- Чего просишь-то?

   - Возьми костей на муку, отдай бабушку Гражину.

   В ответ фыркнуло:

   - Мертвое на мертвое обменять хочешь?

   - На живое! Забирай Росинку, отдавай Гражину.

   Из-под сжимающей гладкую кость ладони струйкой потекла сероватая пыль.

   - Кончилось время бабкино. Проси чего другое за подарок свой.

   Никосин переступил с ноги на ногу, отер рукавом разом вспотевшее лицо.

   - Ничего не хочу. Только бабушку!

   - Дурень! Дурень ты, зелень сопливая. Да нешто Лодочник мертвяков назад перевозит!

   - А Ненилку-то вернул!

   - Да что Ненилка твоя! Нет ее. Бабка тебя обморочила, вот и блазнится. Померла Ненилка, утопла. Неживая она.

   - А мураши...

   - Не сразу утопла-то, до-олго с ней река играла, далеко-о унесла. Мстятся тебе и мураши, нет там ничего.

   Мукосей коротко засмеялся. В темноте скребло и постукивало.

   - Глупый ты. У Пяти Рек живешь, а ума не набрался. Сколько в деревне домов?

   - Девятнадцать.

   - Девятна-адцать, - передразнило из избы. - А муравьи-то в один ходят!

   - Остальные из деревни ушли. Мор у нас был. Бабушка Гражина сказывала...

   - Брехать горазда твоя бабушка. Почто мор ее не тронул, не сказывала?

   - Почто?

   - Дурная она была, Гражина. Выгнали ее, всю семью выгнали. Хотела бабка твоя на деревню порчу навести, да обернулось оно неладно. Выбросило их сюда. А наш мир с людским не мешается. Вот тебе сколько зим?

   - Девяносто шесть, - гордо ответил Никосин. Дедка Харитон учил его считать и нахвалиться не мог.

   - То-то же. А по-ихнему - восемь.

   - Как это?

   - А вот так... - Мукосей помолчал, будто вспоминая. - Когда ты родился, Харитон вяз посадил. Большое дерево во дворе?

   - Большое.

   - Ну вот.

   Ничего не поняв, Никосин открыл было рот, чтобы переспросить, но осекся. Темнота в дверном проеме задрожала сильнее, собираясь в высокую клубящуюся фигуру. Косяки обволоклись серым туманом, что сгустился в диковинно длинные пальцы.

   - Да ты поближе подойди, через порожек. Я тебе и расскажу.

   Никосин кубарем скатился с крыльца, обдирая локти о ступеньки. Ломанулся с перепугу не в ту сторону - туда, где разом вздыбился огромный ветряк, заслонил собой рваное сизое небо. Развернувшись, Никосин во весь дух помчался прочь. А вослед хохотало и ухало, и скрипели, словно плакали, черные мельничные крылья.

   ***

   - Брехня все это, брехня, - бормотал Никосин, разглядывая муравьиные дорожки. Пять их, пять - а было семь. Вот Ненилкины мураши, бегут себе туда и сюда. Никосин погладил дорожку рукой, но пальцы, как всегда, прошли мимо снующих насекомых и тронули мерзлую землю.

   Еще чуть-чуть, и будет зима. Подсолнух у ворот опустил печальную головку и весь съежился, пухлые ручки его обвисли вдоль высохшего стебля. Алые лепестки стали коричневыми, совсем как борода дедки Харитона. Никосин всхлипнул, отер ладошкой глаза и задумался.

   "А река наша - не смотри, что маленькая - прямо в Пятиречье впадает, - зазвучал у него в голове уютный бабушкин голос. - А текут Пять Рек в большую пещеру. А у входа там сидят двухголовые собаки, подплывет кто чужой али без имени - разорвут. А за переправу Лодочнику нужно две монетки медные платить. А кто не даст - так и ляжет на дно костьми белыми"...

   Эх, незадача-то какая! Дедка Харитон до весны не появится - как же у него спросишь? Никосин вернулся в дом, обвел взглядом унылую горницу. И Ненилкин колодец сегодня не приходил. Из спальной комнаты доносился голос Ивана. Никосин знал, что Росинка по-прежнему лежит на печи, глядит в почерневший потолок, слушает незнакомые мужнины слова.

   Пробравшись в клеть, он неслышно опорожнил большой ольховый короб, сложил в угол пахнущие мышами старые перины. Потом старательно умылся, причесал по-строгому волосы и расправил на плечах новую рубаху.

   По воде стлался вечерний туман. Хорошо, что ели растут у самой реки и не сбрасывают на зиму иголки.

   - Ну-тко, поглядим еще, кто за правду - Мукосей или Лодочник.

   Никосин оттолкнулся от берега, бросил шест и улегся на хвою, сложив на груди руки. Мешали набитые Ненилкиными монетами карманы. Короб неторопливо покачивался, уносимый ленивым течением. Над головой кружилось темнеющее небо, пронизанное исчезающими багровыми полосами. Никосин закрыл глаза и увидел бабушку Гражину. Она улыбалась и протягивала ему руки.

   Далеко на юге двухголовые псы подняли вдруг острые морды и протяжно завыли. Харитон вздохнул и привычно опустил весла в матовую воду. Эта ночь будет трудной.

   2006