– Я слышал, он жил здесь совсем один, – рассказывал Людвиг, показывая палкой то туда, то сюда, – почти без прислуги. У него был даже столик, который сам себя накрывал и сам себя убирал, – шедевр механики тех времен.

Столик действительно был в одной из спален – и всюду зеркала, отражавшие сумасшедшего короля, а теперь показывавшие Еве ее взволнованное, усталое лицо и спокойное, словно вырезанное из дуба лицо Вебера. В свете люстр, имитировавшем свет свечей, тени иногда ложились причудливо – и в какой-то момент Еве как сквозь вату подумалось, что добродушность слетела с Дедушки и что из всех экскурсантов, которые отражались в зеркалах, он один, пожалуй, действительно мог бы жить в этом замке.

– По-моему, просто сумасшедший, – пожала плечами Ева, когда они оказались на улице. Ей очень понравились парки и барочная избыточность внутри замка, но стол, накрывающий сам себя, ее испугал. И еще ей не понравились глаза Людвига, отражавшиеся в зеркалах, – как они смотрели, отсутствующе, словно внутрь самих себя. Ева знала этот взгляд – те, кто смотрел так, обычно вынашивали какие-то дрянные фантазии. Выходит, Дедушка совсем не прост.

– Да, странный, – согласился Людвиг, все еще туманно глядя перед собой, – я слышал, там еще грот был. Пойдем посмотрим?

– Пойдем, – кивнула она. Они пошли молча, гигантская зеленая кулиса Людвигова безумия мягко шумела под ласковым ветром, убегала вдаль.

Рафал не отвечал, тревога в ней росла, умножалась на километры зелени, полей, дорог, рельсов, шпал и железнодорожных забастовок между Берлином и Мюнхеном.

У входа в грот набирали группу для экскурсии – одиночек туда не пускали. Людвиг с некоторой досадой остановился, оглядел туристов, нескольких мужчин в шортах и сандалиях, пару полноватых женщин в мешкоподобных юбках. Потом появился экскурсовод, женщина лет сорока в овальных очках, рыжеволосая и вся в веснушках – тип вечной студентки. Она сняла со входа перегораживающую цепочку, вошла в холодную внутренность грота, толпа экскурсантов двинулась за ней.

– Это искусственный грот, выстроенный по проекту самого Людвига, – послышался ее голос впереди, и низкие базальтовые своды пещеры отражали его, приносили в хвост группы, где плелись Вебер и Ева. – Сейчас здесь холодно, но существует система отопления. Грот начинали прогревать за два дня до приезда Людвига.

Впереди что-то сверкнуло, узкая пещера раздалась в стороны – и открылось подземное озеро, гладкое зеркало стоячей воды с направленными прямо на нее зеленоватыми прожекторами. Искусственные скалы окружали его стенами, опускались сводами, как потолок адского концертного зала, базальтовые колонны опускались сверху, и свет, отраженный водой, тускло на них играл. В центре озера мягко покачивалась на воде ладья с изогнутой фигурой на носу и кормовым веслом, приделанным к деревянному боку большим заржавевшим болтом.

– Система водоснабжения, отопления и освещения были построены компанией «Сименс» по проекту самого Вернера Сименса, по заказу Людвига. Здесь, в этом гроте, Людвиг Баварский устраивал постановки опер Вагнера. Вот там, – костлявый палец экскурсоводши с большим деревянным кольцом указал в правый угол под одним из сводов, – находится так называемая ложа, в которой сидел их единственный зритель. Озеро и ладья – специально для оперы «Лоэнгрин».

В темноте Ева зашла за колонну и достала айфон – приема не было. Спина Людвига оставалась неподвижной, он не отрываясь смотрел на искусственную ложу. Ева сделала несколько шагов к выходу – так, что вдали показалась полоска белого света. В телефоне, там, где обозначалась сила приема, появилась одна точечка. Тишина, только монотонное бухтение экскурсовода, на таком расстоянии, в трубе грота – просто гул. Потом телефон дернулся, одна новая эсэмэска.

