Литмир - Электронная Библиотека

Офа надрывалась и двигалась вперед, ее голос становился увереннее и привлекал все больше внимания. Это продолжалось до тех пор, пока за ее спиной не выросла огромная тучная фигура мужчины с черной бородкой, маленькими, будто что-то подозревающими, глазками, и большим носом с горбинкой. Он был одет в привычный темно-синий костюм, но с эмблемой в виде двух собачьих голов на рукаве, что указывало на его статус.

– Господин полицейский, – продолжила Офа, мгновенно развернувшись к нему, – ну это же сущее безобразие и беззаконие!

Фигура никак не реагировала, молча хлопая глазами, а Офа, будто не замечая пристального к себе внимания, продолжала:

– У нас в этом городе родственники, мы к ним приехали, и нам, уж простите, совершенно некогда заниматься вашими сиюминутными приказульками, понимаете? – она уставилась своими огромными карими глазами на полицейского.

Грузная туша переступила с ноги на ногу и звучным раскатистым голосом произнесла:

– Забудьте про время, родственников и прочие условные связи, которые считали частью вашей жизни. Отныне материя здесь вы, а рубаха – город. И не вздумайте вообразить себя какой-то особенной нитью, забудьте! Чем больше вы так думаете, тем больше провоцируете, чем громче кричите, тем сильнее жаждут задавить ваш голос, как нечто мешающее тишине и спокойствию.

Офа не верила своим ушам, здесь, должно быть, какая-то ошибка. Вдруг, сзади чей-то робкий старческий голос произнес:

– Здесь все равны, но знаменателя общего нет. Запомните: там, где эталоном является похожесть, даже зеркала будут против вас, и вы увидите в них не себя, а лишь чуждое отражение, в которое захочется плюнуть – искаженную данность.

Полицейский грубо схватил Офу за руку, та от неожиданности вскрикнула и попыталась освободиться, но лишь сильнее почувствовала давление влажных пальцев жандарма.

– Что вы делаете? Отпустите! – закричала она. – Кира, Кира, помоги!

Кира, всегда быстро принимающая решения, бросилась с кулаками на фигуру полицейского, но и ее руку чуть выше локтя сжала огромная клешня блюстителя, который потащил обеих женщин к черной полицейской машине, где усадил в кузов на деревянные лавки. Дверца захлопнулась. Кира потерла локоть, затем подняла голову и быстро осмотрелась. Рядом сидела Офа с выпученными от страха и удивления глазами, перед ней, освещенные призрачно-пепельным светом из решетчатого окошка, лежали их полураскрытые чемоданы. Женщины оказались в темном сыром пространстве, окруженном стальными стенами, с неким подобием двери в одном конце и маленькой слабой лампочкой под потолком. Кира снова потерла локоть и крепко стиснула зубы, потом вскочила, подбежала к окну и встала на цыпочки. Она просунула руку наружу, на ее ладонь упало несколько теплых капель – дождь еще шел, – затем вытянулась и прислонила к решетке лицо. Ничего не видно.

Неожиданно дверь распахнулась и внутрь зашли несколько человек с чемоданами. Среди них оказался и высокий господин в коричневом пальто, и женщина с маленьким ребенком, и еще те, что были ближе всех к выходу с перрона. За ними стоял все тот же тучный полицейский. Дверь закрылась, глухо взревел мотор, и машина тронулась с места.

Офа сидела в углу и приглаживала волосы, а Кира металась по фургону, поминутно бросая тяжелый взгляд то на подругу, то на остальных людей, которые, впрочем, также бездействовали. Машина уже несколько раз свернула: это было заметно по лучам света, пробивавшимся то прямой стеной, то косыми стрелами, а то и исчезавшим совсем. Кира несколько раз подходила и к окну, но, сочтя безуспешными попытки что-нибудь подсмотреть из-за дорожной качки и своего невысокого роста, присела на чей-то чемодан. Сидела она недолго, и вскоре подтащила чемодан под окно, уверенно встала на него и, вцепившись мертвой хваткой во влажную решетку, втиснула лицо между центральными прутьями, при этом ее виски оказались плотно сжатыми с двух сторон.

