Ещё неизвестно, правда, кто кого вёл.

  - Знаешь, на кого ты похож? - вдруг спросила барышня.

  - На Леонардо ДиКаприо, - довольно самоуверенно ляпнул Даня и снова чуть не распластался в придорожной грязи. Спутница помогла ему удержаться в вертикальном положении и хихикнула:

  - Не. На львёнка.

  - Симбу? - с надеждой на лучшее уточнил Даня.

  - Который "Я на солнышке сижу", - весело разъяснила любительница советских мультиков.

  Кто бы сомневался!

  Русая шевелюра, тщательно уложенная перед выходом в свет, растрепалась и торчит вокруг головы лучами детской рукой нарисованного солнышка, а выражение лица наверняка такое же умильно-глупое, как у мультяшного персонажа. Та ещё прелесть. Может, она его отпустит всё-таки? Домой хочется, под горячий душ и сожрать что-нибудь. Дома, правда, его ждут пустые слипшиеся макароны, а мамины пироги будут только завтра, и без дамы сердца в гости лучше не заявляться - так что терпи, львёнок Даня, терпи...

  - Вон то окно, - девушка показала на тёмный квадрат на уровне второго этажа. Он и не заметил, как вскарабкались по лестнице и завернули во внутреннюю часть "подковы".

  - Угу, - невразумительно промычал он.

  И как дождь усилился, а затем вновь превратился в мелкую надоедливую морось, тоже не заметил.

  - Не "угу", а стой и жди, - сердито фыркнула она. - Свет зажжётся - заходи тогда.

  И под гудение домофона занырнула в дверь подъезда.

  Даня потоптался немного во дворе, порассматривал в бледном свете телефонного фонарика стоящие под окнами машины и забытый кем-то из игравших здесь днём ребятишек танк на верёвочке. Мимо него прошмыгнула шустрая серая кошка. Другая, пёстрая, подошла и доверительно потёрлась мягким боком о штанину. Даня присел на корточки, погладил мурлыку, почесал за ушами. И тут нужное окно засветилось. В оранжевом сиянии стала отчётливо видна картинка на занавесках: львёнок и черепаха. Из того самого мультика.

  Даня, который за время ожидания успел дважды подумать, не уйти ли ему домой, радостно рванул к двери. И застыл.

  Подъезд был заперт, конечно же. Имелся домофон: никаких проблем, позвони и скажи. А куда звонить, какая квартира? Не спросил...

  - Под каким номером квартира, где шторы с черепахой, но подскажете? - вцепился Даня в рукав толстухи, возвращавшейся с пустым ведром от мусорного контейнера.

  - Девяносто первая, - буркнула та, отстраняясь и отряхивая невидимые пылинки с рукава вязаной кофты.

  Юмористка! Да не может быть здесь квартиры с таким номером. Дом длинный, конечно, однако... не в третьем подъезде же!

  Он хотел просочиться в дверь вслед за тёткой. Не успел. Плюнул вслед пустому ведру - не из суеверия, а с досады. И снова оцепенел, задрав голову и уставившись на расписанную под козырьком подъезда цепочку цифр.

  29... 91... 31-34...

  Что за... девяносто один, ёлки зелёные! Какой безумный гений-математик это строил?!

  Даня поёжился от зябкого ветра и упавших за шиворот дождевых капель. Протянул руку к домофону, надавил на девятку и единицу.

  - Кто там? - приглушённо прозвучал в динамике низкий хриплый голос.

  - Я, - робко проблеял Даня. Запоздало подумал, что пошутить про почтальона Печкина было бы не так уж тупо. Но там, в не по порядку номеров вклинившейся девяносто первой, находчиво процитировали другой мультик:

  - Я бывают разные.

  Даня потянул за ручку легко отошедшую дверь и ввалился в подъезд. Поднялся по лестнице на второй этаж, чуть не наступив на прыснувшего у него из-под ног ещё одного кошака, и уставился на медные цифры на потёртой дерматиновой обивке. Действительно - девяносто один. А рядом - двадцать девять. Вот как так?

  Поразмыслить ему не дали, втащив в квартиру за мокрый от дождя капюшон. Даня растерянно помотал кудлатой головой, рассматривая того, в чьих объятьях вдруг оказался. Это был крепкий мужичок - ровесник ему или постарше. Крупный, плотный, бритый налысо. В спортивных штанах с лампасами и майке с полосками "под тельняшку". На руках бугрились мускулы; ладони, удерживающие Даню, были по-рабоче-крестьянски широкими и мозолистыми, а на пальцах левой руки синели наколотые буквы: РОМА. Почти как у боцмана из мультика про попугая.

  - Ро-ма? - машинально выговорил Даня с той же, как в мультфильме, интонацией.

  - Дык, - осклабился мужик, кивая. - Ёлы-палы. А ты кто, дурилка картонная?

  Словарный запас - в лучших традициях питерских митьков. Ничего себе, он про такой сленг только в старых молодёжных журналах читал.

  - Даня... я, - представился он, пытаясь просчитать пути к отступлению. Митьки - они, конечно, беззлобные, но больно уж дядька здоров, да и здесь не Питер, мало ли... - А где Ира?

  - Какая Ира? - с искренним недоумением пробасил митёк Рома.

  - Такая... с бровями, - иных особых примет новой знакомой Даня не мог припомнить, как ни пытался. У лысого-полосатого, кстати, брови были той же формы и повышенной кустистости. Родня, что ли?

  - Ёлы-палы... Может, Кира? - предположил мужик.

  - Точно! Кира, - обрадовался Даня. Конечно, Кира, а не Ира никакая, он просто не расслышал, в зале шумно было. А потом, когда разговаривали, она его почему-то не поправила. Ну, он ведь к ней по имени и не обращался. - Где?..

  - Дык... дома, наверное, уже.