беатрис. — Была прекрасная возможность увильнуть.

Но если бы Гийом нанял кого-нибудь через агентство, бедным детям не достались его сто тысяч франков.

Так что она останется. Правда, придется следить за каждым своим шагом. Не слишком-то умно размышлять о том, как ей хочется, чтобы Гийом поцеловал ее. Думать следует лишь о неизвестном человеке, который составит ее счастье когда-нибудь потом, подарив детей и семью.

И как бы ни был добр ее хозяин, позволив привезти Марго, менее опасным он от этого не становился. Серрона покинула этот дом плача и так же плача поведала всем и каждому, как безжалостно обошелся с ней Гийом.

— Но я же не Серрона, — возразила Беатрис опять же себе, глядя в зеркало. — И я не стану пленником моих желаний. Разве что самых невинных. Вроде того, чтобы поесть мороженого посреди ночи.

А что, и в самом деле неплохая мысль. По крайней мере, весьма подходящий предмет для размышлений.

— Мороженое так мороженое! Посмотрим, что вкусненькое есть в морозилке у Гийома.

Но чтобы выяснить это, требовалось спуститься по лестнице, пройдя мимо его двери. Может быть, она решилась на поход в кухню именно поэтому. Беатрис не любила быть в плену даже у собственных мыслей.

И вообще нет ничего лучше сладкого, чтобы поднять настроение. А потому, потуже завязав пояс халата, она отправилась в поисках успокоения — холодного и вкусного.

Войдя в кухню, Беатрис без труда нашла морозилку, огромную, хромированную, и заглянула в нее. Ничего нужного ей.

Она вынула несколько упаковок в поисках сокровища. Опять ничего. Через несколько минут все содержимое морозилки было пересмотрено. Мороженого не оказалось и в помине.

— Как же так? Что это за человек, если у него не запасено мороженое? Хотя я знаю ответ. Человек, который нанимает повара, не умеющего готовить. Бедный, беспомощный человек, который больше знает о светской жизни или о том, как надо расстегивать пуговицы на женском платье, чем о том, что продается в магазинах, — бормотала Беатрис, вставая на цыпочки, чтобы лучше видеть, а не упустила ли она самое важное?

Увы, увы.

Восстановив порядок, она захлопнула дверцу.

— Черт!

— Что-то не так, Беатрис?

Низкий, глубокий голос раздался совершенно неожиданно, так что Беатрис едва не вскрикнула от испуга. Она поспешно обернулась и увидела Гийома, который стоял, прислонившись к стене, и изучающе смотрел на нее. На нем были черные шелковые пижамные штаны, и больше ничего. Волосы растре паны, на щеках легкая небритость, но выглядел он, как всегда, потрясающе. Саркастически поднятая бровь выдавала его удивление: как-никак он застал ее за довольно странным занятием.

— Нет, конечно нет. Просто я… решила перекусить.

— Но ты говорила что-то.

Беатрис пожала плечами и улыбнулась.

— А, вот ты о чем. Видишь ли, я выросла в большой семье — три сестры и брат, — там тишины никогда не было. Со временем у меня появилась привычка бормотать что-нибудь, чтобы просто слышать чей-нибудь голос, когда я одна.

— И говорила ты…

О чем, в самом деле? Беатрис попыталась вспомнить, и даже сумела… Ой-ой-ой! Она же обозвала Гийома беспомощным человеком и сделала пару замечаний насчет его умения расстегивать пуговицы на женском платье!

— Честное слово, ничего важного. Беатрис думала, что он не даст ей так просто увильнуть от ответа. В конце концов, она говорила про него не самые приятные вещи, но Гийом лишь кивнул и подошел к ней поближе.

— Если ты чего-то захочешь, Беатрис, стоит только попросить.

Она открыла было рот, но поняла, что не вполне знает, что сказать. Чего же она хочет? Сложный вопрос. Чтобы он прошептал ей что-нибудь на ухо, слегка касаясь губами кожи…

— Мороженое, — вырвалось у нее. — У тебя совсем нет мороженого в морозилке.

— И это тебя расстроило?

— Да. То есть нет. Я имею в виду, что такие вещи не расстраивают. Другое дело, что большинство людей держит у себя дома мороженое. Вроде у тебя нет проблем с лишним весом, но ты ешь всякую дрянь, какую повар поставит перед тобой. Неужели у тебя нет предпочтений, слабостей, тайных желаний…

— Например? — Он не отрываясь смотрел на ее губы.

— Неважно, — покачала головой Беатрис. — Это не имеет значения.

И, глубоко вздохнув, она попыталась отойти от него. Не тут-то было.

Гийом положил руку ей на плечо. Жар его ладони проник даже сквозь толстую ткань халата, и на секунду молодой женщине страстно захотелось, чтобы этого препятствия не было. Затем она взяла себя в руки и посмотрела ему в глаза.