Люций почувствовал давление в голове. В отличие от десятков тех, кто толпился перед его глазами, это присутствие оказалось желанным.

+Он исчез, не так ли?+

+Да, хозяин,+ ответила Кларион. +Демонический корабль исчез. Как тебе это удалось?+

Люций стиснул окровавленные зубы, поднимаясь, несмотря на жгучий протест рвущихся мышц и изуродованных доспехов. Он смотрел на армию Детей Императора на поле битвы, в которую превратился зал. Его армию.

За долгое время Люций впервые искренне улыбнулся.

+Я победил.+

Люций торжествующе стоял на всё еще пылающих плечах кровожадного демона. В то время, как эго ликовало, тело было слишком истощено. Последние битвы оставили на Вечном след, и даже он был подвластен усталости. Упрямый страх омрачил его победу, когда он понял, что в живых не осталось ни одного врага. Никаких больше дуэлей.

Ничто не отвлекало его мысли.

Байлстим утих, подобно физическому порыву ветра. Люций изо всех сил старался это скрыть, так как прекращающееся действие наркотика лишало его возможности дышать и заставляло чувствовать себя опустошенным. Боль стягивала узлом внутренности. Выжившие космодесантники-отступники собрались полукругом рядом с Вечным, руны и имена на их доспехах стерло пламя и нематериальная кровь. Люций высоко поднял голову демона перед собравшимися братьями, и, сделав над собой усилие, чтобы не показывать слабости, швырнул её на землю.

— Когорта Назики мертва, — произнес он, замаскировав слабость, с силой которую он не ощущал на самом деле, — повелители, которым вы присягнули на верность, клятвы, которые вы когда–то дали свершились. Здесь и сейчас вы стоите, как мои безупречные воины. Дети ложного императора, дети Фулгрима и дети самого молодого из богов. И, стоя в пепле всех тех, кто станет у нас на пути, именно мы решим, что такое совершенство.

Из глоток космодесантников вырвалось гулкое приветствие. Кулаки взмыли в воздух и ударились о нагрудники. Имя главаря эхом отразилось от обугленных стен зала. Его разум ухватился за похвалу, а энтузиазм рос вместе с их энтузиазмом.

— Агония! — взревел Люций. — Экстаз! Еще! Мы вновь ощуим чувства, я обещаю. Это наш Крестовый Поход. Именно ради него наши клинки будут проливать кровь врагов. Мы победим смертность нашей плоти, если нам придется вырвать победу из рук Фениксийца, из рук самих богов, мы это сделаем!

— Агония! — прогремели Безупречные.

— Экстаз!

— Еще!

Люций поднял меч, чтобы соединить свой голосом с голосом своей армии. Жаждущий Крови быстро превращался в ничто под его копытами. Вечный пошевелился, едва не споткнувшись о колени демоны, когда они сдвинулись. Он сражался, чтобы удержать нечто, пробивающееся из–под его плоти. Он не слышал радостные возгласы Безупречных перед собой, лишь крики заключенных убийц, сплетающиеся в клинок, управляемый одним голосом.

— Агония!

— Экстаз!

…еще!

Эпилог

Мостик «Диадемы» гудел, рокот плазменного сердца и тихое бормотание членов команды теперь максимально приблизились к истинной тишине. Люций стоял на мостике на протяжении нескольких часов. Он глядел в окулус на извивающийся ландшафт руин Ока, наблюдая за призрачным танцем гололитов, сканировавших пространство вокруг ударного крейсера на предмет угроз, которые непременно настигнут «Диадему».

Люций наслаждался молчанием еще пару секунд, прежде чем прервать его.

— Почему ты осталась? — спросил он, посмотрев на массивный трон в центре командного помоста рядом с ним, — зачем вернулась за мной?

Кларион стояла на богато расписанном сиденье командного трона. Тело ребенка всё ещё не дотягивалось до горжета Люция.

