Главный редактор Л. Богомаз

Руководитель проекта М. Шалунова

Дизайн обложки Д. Изотов

Корректоры З. Скобелкина, Н. Витько

Компьютерная верстка О. Макаренко

Фотографии О. Паволга

© Дмитрий Чернышёв, 2020

© ООО «Альпина Паблишер», 2020

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

АВТОР ОСОБО БЛАГОДАРИТ ЗА ФИНАНСОВУЮ ПОДДЕРЖКУ: Арье Ольмана, Алексея Назарова, Максима Плаксина, Сергея Гнеденко, Сержа Савостьянова, Дегтярева Валерия, Мамедали Мамедова, Евгению Безрукину, Андрея Иванова, Андрея Фролова, Олега Пелещака и «Компанию Луис+»

КНИГА ПОСВЯЩАЕТСЯ:

Никите Кузьменко,

Илье Дворкину, живой душе неформального образования по иудаике на постсоветском пространстве в течение более тридцати лет

Учителям школы № 239 г. Ленинграда 1960–1980-х гг., дававшим подросткам возможность свободно развиваться в годы советского зазеркалья

Ирине Александровне Борисовой, директору Юношеского клуба космонавтики им. Г. С. Титова при Ленинградском дворце пионеров в течение двадцати лет, истинно «крапивинскому» вожатому и одновременно Прекрасной Даме клуба, видевшей в каждом школьнике личность

У американского писателя Чака Паланика, автора книги «Бойцовский клуб», была интересная мысль: «Может быть, мы попадаем в ад не за те поступки, которые совершили. Может быть, мы попадаем в ад за поступки, которые не совершили. За дела, которые не довели до конца».

Тогда одно из самых страшных преступлений, совершаемых сегодня человечеством, состоит в том, что мы растим из своих детей таких же посредственностей, какими являемся сами. Хотя сегодня почти каждого ребёнка можно вырастить умным и талантливым человеком. Весь мир можно сделать лучше всего за одно поколение не восстаниями и революциями – всего лишь изменив систему образования.

Это книга не о том, что плохо в обычной отечественной школе, – любой человек, учившийся в ней, хорошо всё помнит (хотя, возможно, и не задумывался об этом, считая школьные пороки неизбежными) – все ученики были одинаковыми: они сидели в одинаковых позах за одинаковыми партами, читали одинаковые учебники, слушали одни и те же объяснения учителя для всех, выполняли одинаковые задачи, должны были прочесть одни и те же книги и так далее. Эта книга о том, как и что можно поменять в старой системе образования.

У книги есть и сверхзадача – заразить читателей необходимостью изменений. Всех читателей:

● родителей, чтобы они сказали: «Мы хотим, чтобы наши дети учились так»;

● учителей, чтобы они решили: «А здесь есть несколько интересных идей, давайте попробуем и посмотрим, что получится»;

● детей, чтобы они потребовали: «Мы не хотим учиться по-старому, нам интереснее по-новому»;

● чиновников, чтобы они подумали: «А из этого может получиться большой национальный проект».

Собственно, так и происходят изменения в обществе – накапливается критическая масса людей, которые требуют перемен. И тогда мир становится другим.

В детстве я рос в атмосфере культа книги. Книгу надо было беречь, и никаких пометок в ней делать не разрешалось. Мне потребовалось много лет, чтобы понять, что это неправильно. Книга – рабочий инструмент, надо подчёркивать в ней важные места и интересные мысли. Так легче запоминать, и перечитывать такую книгу будет гораздо интереснее. Мне хотелось бы, чтобы эту книгу вы читали с карандашом, отмечая то, что вам понравилось, или то, с чем вы решительно не согласны.

Про какие-то идеи и технологии я прочитал в книгах, что-то придумал сам и опробовал на своих студентах, что-то заимствовал из опыта стран, которые уже приступили к реформе образования и добились в ней больших успехов. Нам будет легче – за нас другие сделают неизбежные ошибки, и мы сможем учесть их опыт.

Советская система образования, которую отечественная пропаганда совершенно безосновательно называла лучшей в мире, была скопирована с прусской системы, введённой в XIX веке.

После сокрушительного разгрома Наполеоном антифранцузской коалиции в составе Пруссии, России, Великобритании, Швеции и Саксонии Пруссия оказалась на грани исчезновения. Страна потеряла половину территории и более половины населения. На неё была наложена огромная контрибуция – 120 млн франков. Пруссии пришлось за свой счёт кормить огромную французскую оккупационную армию численностью в 150 000 солдат.

Как писал Карл фон Клаузевиц, Пруссия «погибла из-за своих форм государственного устройства». Феодально-полицейское королевство Фридриха Вильгельма III нуждалось в коренной реформе. В ходе войны с Наполеоном Пруссия потеряла и свой главный университет в городе Халле. Разбитое, утратившее половину земель, финансово обескровленное государство, которому надо было хотя бы просто выжить, не только начало реорганизовывать финансы, армию и госаппарат, сельскую и городскую жизнь, но и основало новый университет. Король объявил: «Государство должно заместить духовной силой то, что оно потеряло в физической». И в 1810 году в Берлине был открыт новый университет.

Пруссия начала смелые либеральные реформы, изменившие страну до неузнаваемости. Их частью стала и гумбольдтовская реформа образования.

До этого в Германии существовала сеть сельских (народных) и латинских школ, обучение в которых велось на латинском языке. В них из «семи свободных искусств» (грамматика, диалектика, риторика, арифметика, геометрия, музыка и астрономия) преподавались первые три (тривиум). Изучение немецкого языка было редкостью, и часто выпускники говорили на латыни лучше, чем на немецком.