- Полиция никого не заподозрила.</p>

<p>

- Ваше горе я отлично понимаю, у меня у самой совсем недавно погиб муж, я сама пережила его буквально на половинку часа. Н-да.

- Даже так? Не совсем понятно, но мы тоже сочувствуем вам.

- Зовите меня просто Пелагеей, так мне будет привычнее. Но для начала, я снова начну с конверта. Посмотрите и обратите внимание. Вот. Дата его создания, 1943 год. Вот штамп газеты, которая передала его в свой архив. Тут виден штамп архива и роспись о принятии. Опись вложенных фото. А вот тут в углу четко написан ваш адрес. Понимаете, в том далёком военном 1943 году, вашего дома и этого адреса тогда просто не существовало. А ведь написана улица, номер дома, квартира, ваши имена и фамилии. Чуть ниже крупными буквами написано - вручить его лично вам, и именно вчера. Понимаете, Вам! Вчера! На другой день после гибели вашего сына.

Отец, пожал плечами. – Кто его знает, что там с датой вручений напутано, мы-то тут с сыном каким боком?

- Герасим Антонович, Галина Семёновна, сейчас мы подходим к самому главному. Я не стану ни о чем вам говорить, или предупреждать. Просто не могу. Я предлагаю вам спокойно посидеть и хорошенько рассмотреть эти партизанские фото тех лет. Возможно, на них вы заметите что-то, что может помочь вам кое-что вспомнить про вашего сына.

Я разложила фотографии на столе и родители стали брать их и вглядываться в них.

- Погодите,  - отец взял маму за руку и стал показывать ей на меня в разных фото. - Вы хотите сказать, что на всех этих фотографиях тех лет есть девушка очень похожая на вас Пелагея?

- Да. Но это только внешняя и видимая часть айсберга, о котором я хочу вам рассказать. Без подготовки и принятия некой другой информации, которую вы должны вспомнить только сами, сразу вываливать на стол настоящее положение дел, прямо говоря саму правду, будет жестоко, и боюсь этого слова, бесполезно. До главного акцента в этих фото вы должны дойти сами. Давайте сделаем так. Я сейчас выйду,  не  люблю маячить за плечами, и пойду посижу на лавочке на улице у подъезда. А вы, если что-то вспомните, позвоните мне вот по этому номеру. Я поднимусь снова, и мы продолжим говорить. Если же нет, ну значит, не судьба. Я уеду и больше никогда не появлюсь в вашей жизни. Не нужно меня провожать. Я ещё помню, как захлопывается входная дверь.

Я сидела почти час, и когда я уже хотела подняться и уйти, мой телефон зазвонил. Задыхающийся голос мамы спросил.

- Вы имели в виду оговоренный с нашим Марком знак, что он в опасности?

- Галина Семёновна. Ваша попытка проверить меня провалилась, этот знак обозначает, что у вашего сына всё в порядке.

- Поднимайтесь.

Я снова с дома, снова сижу за семейным столом, и родители с нетерпением смотрят на Пелагею.

- Сейчас я начну свой рассказ, но вы оба должны дать мне самое-самое, твёрдое-твёрдое слово, что вы выслушаете  мою историю до самого конца, и не вышвырнете меня как лгунью и аферистку. Впрочем, я сразу могу сказать, лично от вас мне ничего не нужно. Итак, вы готовы слушать ложь и враньё, про вашего сына Марка?

- Ложь и враньё?

- Да Галина Семёновна. Ибо мой рассказ как говорил в кино старик Хоттабыч, невозможен и невероятен.

- Вы действительно будете врать нам?

- Нет. Всё, о чем вы услышите, будет удивительной и фантастической правдой. Но начну я рассказывать о Марке в третьем лице, так будет вернее. А уж верить или нет, решать вы будете сами. Что касается того, что от всего этого получу я? У меня исполнится мечта и желание ещё раз увидеть в ваших глазах веру и любовь.

- Не так мало как кажется, – грустно пошутила мама.

- Хорошо, я начинаю. Совсем недавно вы отправили своего сына Марка в спортивно-туристический лагерь, где его записали в первый старший отряд и жизнь для него показалась радостным калейдоскопом …  .

Прошло три часа. Много? А вы думаете так легко вспоминать свою жизнь почти по мгновениям? Ведь был в начале моего повествования такой момент, когда отец хотел просто вышвырнуть Пелагею за порог своего дома. Но остался интерес к моей жизни там, и вера в чудо.

- Значит вы Пелагея это бывший наш сын, мальчик  Марк?

- Да родители!  Для самого последнего подтверждения, что я это я … я скажу вам … нет, я напомню про то, что возможно за пустячностью, вы давно забыли и сами. Отец, если в кухне отодвинуть холодильник, и оторвать плинтус, то за ним можно будет найти двух оловянных солдатиков. Ты пап подарил их мне на пятилетие, а я спичками расплавил им головы. Ты же, увидев это безобразие, наказал меня, поставив в угол. В тот, что в коридоре у ванной. Более весомых фактов у меня нет. Поверите, я буду рада. Не поверите, огорчена. Но я продолжу жить, и когда родится мой с Семёном ребёнок, я расскажу ему про отца, действительно погибшего в бою. Вот и всё. Ваш сын нынче превратившийся в меня, он жив и здоров. А я …  я беременна. Срок пять полных месяцев с копейками. Кстати, мне уже помогли с документами. Теперь я не Пелагея, а Софья Фёдоровна и вольна уехать куда хочу, и жить как смогу.  Так вы верите мне?

Родители молча стояли и на их лицах я видела горечь, надежду и боязнь новой потери.

- Можно перед своим уходом я хотя бы просто обниму вас?

Родители,  всё еще до конца не веря своим ушам и глазам позволили мне обнять каждого, и я тихо прикрыв за собой дверь своего бывшего дома молча вышла на лестничную площадку. Когда я, постояв и погоревав минутку во дворе, направилась к воротам, вслед мне выбежала мама и обняв меня просто стала целовать моё заплаканное лицо с потёкшей косметикой.

- Пойдем домой, - сказала она мне, - нам так тебя не хватало дочка, так не хватало.  А внук или внучка будет, какая разница?  Внуки  это прекрасно. Ты снова дома, ты снова с нами.

Я склонила голову ей на плечо и открыла матери свою новую женскую тайну.