Зевая и потягиваясь, Сазон сел на табурет.
- Сазон, дорогой друг, - положил на его плечо руку Прохор.
- Ну, слушаю.
- Все серчаешь на меня, а?..
Сазон промолчал.
- Ну прости, Сазон... Ей-богу, прости!.. Мне показалось, что ты струсил... Ну, сам понимаешь, трусов я не терплю. Прости!..
Веки у Сазона задрожали. Вскипая, он горячо заговорил:
- Я - трус?.. Не доводи меня до гнева, Прохор. Ей-богу, не доводи...
Взглянув на ощетинившегося своего приятеля, Прохор усмехнулся. Вид у Сазона был задиристый.
- Ну, хватит, Сазон, извини меня, - обнял его Прохор. - Убедился я, что ты храбрый, а потому и хочу тебя просить послужить честью для спасения всего нашего отряда...
Сазон насторожился:
- Что ты хочешь от меня?
- Хочу просить тебя, Сазон, - прошептал Прохор, - чтоб ты совершил подвиг, большое геройское дело.
- Ну? - взглянул Сазон на него. - Какое это такое геройское дело?..
- Сазон, - печально сказал Прохор, - попали мы в трудное положение... Сам видишь, тебе нечего об этом говорить... Сейчас же, пока не рассвело, бери самого лучшего станичного жеребца и пробивайся сквозь вражеское окружение. Во что бы то ни стало надо пробиться!.. Мчись, как ветер, прямо на станцию Гашун. Там со своим отрядом стоит Буденный. Я ему напишу, да ты и сам все расскажешь... Проси, чтоб выручил нас... Мы будем держаться крепко, не сдадимся... Но ты, Сазон, понимаешь, патроны у нас на исходе... Выручай, друг... Выручишь, слава и благодарность от нас всех тебе большая будет, а погибнешь, то, что ж, друг дорогой, никуда не денешься. Мы тоже все на смерть обречены.
Сазон молча одевался. Встав перед Прохором, он торжественно проговорил:
- Трудное дело, Прохор Васильевич, поручил ты мне. Но, чего бы это ни стоило мне, хоть головы, а я постараюсь его выполнить... Пиши Буденному. Ежели меня убьют, то отдайте родным коня, а то ж я последнюю лошаденку со двора свел... Пиши! - И, отвернувшись от Прохора, проворчал: - Я тебе покажу труса...
Прохор написал одну записку Буденному, прося его о помощи, и другую Звонареву, чтобы тот беспрекословно выдал из конюшни жеребца Сазону Меркулову по его личному выбору.
XIII
В мае германский отряд генерала фон Арнима торжественно вступил в Ростов. Вначале ехали баварские кавалеристы на грузных, лоснящихся от жиру вороных лошадях, затем, чеканно выстукивая по мостовой коваными каблуками и мерно покачивая щетину штыков, под гром барабанов и звуки фанфар, по Садовой улице проходила пехота.
Толпы нарядной буржуазии, заполнившие тротуары, восторженными криками приветствовали входивших в город "гостей". Дамы посылали им воздушные поцелуи, бросали солдатам букеты цветов. Немцы поглядывали по сторонам с видом победителей, гордо и надменно.
* * *
...На окраине города, утопая в яркой листве распустившихся деревьев, стоял маленький белостенный домик с красной черепичной крышей.
Подойдя к нему, Семаков оглянулся по сторонам и, убедившись, что, кроме него и Виктора, никого на улице нет, нырнул в гостеприимно распахнутую калитку. Виктор последовал за ним.
- Заждалась вас, - шепнула им молодая женщина в платке, запирая Калитку.
- Все уже собрались? - так же тихо спросил у нее Семаков.
- Все. Идите, они вон там, в садике.
Семаков и Виктор пошли по узенькой тропинке, пробитой в густой траве.
На лужайке, за кустами распустившейся сирени, сидело несколько мужчин и молодая красивая брюнетка. Белокурый молодой человек, по виду рабочий, стоял на коленях, что-то писал на табурете. Двое в защитных гимнастерках, чуть постарше, склонившись к табурету, покуривая, смотрели, как писал белокурый. В стороне от них, прислонясь спиной к створу акации, сидел Василий Афанасьев и о чем-то беседовал с Андреевым.
Плотный мужчина лет сорока с русой бородой посмотрел на Семакова и Виктора и сказал:
- Здравствуйте, товарищи! Садитесь!
