– Кто вы? – Спросила чуть сиплым со сна голосом.

– Так вчера вроде познакомились мы, али ты забыла? – Хитро блеснув глазами, старуха резво прошла к выходу и прежде чем уйти, обернулась: – Ты поди, умойся, да к столу иди, есть будем.

В воздухе уже витали изумительные ароматы, когда умытая, причёсанная Аделина опустилась на деревянную лавку, посматривая с неловкостью на старуху. От помощи та отказалась, и сейчас Адель видела почему. У неё и без помощи всяких бытовых заклинаний дело спорилось, на столе уже были расставлены тарелки с испускающей пар кашей, рядом красовались тарелки с пирогами.

Когда пожилая женщина, вытерев руки о передник, всё же села и приглашающим жестом указала на стол, Аделина вновь спросила:

– Вы так мне и не сказали: кто вы?

– Я Имелда, вчера ещё тебе говорила.

– Ничего не помню, – потёрла лицо ладонями Адель. – Только то, как смотрела на свечу и вроде куда-то шла, а потом всё – провал.

Старуха качнула головой и взяла ложку:

– Ну, немудрено, после пережитого. Ты ешь, ешь, потом поговорим.

То ли поздний завтрак, то ли уже обед, но он был изумительным, вкусным и питательным. После трапезы, устроившись в светлой комнате, которую хозяйка именовала светлица, Аделина, наблюдая, как женщина суховатыми пальцами прядёт пряжу на каком-то невиданном девушкой устройстве, поинтересовалась:

– Вы ведь можете управлять энергией, я чувствую это, так почему не пользуетесь возможностью?

– Зачем? Я и руками хорошо справляюсь.

– Ясно. – Резко встав, Адель отошла к окну, но вокруг был всё тот же лес с голыми, безлистными деревьями, раскачивающими ветками от порывов ветра. – Странно, – словно самой себе проговорила: – посреди леса…

– Я конечно рада гостям, но тебе, потёмка, нельзя долго у меня задерживаться, – донеслось до Аделины, а девушка лишь хмыкнула:

– Прогоняете?

– С чего ты взяла? – В вопросе старухи не было ехидства и Адель обернувшись, увидела, как та покачала головой: – Не прогоняю, но тебе необходимо вернуться. После случившегося с женихом, неужели тебе надобны сплетни, что сбежала ты? Тебе надобно явиться с гордо поднятой головой, чтобы ни одна стрекочущая выхра не нашла чем тебя обзубоскалить.

– Не помню, чтобы рассказывала вам о себе, – нахмурившись, заметила Адель, даже не подозревая, что она действительно ничем не делилась со старухой, иначе у девушки возникло бы множество уже совсем других вопросов. – Но и возвращаться, – Адель вздрогнула, представив, как сейчас её обсуждают все кому не лень, – не хочу. Да и зачем? Что меня там ждёт? Уж лучше… – Аделина вскинула глаза: – А вам может, помощница нужна? Я многого хоть и не умею, но научусь, – тут же заверила старуху, но та лишь мотнула головой:

– Не надобно, потёмка. А вот вернуться – ты обязана.

– Да как вы не понимаете! Не хочу я туда возвращаться! Не могу! Да и зачем? Нет, я прекрасно знаю, что Освальдо не любил меня, да и о какой любви ко мне может идти речь? Он, он… Я вам вчера многое рассказала? – Сбилась Адель.

– Достаточно, – кивнула старуха. – И то, что не любила сама и то, что жених твой не пылал любовью.

– Эта помолвка была скорее договорённостью, – тихо проговорила Аделина, отвернувшись к окну. – Нет, об этом вслух конечно не говорилось, но я прекрасно знала, что Освальдо не из великой любви или симпатии сделал мне предложение.

– А зачем? – Тут же спросила старуха, на что Адель хмыкнула:

– Он же второй сын, а потому на дворянский титул «граф», не мог рассчитывать даже после смерти отца, потому как есть ещё и старший брат, наследник. Так и ходил бы в баронах до конца своих дней. А тут подвернулась я. Семьи как таковой нет, никто не будет за меня горой стоять в случае чего, титул, который я могу передать мужу – есть. Вот и вся любовь.

– Ну-у-у, ежели знала, то зачем согласилась? – Не унималась старуха.

