– И с кем, силы святые, с кем, главное!.. – не унималась мама. – Эта Хюммель! Хюммель, у которой и платья-то приличного нету! Хюммель, которая курит трубку!.. А ведь из приличной семьи!..

– Где, как известно, не без урода, – поддакнул папа.

– Именно, что не без!.. Подумать только, внучка самого Петера Хюммеля! Кузен её Рутгер – не последний у Алхимиков, и —

– И другой кузен, Мартин!.. Наш коллега!..

– Которого мы с тобой так хорошо знаем, дорогой. Целители, Алхимики, Иллюзионисты… приличные, достойные, уважаемые маги, которым не страшно ребёнка доверить. А эта? У которой из подруг – одна лишенка Стевенхорст!..

– Джосси, Джосси, я тебя умоляю, – испуганно пролепетал папа. – Не при детях…

Ну да, «не при детях». Страшное слово «лишенка», то есть родившаяся в семье полноправных магов Долины, но без магических способностей. Хуже этой участи ничего быть не могло.

– Не зря её Аветус бросил! – мама положительно не могла остановиться. – Понял, хоть и не сразу, с кем связался!..

Зигмунд закашлялся, Леандра покраснела, а вот сестрица Крокордилия прислушивалась ко всему с жадным интересом.

– Джосси! – наконец не выдержал папа. – Как бы то ни было, Хюммель – единственная надежда для Леа на магистерский диплом, а потому…

– Да. Да. – Мама трагически закатила глаза. – Сваливай всё на Хюммель. Это ты должен быть надеждой Леа на степень, а не какая-то там потаc… кхм… какой-то боевой маг сомнительной репутации. Ты постоянно, ты всегда уходишь от ответственности, ты ни за что не хочешь отвечать!..

Папа понурился, Зигмунд вздохнул и даже Крокордилия повесила нос. Мама обожала читать папе подобные нотации.

К счастью, они уже стояли у самых дверей «вертепа».

Гильдия Боевых Магов была одной из самых древних, и потому свой гильдейский клуб имела в весьма престижном месте – на узком мысу, что подобно наконечнику стрелы вонзался в Круглое Озеро, в самом сердце Долины.

Угловые башни в виде вставших на дыбы драконов, их сплетённые крылья образовывали крышу. Высокое крыльцо с перилами – опять же в виде распластавшегося змеечуда, и неизменный привратник Гильдии, Гормли, на вечном своём посту.

– К ко-мý? – задирая подбородок, осведомился старик. Его кольчуга блестела, словно новенькая, а ладонь, как и положено, лежала на эфесе меча.

Мама громко вздохнула и вновь закатила глаза. Но привратник Гормли слыл в Долине приятелем самого мессира Архимага, любившего приговорить в его компании добрую толику осеннего эля, сваренного гоблинами-арендаторами, и потому задевать его не рекомендовалось даже достопочтенным господам Целителям.

– К госпоже боевому магу мастеру Клариссе Шварцхорн Хюммель. Старшая адептка-интерн Леандра Маллик с семейством!

Гормли поднял бровь и оглядел их всех так, словно видел впервые.

– Papiren, герр Маллик! Документы, прошу предъявить!

– По какому… – пискнула было мама, но папа с невесть откуда взявшейся ловкостью ухитрился разом и обнять её за плечи, и задвинуть себе за спину, и протянуть надменному привратнику тугую связку бумаг.

Леа в очередной раз возжелала провалиться сквозь землю. А ещё лучше – через несколько слоёв Реальности сразу.

Гормли разглядывал свитки придирчиво, подносил то к самым глазам, то глядел на просвет. Печати изучил так, словно имел веские причины сомневаться в их подлинности.

– Я доложу, – наконец изрёк он торжественно. – Благоволите следовать за мной, mein damen und herren¹, ожидайте в приёмном покое. Когда госпожа мастер сможет вас принять, вы будете ordnungsgemäß benachrichtigt².

Внутри клуба Гильдии Боевых Магов Леа не бывала ещё ни разу. Воображение рисовало ей мрачные каменные стены, увешанные жуткими трофеями – таксидермически сохранёнными головами чудовищ и монстров, черепами, костями, кошмарного вида мечами, секирами и иными орудиями убийств, взятыми чародеями Гильдии на телах поверженных ими злодеев.

За дверьми открылся широкий проход – и он оказался именно таковым.