Руководитель отдела продаж или отдела рекламы, или даже один из акционеров банка, страховой компании, издательства, или глава профсоюза железнодорожников, нужное подчеркнуть, выходит утром из своего домика в пригороде Гамбурга, или Берлина, или Мюнхена. За утренним кофе он уже попрощался с женой, милой светловолосой женщиной, которая любит природу, экологию и современную литературу. Он завозит в школу младшую дочку, целует ее в лоб, подталкивает в сторону ворот, куда сбегаются ученики младших классов и лениво подтягиваются старшеклассники. Когда дочка скрывается, он переключает радиоприемник с Kiss FM на Radio Jazz и, неторопливо поворачивая руль с мерседесовской звездой в центре, направляется в сторону своего офиса, в центре Гамбурга, или Берлина, или Мюнхена – нужное подчеркнуть.

На работе он предупредителен – приветлив с шефом, приветлив и строг с подчиненными. Он смотрит что-то в компьютере, звонит по телефону, за чашкой кофе во время обеденного перерыва перекидывается новостями с коллегами: рынок, последние выборы, курсы акций. Он приезжает домой к ужину, когда на столе уже стоят блюда из биопродуктов, тарелки на африканских подставках, купленных на благотворительном рынке народных промыслов, чайник из йенского стекла, дизайн «мисс ван дер Роэ», чайные чашки из Италии, из последнего отпуска.

И когда дочка удаляется в свою подростковую комнату на втором этаже, а супруга начинает убирать со стола, он говорит: «Дорогая, я еще полчасика поработаю», – и с улыбкой переходит в свой кабинет. И там, на компьютере с большим плоским монитором, набирает в строке браузера заветные адреса, которых нет ни в памяти, ни в фаворитах, но которые помнит наизусть, кликает на баннер MEMBERS AREA, вводит все необходимые коды и, получив все приветствия, погружается в изучение картинок.

Девочки, связанные, с кляпами во рту, с повязками на глазах, прикованные к стенам, подвешенные на крюках. Распластанные, согнутые, повернутые покорно раскрытыми отверстиями к камере, и мужская фигура, тень Мастера за спиной, который имеет власть приказывать, наказывать, руководствоваться только своими желаниями, пока древнее, незнакомое с феминизмом и политкорректностью животное внутри не успокоится до следующего раза.

Наверху дочка смотрит MTV или разговаривает по телефону, в спальне милая супруга читает роман из новой серии издательства Ullstein, в гараже двигатель «Мерседеса» представительского класса почти остыл, дом освещает темную ночь теплыми огоньками своих окошек. Мужчина сорока-пятидесяти лет тоскует и ждет командировки – где будет комната в пятизвездочном отеле и заветный номер телефона. По нему можно заказать женщину, красивую и молодую, непохожую на жену, исполняющую все то, о чем он когда-то побоялся сказать жене, которая любит экологию и выступает за равноправие полов. Он смотрит в экран – вечером рабочего дня, в элитном пригороде Гамбурга или Берлина, а может, Мюнхена – нужное подчеркнуть.

Она быстро убрала телефон и вернулась в грот – он все еще стоял там, опершись на трость, и смотрел на ложу, словно увидел там воскресшего Людвига.

– Ты еще здесь? – зачем-то спросила она.

– Этот грот, – ответил он гулко и нехотя повернулся, – должен был находиться в Швейцарии. Это и есть Швейцария.

– Вот как, – снова нащупала она в сумочке айфон и тут же отпустила.

– Швейцария похожа на сыр, под ней куча подземных ходов, Альпы все изрыты тайными шахтами, а это, здесь, – сердце Швейцарии. А может, и Германии тоже.

– Вот как, – каждое слово стоило ей больших усилий.

– Ты понимаешь, это вопрос денег, – продолжал Дедушка, – каждый нормальный немец, имеющий тысяч двести, пусть даже кредитных, покупает квартиру или дом. Если он богаче – большой дом. Если еще богаче – дом в Италии. Но на самом деле каждый хочет построить себе вот это, – обвел он глазами грот. – Тебе, наверное, скучно?

– Нет-нет!

– Вижу, что скучно, – Людвиг слегка приобнял Еву за плечи. – Пойдем!