Виктор присел на траву, а Семаков опустился на корточки и заговорил о чем-то с женщиной, полулежавшей на траве. В руках у нее был букет сирени.
- Познакомься, крестник, - сказал Семаков Виктору. - Это товарищ Елена.
Виктор пожал маленькую горячую руку женщины. Она улыбнулась и сказала:
- Вы совсем молоденький, еще мальчик... - И, заговорив о чем-то с Семаковым, крикнула писавшему: - Скоро ты, Журычев?
- Кончаем, - сказал тот, не отрываясь от писания. - Сейчас прочту. Желаете послушать?
- Ну конечно, - ответил Андреев. - Читай, послушаем.
Журычев встал.
- Слушайте, товарищи, - обвел он всех взглядом и стал читать:
"Товарищи!
Полчища корниловско-деникинских бандитов огнем и мечом водворяют на тихом Дону старый режим. Революционные солдаты и казаки вместе со своими братьями рабочими и крестьянами завоевали себе свободу, но генералы, капиталисты и помещики решили ее отнять у нас. Казаков мобилизуют на непонятную им войну. Иногородних крестьян снова намереваются превратить в бесправных людей и отнять у них землю, дарованную им революцией. На шею им сажают помещиков. У рабочих отнимают фабрики, заводы и все свободы, завоеванные ими. За нашими спинами снова встают полицейские и жандармы.
Товарищи, не поддавайтесь увещеваниям генералов. Они - ваши враги. Не вступайте в белую армию. Она будет вашей гибелью. Крепко держите революционное знамя свободы в своих руках..."
- Ну как, товарищи? - снова оглядел всех голубыми глазами Журычев.
- Вообще-то неплохо, - сказал Андрей, задумчиво ущипнув бородку. Вот коротковато только, пожалуй... Но ничего... Миша, - обратился он к молодому, пареньку, сидевшему одиноко в стороне, - возьми-ка это воззвание и беги в типографию, к Лукьяну Лукичу... Знаешь ведь его?..
- Знаю, - мотнул головой парень.
- Делай это осторожно. Если у тебя найдут эту бумажку, - не помилуют... Скажи Лукьяну Лукичу, пусть наберет и отпечатает экземпляров пятьсот...
Взяв у Журычева исписанный лист бумаги, паренек его свернул и сунул в карман.
- Нет, Миша, - покачал головой Журычев, - так не годится. Плохой ты конспиратор. А ну скидай сапог.
Паренек послушно сбросил с себя сапог и подал Журычеву. Тот внимательно осмотрел его.
- Ни одной дырки, - сказал он с сожалением. - Новый сапог.
Вынув из кармана перочинный нож, он аккуратно подрезал подклейку и засунул под нее бумажку.
- Вот так-то будет надежное. Надевай, мчись!
Надев сапог, паренек убежал.
- Ну что, товарищ Журычев, поговоришь с народом? - спросил Андреев.
- Обязательно, - кивнул тот головой.
Журычев сел на табурет. Виктор уже слышал о нем. Несмотря на то, что он был сравнительно еще молод - лет двадцати семи-восьми - он пользовался среди рабочих большим авторитетом.
- Поговорим, товарищи, - сказал Журычев, снова оглядывая всех. - Вам, конечно, уже известно о том, что у нас в Ростове для работы в тылу белогвардейской армии и германских оккупантов организован подпольный большевистский комитет, объединяющий многих истинных революционеров-большевиков. Мы с вами являемся частью этой организации...
Он коротко и ясно рассказал о целях и задачах деятельности большевистской организации в подполье.
- Наряду с большой политической массовой работой среди рабочих, крестьян и казаков мы начнем, а можно сказать, что уже и начали, развертывать широкую деятельность в воинских частях белой армии. Белые части быстро формируются. Оккупация германцами Ростова и других городов и станиц Дона способствует этому. Надо приложить все усилия к тому, чтобы изнутри разложить эти части. Мы связались с представителями некоторых белых воинских частей, преданными большевистской партии. Через них мы проводим агитационную и пропагандистскую работу. Снабжаем их прокламациями и нелегальной литературой. Но этого мало. Некоторым нашим товарищам-фронтовикам придется под вымышленными фамилиями зачислиться на непродолжительное время в ряд формирующихся белых частей с целью разложения их, а также и для разведывательной работы. В первую очередь, я имею в виду таких товарищей, как Волков, Курицын, Афанасьев и другие...
