Ну кто не ждёт от Нового года чего-то особенного? Кто не связывает с ним своих лучших надежд? Прошёл год. Что-то в нём было хорошее, было и плохое, ладно: следующий год обязательно будет лучше. Так думают все. У инженера Макарова думать так были причины особенные. Праздник этот стал для него символом, верой в грядущую жизнь. Когда-то давно, в юности, он принёс ему счастье. Под Новый год Макаров впервые и по-настоящему полюбил. Это было давно и необычно. Вот так же, как и сегодня, кружились в зале танцующие пары, сверкала цветными огнями ёлка, слышался смех, стреляли хлопушки и летели конфетти, путался на плечах и руках серпантин.
Макаров, тогда ещё студент 3-го курса, с красной повязкой на рукаве метался по залам института в качестве распорядителя. Его давно должен был сменить однокурсник Володька Грехов, но как на грех, куда-то запропастился, и Макаров, охрипший, вконец измученный, примчался на нижний этаж в буфет и жадно припал к лимонаду.
- Оля, это ваш, да? - прошептала девушка в тёмном блестящем платье, наклонясь к подруге и показывая глазами на Макарова. В "металлургический" она пришла впервые. - Красивый какой!.. - вырвалось у неё.
- Наш, Димка Макаров! - повернулась к гостье стоявшая рядом и всё слышавшая Светлана Лукина. Посмотрела на Макарова долгим лукавым взглядом, отвернулась, заговорила громко: - Видите - набегался: пьёт! Вот и всегда так. Профсоюз, не человек. - Светлана покосилась на Макарова: - Он у нас, девочки, и целоваться-то не умеет! Разве что только по поручению. Идейный... - рассмеялась она. Расплескала своё шампанское и побежала к выходу.
Макаров отставил стакан, хотел возмутиться, но передумал и решил поговорить со Светкой потом, на курсе. Стал пить снова. "Вечно эта Лукина! Ляпает, не думая...". Макаров был выдержанным.
Когда он расплатился, девушек в буфете уже не было. Исчезло и прежнее, приподнятое настроение. Сникший, чем-то обиженный, он поплёлся в пустую аудиторию. Навалилась какая-то апатия.
В приоткрытую дверь доносилась музыка. Нужно было идти туда, в зал, но дежурить расхотелось. И странно, не было желания и танцевать.
Переживая в темноте своё одиночество, Макаров не успел ещё как следует себя пожалеть, как в дверь кто-то вошёл. Видимо, двое: шептались.
- Ой, Олечка, не могу больше... ну, не могу! Жмут, жмут!.. - всхлипывал голос.
- Ну ладно, сними пока и сиди. Давай номерок! Я сюда всё принесу...
По коридору застучали каблучки, а около самых дверей, на сдвинутые зачем-то к стене парты, села девушка. Что-то зло шлёпнулось на пол, и тотчас же раздался вздох облегчения.
Макаров бесшумно поднялся, нащупал на стене выключатель и включил свет.
- Ай! - вскрикнула девушка. - Кто здесь?!
Макаров остолбенел. Перед ним была та самая, незнакомая девушка, с которой разговаривала Светка Лукина. Но боже, как она была хороша! Макаров почувствовал, как у него дрогнуло и сильно забилось сердце. Глядя на тонкую изящную девушку, на смуглое и милое лицо её, он глупо, бессмысленно молчал. Как же это не разглядел он её там, в буфете?!
Приглушённо донёсся вальс. Макаров несмело, как лунатик, подошёл к девушке совсем близко, наклонился, и забыв о приличиях, заглянул ей в глаза. Они были такие тёмные, удивлённые, и - лучились.
Девушка не отстранялась. Напротив, так же, не отдавая себе отчёта, она как-то вся к нему потянулась и, читая в его добрых серых глазах восхищение, чего-то ждала. В немом вопросе дрогнули губы.
- Как вас звать? - прошептал он.
- А вас?
И опять замолчали. Кружилась слегка голова. Может, от шампанского, а может, ещё от чего-то...
- Пойдёмте танцевать? - почему-то всё ещё шёпотом, словно заворожённый, но уже осмелевший, пригласил он. Она просто и мило кивнула ему и приподняла руки.
Забыв обо всём, они кружили в медленном вальсе и всё смотрели, смотрели друг другу в глаза. В сторонке, подле самых дверей стояли маленькие замшевые туфли.
Музыка смолкла и они, так и не разжимая рук, прошли к окну. За окном, в косом прямоугольнике жёлтого света густо летели белые мохнатые пушинки. Падали, падали без конца... Весь мир, казалось, оглох, притаился. Тихо, лишь снежинки падают, да льётся от морозной луны свет.
- С Новым годом! - прошептал он, наклоняясь к её губам. Она закрыла глаза и в каком-то мучительном, тревожно-трепетном ожидании замерла.
Падал снег. И всё так же поблескивали напротив в тёмных корпусах холодные стёкла и виднелись красные кирпичные стены. Играла где-то музыка, но ничего уже до сознания не доходило. Только всё сильнее и слаще кружилась голова.
- И-и!.. А как же Игорь теперь?! - раздался изумлённый возглас в дверях. Они вздрогнули, опомнились и порывисто обернулись. На пороге, с пальто на руках и в белой пуховой шапочке, одетая в дорогу, стояла подруга. Где-то он видел её, встречал... Растерянная, она не представляла, как себя вести. Теребила пальцами шапочку.
- Вот... возьмите на память! - торопливо прошептала босая смуглянка, протянула ему зажатую в кулачке гуттаперчевую белку. - На ёлке выиграла... Приходите завтра в технологический, и там... - Зардевшись, как маковый цвет, она бросилась к своим туфелькам, не надевая их и не глядя подруге в лицо, выбежала из аудитории.
Придя в себя, Макаров посмотрел на жёлтенькую белку и только тогда подумал, что не знает даже имени девушки. И всё-таки, счастливый, улыбался. Завтра он придёт на вечер в химико-технологический и там встретит её и обо всём расспросит. Не мог предполагать тогда Макаров, что не найти ему уже эту девушку. А подругу её он не запомнил. Какая-то Оля...
Да, ни на другой день, ни на следующий, ни через полгода отыскать девушку Макарову не удалось. Он приходил в технологический, подолгу простаивал в коридоре, каждый раз обращая на себя внимание, и всё рассматривал девушек. Незнакомки среди них не было. Спрашивать? Но кого, как?
Макаров всё ещё ходил в злополучный институт, но уже не верил себе. Стало казаться, что всё было лишь прекрасным новогодним сном, сказкой. Но он же отчётливо помнил её лицо, фигуру, всё, до мелочей. Часто она ему снилась. Он любил её, хотя видел один только раз. Да, девушка не забывалась, это было удивительно. И было грустно, и одновременно радостно на душе: любовь!