За окном безостановочно шел дождь, мелькали один за другим абсолютно одинаковые пустынные серые проспекты, потом пошли улицы поменьше и переулки, столь же одинаковые. Незначительные различия можно было усмотреть разве что в названиях улиц, да где-то высокие серые дома выглядели поновее, с них еще не сошел блеск плоских панелей на крышах, где-то постарше, и на них едва выделялись пятна приглушенно-песочного цвета. Всюду был одинаковый тротуар – огромные блоки, местами разбавленные редкими крапинкам зелени. Но главное – освещенность! Во всем городе, на каждом шагу, на каждом повороте стояли высоченные фонари, которые заливали едким желтым светом все вокруг: здания, мосты, тротуары и даже подворотни. Кира вспомнила слова Бульбулитко, брошенные как бы невзначай и вроде бы в пустоту: «Как и все в Москве, свет является столь необходимой иллюзией отступления тьмы в угоду свободе, независимости и вечному счастью. Человек, словно мотылек, готов тянуться к горящей лампочке, даже не подозревая, сколько бед сулит ее свечение, когда оно становится до боли жгучим». По коже пробежала дрожь, а в голове крутились фрагменты разговора в купе.

Полицейская машина миновала очередной переулок и подъехала к огромному серому зданию, увенчанному скульптурой крылатой головы. Жандарм открыл дверцу и грозно крикнул:

– Выходим!

Люди зашевелились, взяли свои вещи и медленно потянулись наружу. Последними из машины вышли Офа и Кира. Полицейский недовольно запыхтел, сдвинул густые брови, и подтолкнул обеих к хвосту колонны.

Женщины оказались посреди огромной площади, куда полицейские машины доставляли прибывших в город людей. Всех высаживали и вели к главным воротам, у которых дежурили две массивные скульптуры собак, нагло выставивших напоказ свои острые клыки. У входа в здание стоял высокий человек преклонного возраста, с растрепанными седыми волосами и густыми черными бровями. Одет он был в точности как полицейский, за исключением эмблемы на рукаве – здесь она изображала все ту же крылатую голову.

На площади собралась толпа. Старик окинул взором людей, небрежно махнул полицейским, и дверь комитета открылась. Внутри оказалось чуть менее страшно, чем снаружи. Помещение представляло собой длинный коридор, по бокам которого в стеклянных будках сидели люди в синей униформе. Офа зацепилась взглядом за одного из молодых мужчин, сидевшего в своей прозрачной коробке и что-то строчившего в планшет.

– Смотри, какой красавец! Красавец же, – обратилась она к Кире.

Та посмотрела в сторону, откуда не сводила глаз Офа, но тут же отвернулась и потребовала:

– Не смотри, не смотри на него!

Мужчина отвлекся и, развернувшись в своем кресле, посмотрел на вновь прибывших. Правильные черты юного лица, по-мальчишески симпатичного и приятного, были беспощадно изуродованы широченной фальшивой улыбкой, натянутой как струна между уголками губ. Этот напускной оскал не был сиюминутным проявлением эмоций, а лишь естественной и неотъемлемой частью выражения лица каждого работника комитета: вон невдалеке прошла женщина, повернулась к группе приезжих, и ее лицо показалось лягушечьим из-за растянутых до ушей губ, за ней побежал какой-то маленький мальчик с точно такой же улыбкой, присущей здесь абсолютно всем.

Старик остановился и повернулся к группе. Он молча постоял пару минут, пригладил рукой брови, а затем глухим скрипучим голосом произнес:

– Женская комната направо, мужская налево. Пожалуйста, пройдите туда, вам необходимо сдать тесты на генетические, аллергические и прочие заболевания, а затем пройти процедуру освидетельствования. Встретимся после.

Договорив, он быстро зашагал прочь по коридору. Офа ненадолго замерла в растерянности, но затем, схватив руку Киры, направилась в комнату, более похожую на лабиринт. По всему периметру стояли стеклянные шкафчики, внутри каждого виднелась лишь маленькая полка посередине, да еще одна, на которой лежала тоненькая игла. Офа подошла к первой попавшейся дверце, внимательно осмотрела ее и резко дернула за ручку. Дверца не поддалась. Офа дернула еще раз, не получилось.

5
{"b":"681951","o":1}