— Этому причина ты, — ответила девочка с улыбкой, которая играла в её золотистых глазах. — Ты, Люций. Ты падаешь и поднимаешься, продолжаешь идти, отказываясь поверить в свои прошлые неудачи, пока они снова не настигнут тебя. Ты возвращаешься, с каждым разом теряя частичку себя, но никогда не останавливаешься и не сдаешься. Ты такой же, как и вся твоя раса, Люций, и, как и со всеми вами, я буду наслаждаться твоим танцем до самого конца.

— Скажи мне, — попросил Вечный без тени злобы, которая обычно пропитывала его слова, — ребенок, чью плоть ты украла. Её душа, она еще там?

Губы Кларион задумчиво выпрямились.

— Нет, — тихо ответила она, переведя взгляд на окулус, — она так давно утихла.

— В нашей бесчеловечности, — произнес Композитор, — есть святость.

Злокачественные опухоли созвездий Ока Ужаса кружились вокруг купола святилища Композитора. Колдун умолял Люция об аудиенции. Вечный был взбешен данной просьбой. Он знал, что ведьма ощутила перемену в нем.

— Наше творение ознаменовало гибель одного мира и рождение другого. Даже в пепле Объединительных Воин, еще до того, как мы увидели нашего отца, мы так походили на него. И, подобно древним первобытным ритуалам, детей приносили в жертву, чтобы дать жизнь совершенному легиону. Как и титул, который Фулгрим принял в конце-концов, каждый брат легиона был фениксом, старше, чем межзвездная империя, за создание которой мы когда–то сражались, а теперь истекаем кровью, чтобы уничтожить.

Один воин Легионес Астартес может уничтожить целый город. А со временем и целый мир. Целый легион способен уничтожить звездные системы. Объединенный легион с единым стремлением, с одной целью в каждом разуме и сердце, в конце-концов достигнет желаемого. Это устрашает. Какая же цель способна двигать такую силу?

Люций взглянул на колдуна.

— Совершенство.

Композитор кивнул. Он погладил колбу, висевшую у него на поясе, где хранилась связанная сущность того, кто когда–то был замученным рабом.

— Но что происходит, как только мы достигаем совершенства? Достигаем того, чего обычно, как считается, невозможно достичь? Что происходит, когда ты достигаешь цели и понимаешь, что совершенство это еще не конец? В тот момент, когда ты узнаешь, что совершенство всего лишь поворот ключа, сигнал о том, что ты достоин большего, достоин того, чтобы тебе открыли правду о Вселенной?

Просветление не приходит извне. Настоящая истина остается внутри тебя и всегда была там. Чтобы найти её ты прорываешься всё глубже и глубже, пока не достигнешь дна. И, когда ничего не останется вокруг, тебе откроется истина. Вот, что с тобой происходит, Вечный. Ты находишься на пороге осознания истины.

— Я помню, — тихо произнес Чезаре, — помню, как нам нравились их крики, кажется, это было в прошлой жизни.

Апотекарий стоял рядом с Люцием на платформе, глядя вниз на огромное скопление рабов, захваченных Когортой Назики в их последнем набеге. Они разграбили промышленную крепость Железных Воинов на астероиде.

— Теперь я почти не слышу криков, да и другие отчаянные звуки, которые они издают, звучат так же, как и простые слова.

Апотекарий смотрел на перепуганных людей.

— Они не люди, никогда ими не были. Все они — мясо, сосуды и основа для того, что вернет нам чувства.

Люций тоже посмотрел вниз с платформы.

— Иногда и этого недостаточно.

Неужели это то, чем они стали? Во что он превратился? Налетчики, воры, монстры. Неспособные или даже не желающее видеть что–либо перед собой, неспособные сделать что–либо, кроме как забрать боль с этих животных, которые выглядели, как он, просто, чтобы вернуть себе чувства на короткий срок. Краткость его ощущений была превышена только глубиной разврата, в который он погрузился, дабы достичь их. Ужас, что он испытал за это мгновение, напомнил о том, кем он был раньше.