– А что, у меня был выбор?– Горько усмехнувшись, бросила взгляд на старуху, которая с участием её слушала. – Матушка рано или поздно меня всё равно бы додавила, заставила выйти замуж. А она не отступилась бы, я точно знаю, уж слишком жадная до денег. Вот и весь выбор, вот и вся любовь. – Горько закончила Аделина. – Вы не подумайте, я всё это прекрасно осознавала, но вот как он поступил… Он ведь меня выставил на осмеяние перед всей академией, а такое не забывается, такие слухи будут тянуться за мной шлейфом всю жизнь. Зачем мне туда возвращаться? Чтобы видеть жалостливые взгляды и слышать злобные перешёптывания за спиной? Нет уж, не хочу!

– А надо! – Не унималась старуха.

Аделина, повернувшись, гневно сверкнула глазами в её сторону:

– Если моё присутствие вам в тягость, то так и скажите! Просто покину ваш гостеприимный дом. Я вам благодарна за то, что пустили переночевать и за завтрак, – Аделина развернувшись, направилась к двери. Девушка в порыве чувств, действительно решила покинуть дом старухи вот так, в чём есть. Она была уверена, что и жизни-то дальше нет.

«Влачить жалкое существование на гроши от зарплаты помощницы и копить неизвестно на что, продавая артефакты, которые мастерю по ночам? Для чего?»

– Ты погодь, – старуха оказалась рядом, ухватив за руку, и в тот момент Адель даже не задумалась о том, что для пожилой, сгорбленной женщины, та уж слишком резво подскочила к ней. – Сейчас действуешь сгоряча, не думая…

– Не думая, – горько усмехнулась Аделина. – Я просто не хочу возвращаться, неужели вам это непонятно? До встречи с Освальдо знаете, чем я жила, ради чего? Нет! А я жила, училась, работала только для того, чтобы доказать матери, что я смогу, добьюсь чего-либо, потому как пошла против её воли. Когда встретила Освальдо, то опять шла против многих. Очень хотела доказать, что достойна его выбора, достойна быть рядом, даже не смотря на свою изуродованную внешность! А сейчас? Ради чего мне вообще жить, работать, учиться? У меня вообще нет ничего и никого, понимаете? Все думают я железная, не чувствую ничего, а я больше не хочу ходить с гордо поднятой головой и делать вид, что меня не трогают насмешки, пересуды. Ради чего терпеть?

– Ради прошлого, потёмка, – тихо проронила старуха, уводя девушку обратно в комнату и усаживая на стул. – И ради будущего.

– Будущего? А что ждёт меня в нём? Унылые одинокие вечера в обнимку с артефактами? А прошлое? Что видела я там? Насмешки, вечные косые взгляды? – Подавленно спросила Адель.

– Поведаю тебе, что привиделось мне этой ночью: замок каменный, огонь объял его.

Адель, сначала прислушиваясь, фыркнула:

– Так если я вам сама поведала о своей жизни, то оттого и виденье ваше!

На что старуха, шикнув, нахмурилась и продолжила:

– Но пламя то, было не природное, энергией напитанное. Видела комнату, в которую огонь тот ворвался, в зелёно-красных тонах, во всю стену мозаика сражения с ящерами и пожилого, убелённого сединами мужчину. Мужчина, не спасая себя, выплеснул весь резерв, энергию навёл, чтобы указать метавшимся слугам на комнату, в которой спряталась девочка с чёрными кудрями. Слуги позорно ретировались из разрушающегося замка. Но двое – особо преданных – бегом направились по указанному их хозяином пути.

Сейчас у Аделины и мысли не возникло подумать, что старуха сумасшедшая, ведь она описала и замок и малую гостиную деда в точности, как помнила сама Адель, а потому дальнейшее слушала внимательно:

– Только один из слуг добрался до комнаты и спас ту девочку с тёмно-серыми, огромными глазами, но не только ценой своею жизни, но и деда, ведь он, отдав последние силы, поддерживал камни и горящие балки перекрытий, что готовы были обрушиться на их головы. До последнего своего дыхания выплёскивая всю энергию, помогал, пока пламя не поглотило его. Так что скажешь, потёмка? Стоит ли бороться и доказывать насколько отвратительный поступок совершил твой жених, доказывать, что ты лучше, сильнее остальных, хотя бы ради благодарности тем, кто ценой своей жизни спас твою?

– Вы хотите сказать, что мой дед спас меня? Нет, – тут же мотнула головой Аделина неверяще. – Не может… дед ненавидел мою мать и даже отношения разорвал с сыном, когда тот женился на ней.