- Ну как же, конечно, помню.
- А помнишь, Прохор тогда рассказывал нам, что он на вокзале встретил одного знакомого бантиста из Платовской станицы, по фамилии Буденный?
- Ну, разве это очень интересно, - наморщила она нос.
- Ну, так вот, - усмехнулся Константин. - Этот Буденный - гроза края там... Организовал конный отряд большевиков, делает налеты на наши тылы, много побил наших... Ну, и я ему дал духу, - хвастливо проговорил он, косясь на Чернышева. - Правда, в этом бою я человек двести, наверно, убитыми потерял...
- Двести сорок пять, - поправил адъютант.
- Ну, Воробьев, - усмехнулся Константин, - ты любишь уточнять.
На улице вдруг грянула музыка. Все бросились к окнам. По мостовой по три в ряд ехали вооруженные всадники со сверкающими на солнце офицерскими золотыми погонами.
- А-а! - воскликнул Константин. - Это дроздовцы. Вон смотрите, господа, впереди едет толстый усатый офицер. Это и есть сам полковник Дроздовский. Герой! Молодец!.. Спасибо ему. Он помог нам Новочеркасск взять. Ну, итак, господа, с дороги отдохнем... А потом пойду к начальству получать распоряжения...
VI
Жить в Новочеркасске становилось покойнее. Теперь уже здесь не слышно было гула сражений. Говорили, что у атамана Краснова теперь армия насчитывала уже до тридцати тысяч человек. В городе теперь появилось много новых лиц. На улицах шумели фланирующие нарядно одетые люди.
Веру одолевали тщеславные мысли. Она знала, что Новочеркасск был городом казачье-дворянской аристократии. Здесь много жило семей заслуженных отставных генералов, полковников, донских помещиков, чиновников войсковых учреждений. Все они издавна были знакомы между собой, запросто бывали друг у друга, устраивали балы, вечера. Теперь, когда Константин стал командовать полком и скоро должен получить чин полковника, Вере казалось, что они с мужем вполне заслужили право быть принятыми в этом обществе. Ей очень хотелось быть наравне с казачьими аристократами, бывать в их домах, хотелось, чтобы с ней считались, восторгались ее красотой.
Но увы! Это были только несбыточные желания. Круг этих людей был для нее недоступен. При всех своих усилиях и попытках она никак не могла проникнуть в дома казачьей аристократии.
- Костя, вот мы живем с тобой и в Новочеркасске - столице донского казачества, - однажды сказала Вера.
- Ну, так что?
- Ты человек уже не молодой...
- Но, котик, это еще не старость... Я еще...
- Слушай, Костя, правде надо смотреть в глаза прямо. Ну, ясно, ты человек уже поживший. Скоро ведь и на пятый десяток перевалит...
- Ну хорошо. А что ты этим хочешь сказать?
- Я хочу сказать то, что ты уже не маленькое положение занимаешь. Командир полка, да и чин солидный! Может, скоро полковником будешь...
- Не может, а точно, - приосанился Константин. - Я верю, что при своих способностях и большего достигну.
- Уж не серьезно ли ты имеешь в виду стать генералом? - засмеялась она.
- Плохой тот солдат, который не мечтает стать генералом, - рассмеялся и Константин.
- Ох ты, мой генерал! - похлопала она его ладонью по щеке. - Из тебя выйдет такой же генерал, как из меня полководец...
- Нет, ты не смейся, - сказал он серьезно. - Сейчас наступил именно такой момент, когда умные люди могут многое сделать... Милочка, - привлек он ее к себе, целуя. - Верь своему Косте. Клянусь тебе всем для меня дорогим на свете, - страстно проговорил он, - я добьюсь многого в жизни. Очень многого!.. Сейчас в мутной водичке много рыбки можно поймать... Я ведь знаю, о чем ты сейчас хотела говорить...
- А ну-ка?
- О том, чтобы нам занять в обществе подобающее положение. Не так ли?
- Ох ты! - изумилась она. - Я не предполагала, что ты такой проницательный. Ты, пожалуй, мои мысли можешь читать. Надо тебя остерегаться...
