— Ты знаешь Дэниэла Мерфи?

Чтобы не казаться неправильным, Саймон Уильямсон пытается думать о великой несправедливости, которую Спад подкинул ему; концентрируясь о том, как он украл его любимую трикотажную кофту «Фэйр Айл», когда он еще жил в Банана Флэт. Но все, что он может — увидеть в своей голове улыбку Оур Вулли на лице молодого Спада, и чувствовать, как что-то в его сердце тает.

— Да, и пусть его душа покоится с миром. Старый друг.

Плохой мент спрашивает:

— Ты знаешь, как он умер?

Качая головой, Уильямсон сочиняет себя. Выражение неприкрытого горя было бы хорошим открытием, не паникуй. Я пытался спасти его.

— Вроде как, от болезни. Дэнни, Бог любил его, но он вел маргинальный образ жизни, к сожалению.

— Кто-то вырвал его почку. Он умер от осложнений, — огрызается плохой мент. Воздух в комнате, кажется, теряет половину кислорода.

— Я правда думаю, что мне стоит дождаться своего адвоката, прежде чем отвечать на следующие вопросы, — заявляет Уильямсон. — Я пытаюсь сотрудничать в качестве обеспокоенного гражданина, но...

— Ты можешь подождать, — перебивает его плохой мент, — но, наверное, увидишь преимущество в том, чтобы сотрудничать с нами неофициально, если не хочешь быть обвиненным в убийстве Виктора Сайма.

Он достает фотографию из пластиковой папки с отвратительным удовлетворением. На ней Сайм лежит в луже крови, которая, кажется, вытекла из множества ран; больше всего — из разреза в животе.

Потом плохой мент показывает ему более масштабированную фотографию и две темно-бордовые фасолеобразные штуки, кажется, торчат из впадин, в которых раньше были глаза Сайма. Похоже на отфотошопленный комикс. Уильямсон начинает смеяться.

— Это настоящее?

— О да, настоящее. Это его почки, — говорит плохой мент.

Уильямсон опускает фотографию. Чувствует, как рука дрожит. Знает, что плохой мент заметил это.

— Так, блять, неправильно, я знаю свои права...

— Ага, это ты так думаешь, — передразнивает плохой мент. — Окей, пойдем с нами.

Офицеры встают и уводят его через дверь в прилегающий коридор. На одной из сторон, сквозь одностороннее зеркало, Уильямсон видит пустую комнату, которую он только что покинул. На той стороне — идентичная комната. Но в ней, за столом, сидит зять, Юэн Маккоркиндейл. Опозоренный ортопед, кажется, за гранью кататонического состояния; будто у него была лоботомия.

— Он, в принципе, рассказал нам о твоем участии в удалении почки Дэниела Мерфи, — с грустным состраданием объявляет хороший мент. Он выглядит так, будто искренне взорвется в слезах из-за Уильямсона.

Но Уильямсон остается спокойным:

— Ага, — унизительно спрашивает он, — и что сказал?

Хороший мент неестественно кивает плохому менту, тот говорит:

— Что ты удалил почку под его наблюдением с другим мужчиной в антисанитарных условиях в Берлине.

Уильямсон отвечает с пренебрежением, офицеры полиции непрофессионально переключаются между очевидным гневом и конфузом:

— Под его наблюдением? — Уильямсон указывает на человека через зеркало. — Он, блять, на наркоте? Я не квалифицирован, чтобы удалять почки! Не знаю даже, где их, блять, найти! Я разве похож на хирурга?

Саймон Уильямсон откидывает голову назад, неприкрыто упиваясь своим представлением. Потом переводит взгляд с одного мента на другого, чувствуя их беспокойство. Он мягко говорит:

— Он доктор, — и снова указывает на зеркало, — и ебаный идиот. Так что сами додумайтесь.

Хороший мент берет все под контроль:

— Он сказал, Виктор Сайм его шантажировал секс-видеозаписью, чтобы он провел операцию...

— В это я могу поверить...

— ...но не смог удалить почку. Сказал, что ты удалил ее, с помощью видео на «Ютубе» и мужчины по имени Майки Форрестер...

— Теперь мы ныряем в мир фантазий, — фыркает Уильямсон.

— Разве, Саймон? Правда? — спрашивает хороший мент.

— Майки Форрестер? «Ютюб»-видео по удалению почки? На какой вы хуйне, ребята? — смеется Саймон Уильямсон, качая головой. — Это пиздец, как позабавит судей, когда попадет в суд!