Мрачные стены, только не каменные, а красного кирпича, нарочито неровно сложенные. Полукруглые своды, горят грубо сработанные факелы в железных кольцах, а справа и слева на деревянных щитах развешаны те самые «жуткие трофеи».

По правую руку распахивала пасть здоровенная змеиная голова – величиной как две медвежьих, буркалы – с кулак, а клыки – в пол-локтя. С клыков по капле стекал зеленоватый яд, срывался и испарялся.

Иллюзия была полной. Леа взвизгнула и попятилась, мама поспешно отстранилась, даже папа с Зигмундом вздрогнули. Одна Крокордилия бесстрашно встала у самой морды рептилии, вчитываясь в висевшую рядом табличку:

– Мutata regulus venena diffundet…³ Ой, мам, гляди, какие зубки классные!..

Мама только что-то слабо простонала.

По соседству с mutata regulus venena diffundet помещалась salamandra ignem spirans⁴, ещё дальше – ursus lupinotuum pectinem⁵ .

– Ну прям близняшка твоя, – съязвила (от страха) Леандра, проходя мимо сестрицы, что никак не могла оторваться от созерцания гадюки обыкновенной, но изменённой.

В другое время Крокордилия бы не преминула выпалить в ответ что-то не менее язвительное, а сейчас, похоже, даже и не расслышала.

Правда, задержаться подле гадюк, саламандр и медведей-оборотней им не удалось. Привратник Гормли топал себе вперёд, за ним следом – папа и Зигмунд, почти тащившие между собой маму.

В следующем коридоре, однако, они поневоле задержались – Корделия аж взвизгнула от восторга и ни за что не хотела уходить, крутясь вокруг спускавшегося с потолка на толстых цепях великолепно исполненного чучела giant aranea hominemque comedere⁶. Этот самый aranea был настолько giant, что растопыренные его лапы послужили бы отличным шалашом; челюсти блестели коричневым ядом, тёмно-вишнёвые многочисленные глаза, казалось, пялились с неутолимым голодом.

– Ка-акие челюсти! – восторгалась Крокордилия. – А лапсы! Мам, мам, Леа, вы гляньте, какие лапсы! Ка-ак хватит лапсой – и сразу кишки наружу!

При одном только виде этого aranea hominemque comedere Леандре захотелось немедленно бежать домой, зарыться с головой под одеяло, поставив заодно полдюжины самых крепких охранных заклятий. Помнится, как-то раз та же Крокордилия, ещё совсем малявка, подпустила в спальню к средней сестрице «чёрного стукачка», которого сама же невесть как ухитрилась начаровать; когда Леандру сняли с флюгерного шпиля, саму Крокордилию засадили в чулан на хлеб и воду, а братца Зигмунда лишили карманных денег за неубирание под замок конспектов, не предназначенных для детских глаз – Леа с тех пор назубок выучила все отпорные чары, какие только могла.

– Дамы и господа, – напыщенно объявил Гормли, – вам поистине повезло, и госпожа мастер Кларисса Шварцхорн Хюммель примет вас незамедлительно в Зале Трофеев. Прошу следовать за мной.

Дальше коридоры оказались уже не столь пугающи, с обычной отделкой. Убранство не было лишено элегантности, однако на всём – на старомодной вычурной мебели, креслах, козетках и канапе – лежала печать потёртости, небрежения, запущенности.

По стенам висели паноплии⁷ из причудливых щитов, мечей, ятаганов, скимитаров, секир, топоров, палиц, палашей, моргенштернов и ещё один мессир Архимаг ведает как называющихся видов смертоубийственного оружия.

Мама морщила нос и поджимала губы. Карнизам и лепнине не помешала бы изрядная чистка, ковры давным-давно следовало выколотить, а трещины в старом паркете из благородных пород дерева – заделать.

– Зал Трофеев, – торжественно, словно перед особой королевской крови, объявил Гормли. – Госпожа мастер ждёт вас.

…О да, это был воистину Зал Трофеев.

Были тут скелеты неведомых чудищ и поразившее их оружие, были картины, на которых благородные маги в сияющей броне сокрушали очередных Тёмных Властелинов, были кристаллы и их друзы, были автоматоны со смятыми шлемами, были зомби, навек заключённые в нетающие ледяные глыбы, были упыри, уныло висевшие на продетых сквозь крылья цепях, были…