– Мечники в латах будут охранять наш лагерь ночью, – ответил Маккинни. – Они могут сражаться в темноте, когда толку от щитоносцев немного. Мечники будут драться с варварами, когда те покинут седла и нападут в пешем строю. Горожане знают только один способ воевать; это необученные солдаты. Нам понадобится отряд настоящих бойцов, когда дело дойдет до последней схватки.

– А вы, Сумбаву, что вы можете сказать в пользу того, чтобы не выпускать всю армию Храма за стены города? Какие у вас доводы? – спросил архидьякон в пурпурной мантии. – Ему удалось то, что вам никогда еще не удавалось. – Архидьякон повернулся к остальным членам совета. – Что касается меня, то в появлении этого человека я вижу промысел Господа нашего. Кто знает, какое орудие способен Всемогущий избрать для нашего спасения.

Сумбаву тщательно взвешивал слова, говорил негромко, и присутствующие подались вперед, чтобы лучше слышать.

– Я не знаю, какие привести возражения. Но все равно, мне не нравится эта затея. Есть в этом человеке что-то мне непонятное, и я считаю, что ему нельзя доверять армию Храма.

– Тогда отправляйтесь с ним и берите на себя командование нашей армией, – подытожил архидьякон. – Что же касается меня, я слышал достаточно. Пусть торговец разобьет варваров, и да пребудет с ним благословение Господне.

Сумбаву поклонился, принимая приказ, но Маккинни чувствовал, что пристальный взгляд военного министра не отпускал его, пока он не покинул зал.

Две следующие недели Маккинни готовился к битве. Все собранные им части крестьян и горожан были обучены, люди его собственного отряда поставлены над ними командирами.

Старк вытряс из ополчения душу, муштруя на плацу Храма, снова и снова повторяя сложные маневры: построение в каре и в колонну, уменьшение и увеличение дистанции между рядами, положение пик к бою и вольно.

Бретт и Ванъянк занимались с рыцарями: крича и ругаясь, они пытались доказать, что их главная сила – в массированной атаке, что по ее окончании надлежит вернуться под защиту щитоносцев для перестроения, иначе кочевники рассредоточат тяжелую кавалерию и перебьют всадников поодиночке.

Каждый вечер командиры собирались и обсуждали, как продвинулись за день дела, разговоры часто затягивались за полночь, а рано утром части вновь поднимались на дневную муштру.

Вечером накануне выступления Маккинни опять созвал военный совет. Он внимательно осмотрел своих офицеров, сидящих перед ним за массивным деревянным столом, и удовлетворенно кивнул.

– Мистер Маклин, как дела у пехоты?

– Лучше, чем в прошлый раз, торговец. Они уже побывали в бою и поняли, как пойдет дело, а Старк гонял их до седьмого пота, пока наука не отложилась в их головах накрепко. Это не ветераны, но они выстоят. И двойной рацион пошел на пользу.

– Вот вам подход торговца, – подала голос Мэри Грэхем. – Он нашел на складах тех, кого удалось подкупить.

Маккинни покачал головой.

– Насколько я понимаю, тут опять дело рук Старка. Надеюсь, у нас среди продовольственной команды нет таких корыстных?

– Среди моих людей, надеюсь, нет, – возмущенно ответила Мэри.

– Везде есть такие, ваша милость, везде, – подал голос Старк. – Будем надеяться, что здесь их цена очень высока, они побоятся вас и не наполнят мешки песком вместо зерна. Раньше такое случалось.

– Как ваши рыцари, Ванъянк? – спросил Маккинни.

– Обучены хорошо, поворачивают назад по сигналу трубы, но по-прежнему не рады тому, что придется бежать от битвы. Как и я, сэр… но я знаю, что от нас требуется. – Ванъянк поднял кубок и отпил вина. – Вы, люди со звезд, странно бьетесь на своем мире.

– Оставим это, – пробормотал Старк. – У нас и без того хватает забот с храмовниками.

Маккинни кивнул.

– Хэл прав. Но скажите, станут ли рыцари слушать сигнал трубы?

– Надеюсь, – ответил Бретт. – Никому не хочется, чтобы его зарезали кочевники. В этих людях нет страха смерти, только страх бесчестья.

– Вдобавок, Бретт сочинил песню о рыцарях, которые бросили своего командира и были обесчещены навеки, – подал голос Маклин. – Глупость, но берет за душу. Похоже, помогает.

– Если песня помогает, то пусть поют, пока не охрипнут, – сказал офицерам Маккинни. – Ключевой момент сражения – направить тяжелую кавалерию на варваров, когда те сгруппируются для массовой атаки. Ничто здесь не способно выдержать удар этих упрямцев в латах, но стоит только рыцарям ослабить напор и рассеяться, марис перебьют их по одному без хлопот. – Он повернулся к Мэри Грэхем. – Вы подготовили все припасы, о которых я вам говорил?

Женщина кивнула.

– Мы заготовили несколько тысяч стрел для арбалетов и повозки с зерном – все готово. Но хочу, чтобы вы были в курсе – провизии не так много.

– Я знаю. Мы возьмем с собой побольше пустых повозок. Либо мы найдем, что в эти повозки положить, либо отправим их в город за новыми припасами. Наша армия и так медленно двигается, и большой обоз внутри каре нас только задержит.

– Тогда мы готовы, – кивнула Мэри Грэхем.

– Вас это не касается. Вы не пойдете, – сказал ей Маккинни.

– Нет, пойду. Если мы проиграем битву, город все равно падет, и вы это знаете. – Она оглянулась по сторонам, ища поддержки у земляков. – Я имею право на защиту, и я выбираю, чтобы торговец защищал меня лично. Разве у меня нет такого права?

– Интересно получается, – подал голос Лонгвей. – Мы не можем оставить фриледи, не назначив ей надежной защиты, – сказал профессор полковнику. – Несомненно, она должна находиться под защитой человека со своего собственного мира. Но кого мы можем с ней оставить? Ученый Клейнст остается в городе, но при всех его несомненных достоинствах его нельзя рассматривать как подходящего защитника.

– Похоже, что ваш контрманевр удался, хотя я все еще не понимаю, фриледи, для чего вы так стремитесь сопровождать армию на поле боя.

Маккинни взглянул на Мэри, ожидая ответа.

– Просто я не вижу причин оставаться здесь, – ответила она. – Здесь, в этом Богом забытом месте, так мало тех, с кем я могу поговорить, не считая монахов-храмовников. Кроме того, меня можно использовать в походе, или вы уже присмотрели кого-то, чтобы поставить во главе продотряда?