Менты смотрят друг на друга. На взгляд Уильямсона, они испускают неподдельное отчаяние — взрослые мужчины играют в глупую детскую игру, в которую больше не верят. Но затем еще одно внезапное изменение курса ослепляет его, и лицо хорошего мента принимает оттенок уебка:

— Можешь объяснить депозит девяносто одной тысячи фунтов стерлингов, наличкой, на свой банковский аккаунт шестого января?

Уильямсон знает, что его лицо ничего не докажет, но внутри у него что-то умерло. Рентон. Меня прикончит ебаный Рентон.

— Откуда вы узнали о моих деньгах?

— Мы связались с твоим банком. Ты — участник расследования, так что они были обязаны дать нам знать о всех депозитах.

— Это пиздец, как возмутительно, — бомбит Уильямсон. — С каких нахуй пор банки, которые обманывают и эксплуатируют каждого гражданина в этой стране, стали... — он запинается. — Это была оплата за бизнес-сделку!

Хороший мент играет, как актер мыльной оперы:

— Бизнес-сбор органов?

— Нет! Это был... Слушай, поговори с Майки Форрестером. Он бизнес-партнер Сайма. У них была плохая ссора.

Оба полицейских молча смотрят на него.

Уильямсон задумывается о том, где, блять, его адвокат, но в этом коридоре нет диктофона, так что это все вне протокола. Он снова смотрит через зеркало на неподвижного и несчастного Юэна. Он медленно считает до десяти в голове, прежде, чем заговорить:

— Окей, время выложить карты на стол. Я был в Берлине, по просьбе Спада, присмотреть за ним. Узнал, что Юэна шантажирует Сайм, — объясняет он, раздумывая, бросить ли Форрестера под автобус, но решает не делать этого. Майки решил бы это достаточно легко, и будет убедительнее, если все узнают из первых уст. — Я был там, чтобы убедиться в том, что с моим другом все хорошо. Поддержать его. Очевидно, я подозревал, что все это было нелегально, но это — не мое дело. Спроси Майки!

Плохой мент смотрит на хорошего:

— Мистер Форрестер провалился под землю; он не отвечает на наши звонки. Его телефон выключен, мы пытаемся найти его след.

Саймон Дэвид Уильямсон решает, что пришло время это прекратить:

— Я больше ничего не скажу, пока не придет мой адвокат, — он мотает головой. — Должен сказать, я очень разочарован поведением, продемонстрированным вами сегодня, офицеры. Нет никого, кто так уважает закон и полицейских, как я. Пытаюсь сотрудничать и помогать вам, а вы относитесь ко мне, как к обычному преступнику, подвергая всевозможным хулиганским инсинуациям. Где мой адвокат?

— Все еще в пути, — говорит хороший мент. — Расскажи нам о Сайме.

— Без комментариев.

— Уверен, что хочешь сесть? За этих идиотов? Сайма? Форрестера? Это будет нелегко в твоем возрасте, — говорит плохой мент, а потом нагибается ближе и шепчет. — Кто-то другой будет долбить твою горячую невесту, уже совсем скоро, друг.

— Наверное, уже, — отвечает Уильямсон.

Хороший мент осуждает плохого мента за грубость.

— Надо быть добрее к себе, Саймон, — мягко убеждает он. — Просто скажи нам, знаешь ли ты кого нибудь, кроме Форрестера, кто мог бы сделать такое с Саймом?

Больной не может представить, как Майки совершает такое насилие над Виктором Саймом. Но он не может придумать никого, кроме скрытных восточно-европейцев, которые, должно быть, партнеры по сбору органов и наверняка были в его сауне.

— Нет. Я не могу. Но очевидно, что Сайм был связан с нечистыми людьми, — утверждает он, и плохой мент открывает дверь в коридор. Уильямсон моментально видит своего адвоката. Мужчина проходит по коридору, потом быстро возвращается и заглядывает внутрь.

— Я Колин Маккерчар из «Дональдсон, Фаркуар и Маккерчар», — говорит он хорошему менту. Потом кивает клиенту. — Саймон Дэвид Уильямсон?

— Да, — отвечает Уильямсон и смотрит на полицейского, — для всех остальных вопросов у меня есть адвокат. И я, блять, воспользуюсь своими правами и буду стоять на ногах. Но сейчас я думаю, что хочу уйти.