Невероятно, но им удалось его сбить. Черный призрак упал на кукурузное поле, и, завидев выбирающихся из машины пилотов в серой форме, «волки» перебили их всех, издав победный клич.

Но было уже поздно. Армия Гавани осталась невредима. Драгуны либо погибли, либо разбежались кто куда, Личфильд был стерт с лица земли. «Волки» понесли ужасные потери. Противник развернул фронт в правую сторону, и впервые в жизни Натан Маккинни познал поражение. Сигнал труб «К отступлению» знаменовал конец его карьеры, конец всему. В Личфильде была Лаура…

– Что?

Яркая картина сражения на пашнях мира Принца Самуила померкла. Натан неловко отвернулся от парапета и отпустил руки. Костяшки пальцев побелели.

– Прошу прощения, Мэри. Я кое о чем задумался… Вы правы, давайте посмотрим на празднество.

Мэри Грэхем увидела, как безумный огонь в глазах Натана Маккинни погас. «Я знаю, – подумала она. – Я знаю, что он видел. Хэл рассказал мне, что случилось, и теперь я словно побывала там».

Голос Маккинни донесся со дна колодца эмоций. Мэри попыталась ободряюще улыбнуться ему, но это было невозможно. «На что это похоже? – подумала она. – Так горевать по кому-то? Да кто она, эта девушка, о которой он так печалится? Хэл сказал о ней лишь пару слов. Я даже не знаю, как ее зовут. Какой нужно было быть, чтобы заставить сокрушаться такого человека, как Маккинни? Никогда ни от кого я не видела такой преданности.

Но достойна ли я таких чувств?

Да. Достойна. Я уверена, что где-нибудь, когда-нибудь, найдется человек…

Девичьи мечты.

Нет, вовсе нет. Когда я была маленькой, я мечтала о прекрасном и богатом лорде, а теперь – ну да, он, кто уж это будет, представляется мне богатым и красивым, но главное, главное – человеком, который позволит мне стать для него чем-то большим, чем мой отец позволил стать моей матери. – Мэри взглянула на усыпанное алмазами звезд небо. – Вон та крохотная искорка – это мое солнце, – подумала она. – Единственная искорка среди тысяч подобных, маленькая и незначительная, и все же это мой мир, на протяжении всей жизни вплоть до прошлого года…»

Мир, судьба которого ее больше не волновала. Ограничения, налагаемые на нее законами Гавани, оскорбляли Мэри, но это была пустая обида, почти бессознательная. Она поняла другое. Были и иные уклады жизни, иные культуры на бессчетных мирах, сменяющих друг друга, среди которых мир Принца Самуила был лишь звеном бесконечной последовательности.

«Мы то, чем мы делаем себя. В наших силах изменить все миры. И сейчас мы меняем этот мир, правда? Разве этого мало?»

Она распробовала магию власти, волшебное сознание того, что другие зависят от ее решения. Маккинни одержал великую победу, но без ее поваров и обоза он не смог бы так доблестно выглядеть на поле боя. И ему это было известно, и он доверял ей, доверял ей жизни своих людей, а ведь солдаты для него важнее собственной жизни…

– Ваша очередь надраться до посинения, – сказал Маккинни. – Нужно только найти компанию.

Все еще погруженная в свои печальные мысли, Мэри кивнула и позволила Натану и Хэлу проводить ее вниз на улицу.

«Разве нам нужна компания? Нас и так слишком долго окружало великое множество людей. Хэл, наверное, с удовольствием присоединится к веселью и прекрасно обойдется без нас». – Мэри едва удержалась от смеха. Год назад подобные мысли шокировали бы ее. По крайней мере, она притворилась бы, что это так, хотя бы перед самой собой. Воспитанные юные леди точно знают, что им позволено. А что нет.

Воспитанные леди ведут скучную жизнь.

На улице было полно народу. Там, где прежде сидели нищие и темнели пустые витрины лавочек, теперь кричали толпы, торопливо заливающие вином и элем горечь многомесячной осады и поражения. Варваров прогнали от ворот!

Те, кто во время осады заложил ростовщикам свои драгоценности, теперь оделись в лучшие наряды. Несколько лавочек ростовщиков разграбили, и гуляющие щеголяли в ярких одеждах из богатых шелков, шерсти или узорчатого хлопка. Улицы пестрели нарядами, украшениями и флагами так, что рябило в глазах. Казалось, весь город преобразился. Даже облаченные в оранжевые мантии младшие храмовники, дьяконы в сером и высшие чины в черных рясах, и те присоединились к веселью. На своих постах оставались только верные Маккинни копейщики, но и тут многие уже опустошили протянутый из толпы стакан вина или пива.

– Улицы выглядят по-другому без мечников-храмовников, – заметил Хэл. – Я видел, что люди Храма уже вербуют новых мечников взамен тех, что пали в сражении…

– Да.

Маккинни совершенно не хотелось обсуждать эту тему.

– Ужасно, – сказала Мэри. – Отец Сумбаву и тысяча мечников погибли после того, как мы одержали победу… Не могу понять, как это вышло.

– Так всегда бывает, – ответил Маккинни. – Платить приходится всегда.

«Но как это вышло? – спросила себя Мэри. – Неужели Маккинни так хорошо понимал характер Сумбаву, что преднамеренно использовал священника, чтобы уничтожить армию Храма? – Это немного пугало. – Если Натан так хорошо разобрался в Сумбаву, то насколько хорошо он постиг меня?

Что если Натан специально послал Сумбаву и его людей на смерть? Был ли у него другой способ овладеть Храмом? Наверно, нет. Стоило ли платить за это такую цену? Вот в чем вопрос. Что мы делаем в этом городе? Судя по тому, чего я насмотрелась, я бы предпочла быть жительницей Империи, а не моего родного мира…

Империи не нужна ни я, ни мужчины и женщины вроде меня. Но мы нужны Гавани. Наш поход важен для Гавани, а я важна для успеха нашего похода, и этого для меня должно быть достаточно. Я о таком и мечтать не могла. Вот только моя работа закончена…»

Маккинни подал ей кубок вина. Вино было крепкое, с богатым вкусом, и сильно ударяло в голову. Мэри знала, что не сможет выпить его до дна, но царящему вокруг веселью трудно было сопротивляться, и она осушила больше половины кубка. Натан принял кружку эля у одного из своих сменившихся со службы копейщиков.

– Спасибо, Хиаро, – кивнул он. – Чем ты займешься теперь, когда война закончилась?