- Так вот, милочка, не беспокойся. Ты займешь в высшем свете подобающее положение, в этом будь уверена. Я добьюсь этого. С Константином Ермаковым будут считаться... Митрофан Богаевский ведь тоже был учитель, как и я. А вот, однако, он у атамана Каледина был правой рукой, заместителем войскового атамана... Это, девочка моя, не шутка. А чем, спрашивается, я хуже его?.. Ораторскими способностями меня тоже бог не обидел... Да и здесь есть, - похлопал он себя по лбу. - Только надо уметь приспособиться и использовать как надо надлежащий момент. Пойми, глупышка!..
Константин замолчал. Глубоко задумавшись, он несколько раз прошелся по комнате, затем снова подошел к жене.
- Знаешь что, Веруська, давай вместе добиваться своего счастья... Ты такая красивая, обаятельная, просто прелесть... Давай так уговоримся, когда это надо в интересах нашего общего дела, - ты флиртуй, околпачивай дураков, на которых я тебе буду указывать... Иногда влюбленный становится глупее идиота. Поняла? Только, флиртуя, слишком далеко не заходи. Ты уж у меня кокетка, умеешь великолепно за нос глупцов водить...
- Ну хорошо, а ты ревновать не будешь?
- Так зачем же ревновать, когда ты с моего ведома все будешь делать?.. Так что у нас с тобой все еще впереди... Одного только не хватает, - с грустью произнес он.
- Ты опять о ребенке? - спросила Вера.
- Да. Хочу ребенка.
- Нет, Костенька, - решительно заявила она. - Только не сейчас. Только не сейчас... Я терпеть не могу маленьких детишек...
- Верусик!..
- И не говори!.. Я хочу пожить для себя... Я еще молода... Костенька, - ласкаясь к мужу, продолжала Вера, - ты теперь большой человек, и мне, твоей женушке, неудобно в такой гадкой квартире жить. Надо квартиру сменить, найти где-нибудь на центральной улице... Да как-нибудь получше ее меблировать... А то ведь какого-нибудь видного гостя и пригласить некуда.
- Все будет сделано, милая, - весело сказал Константин. - Я знаю одну неплохую квартиру... В ней жил большевистский доктор. Его вчера расстреляли, а семью надо выгнать... В квартире, говорят, прекрасная мебель, она нам останется.
Едва только Константин закончил хлопоты с переездом на новую квартиру, как получил предписание командующего Донской армией выступить со своим полком снова в сальские степи на подавление оперировавших там многочисленных красных партизанских отрядов.
VII
Станица погружается в темноту. Все вокруг смолкает, словно прислушиваясь к чему-то таинственному, загадочному... Вдруг где-то возник столб пыли. С шумом и свистом пробежал он по улице и, так же, как и возник, неожиданно исчез в гущине рощи. Деревья в саду взволнованно зароптали, покачивая вершинами. С яблонь, как хлопья снега, посыпались бело-розовые лепестки цветения.
- Ванятка!.. Леша! - беспокойно закричала с крыльца Анна Андреевна внукам, с хохотом гонявшимся за дворовой собакой - лохматым Полканом.
- Кому я сказала! - повелительно кричала бабка, видя, что внуки и внимания не обращают на ее зов. - Идите зараз же, негодники, в хату. Смотрите, вот-вот дождь хлынет!.. Так потоком вас и унесет куда-нибудь в буерак...
Последние слова бабки подействовали на ребятишек. Хотя было и непонятно, какой это поток унесет их в буерак, но все же угроза устрашила ребят, и они послушно взобрались на крыльцо.
- Луша! - гладя ребят по голове, закричала старуха снохе, вышедшей из летней саманной кухни, - загони телка-то в хлев!
Василий Петрович, обтесывая грядушку к арбе, то и дело посматривал на разгневанно рычавшую тучу. Звякнув еще раз топором по слеге, откалывая кудрявую стружку, он отнес слегу и топор в сарай.
Порыв ветра зашумел и унесся прочь. Старая верба, стоявшая у ворот, как в ознобе задрожала. Сверкнула далекая молния. Грохнул гром с такой силой, словно туча раскололась пополам.
- Бабуня, - пропищал маленький Леша, прижимаясь к бабкиным ногам. Кто это там так страшно гремит?
- Илья пророк на огненной колеснице поехал.
- Это он колесами стучит?
- Да, внучек, колесами.
- А-а, - сообразил мальчик. - Это он, бабуня, должно, по мосту поехал...
