Она схватила Louis Schulz за рукав смокинга и потянула парня за собой в темную аллею.

  - Ты культурист, и тебе нужно много кушать, чтобы поддерживать тело в форме и не умереть от остановки сердца! - Она прижала его к раскидистому платану.

  Ее глаза горели страстью, но это не огонь любви, а стремление сжечь Louis Schulz, стереть его с лица земли, чтобы о нем не осталось ни капли памяти. - Но даже самое изысканное блюдо не стоит миллиард долларов.

  Не боишься подавиться, милый? - В ее словах столько яда, что бесстрастное лицо Louis Schulz дрогнуло.

  - Я схожу с ума по жаркому из говядины с овощами, и на острове мой аппетит разыгрался во всех направлениях.

  Вчера за ужином я отказался от риса с бараниной, и теперь жалею об этом, как жалею тебя.

  Ты не собираешься отдать мне миллиард, но придется, потому что со мной дела совершают по-иному, не так, как ты обращаешься со своими фотомоделями. - Он не сводил глаз с рук Simona Mercedes, боялся очередного удара пальцами в глаза.

  - Мне нужно почистить память! - Simona резко оттолкнула Louis Schulz, словно он не гигант тяжеловес, а - надувное бревно, и пошла в сторону отдельно стоящего здания клиники.

  Она голым телом давала понять, чтобы Louis следовал за ней, но он проигнорировал ее явный намек и остался у платана.

  Simona Mercedes открылась ему с другой стороны, с полностью обнаженной.

  Сейчас на ней не было ни бального платья, ни свадебного наряда, ни белой дорогой блузки, ни обтягивающих штанов из кожи питона, ни блестящих полосатых гетр, которые обычно носят гимнастки из группы поддержки футболистов.

  На ней не было ничего, кроме туфель, и она поразила его своим ослепительным внешним видом сзади.

  Давненько девушки не поворачивались к нему спиной.

  Обычно поклонницы с мольбой и обожанием смотрели ему в близко посаженные глаза.

  Simona Mercedes сняла с веревки для просушки белья шерстяной платье с разноцветным принтом и глубоким декольте и тончайшим кружевом, сквозь которое видно все, кроме соблазнительной груди.

  Она примерила платье, и он не видел многое, что скрывалось под ним, но помнил каждую ее черточку.

  Louis Schulz погрузился в воспоминания, как перед зеркалом развязывал лямки спортивного костюма и обнажал свою бронзовую грудь.

  Раньше его грудные мышцы были намного меньше и легко помещались в ладонь пловца.

  Ему нравилось качать свои грудные мышцы, холить и лелеять их, и каждый раз он краснел, когда после тренировки измерял новый объем груди.

  Но одной мысли, что из-за медлительности Simona Mercedes, из-за ее нежелания сразу расстаться с миллиардом, он пропустит тренировку, и его грудные плиты мышц уменьшатся в объеме, хватило, чтобы он не сдержался и дал волю гневу.

  Louis Schulz поднял мраморную скамейку около домика и успокоился тогда, когда почувствовал, как его мускулы на груди наливаются силой и увеличиваются, как у матери, которая своим молоком кормит всех желающих.

  Simona Mercedes видела ярость Louis Schulz, и понимала, что одержала первую победу в этой войне.

  Кто злится, тот проигрывает, и кто проигрывает, тот злится.

  Она решила не потакать интересам своего друга детства и решительно сбросила с себя чужое платье, менять свои привычки в угоду красавцам культуристам хозяйка империи моды не собиралась.

  Она видела, что ее действия выводит, кажущегося со стороны спокойным, красавца из состояния равновесия.

  На его литом лице проходит целая гамма противоречивых чувств: от покорности до бешенства.

  - Тебе нравится госпиталь на почти необитаемом острове? - Simona Mercedes смирилась со своей ослепительной красотой и впечатлением, которое она производит на всех, и не собиралась оставлять Louis Schulz в покое, продолжила невежливый и пустой разговор, который выжимал из статного красавца все соки.

  - Я видел и получше! - Louis Schulz кривой улыбкой показал, что не собирается отступать, и праздновать победу Simona Mercedes еще рано.

  Его ответ испугал ее до посинения, она сжалась и превратилась в тощего ощипанного цыпленка.

  Ее красота ужалась и спряталась.

  - Это неправда! - Годы, проведенные в приюте для особо одаренных детей превратили юных леди в побитых жизнью девочек и сослужили им плохую службу.

  Simona Mercedes обнаружила, что ее самоконтроль испарился, в то время как в груди и внизу живота просыпалось адская паника.

  Два года назад она подумала, что с прошлым порвала навсегда, и узнала много об отношении между хозяйкой бизнеса и ее подчиненными, это был ее первый опыт взрослой жизни.

  Она почти забыла эти эмоции, и теперь тщательно пыталась погасить их остатки, убрать в самые тайные уголки памяти.

  А ведь только утром она беседовала с доктором Mario Pisa, считала его самым достойным кандидатом себе в мужья и надеялась, что он под наркозом сотрет ее память.

  Профессор Mario Pisa и Louis Schulz не похожи друг на друга, как две капли воды, взятые из разных источников.

  Оба разного роста, различного телосложения, и оба казались безвольными, несмотря на одинаковые нарастающие плеши.

  Только близко посаженные глаза Louis Schulz сверкали яростью, а очи доктора Mario Pisa излучали мертвый теплый свет простоты и добродушия.

  Профессор Mario Pisa вызывал у окружающих пациентов и коллег чувство почтения, смешанное с жалостью.