— Я был на реабилитации для алкоголиков, часто хожу на собрания анонимных алкоголиков. Для меня важно искупление. Могу ли я угостить тебя кофе? Пожалуйста? Это бы много значило для меня... — умоляет он.

Либералам нравится слышать, что люди сами по себе — хорошие, что хотят стать лучше. Почему бы и мне не разыграть ту же карту, что и психопат, за которого она вышла?

Мелани откидывает волосы назад, вздыхает и устало указывает в сторону фудкорта. Найдя «Старбакс», они встают у прилавка. Пока Гарри стоит в очереди, Мелани разговаривает по телефону. Он превращается в слух. Она говорит о нем? Нет, похоже на безобидный трепет с подругой.

Да, мы вернулись... С детьми все хорошо... Да, Джим тоже. Я думаю, это было хорошо для нас обоих — выбраться отсюда. Прошлый год был больше для семьи... Сицилия замечательная. Еда такая, что мне срочно нужно в спортзал.

Гарри ставит латте на стол, садится напротив. Мелани берет чашку, делает неуверенный глоток, бормочет «спасибо». Ее телефон лежит на столе рядом с ней. Ему нужно очень осторожно начать обсуждение. У нее все еще есть запись телефонного звонка с прошлого лета, когда он был пьян, глуп и слаб. Тот хитрый монстр, за которого она вышла, узнает об этом. Но Мелани должна знать, что она прицепилась к убийце и психопату. И Гарри докажет это. Он докажет, что Джим Фрэнсис убил тех двух мужчин.

Поначалу они болтают о старых деньках в колледже, старшей школе и общих знакомых. Все идет гладко, Гарри вспоминает сценарии тактик полицейских. Создай видимость нормальности. Выстрой доверие. Похоже, это работает.

Бля, Гарри даже вытягивает из Мелани улыбку, рассказав об общем знакомом. Это его опьяняет, как и всегда, дает ему надежду. Он немного рассказывает о себе. Что мама не прожила долго после смерти отца и просто сдалась. Что он унаследовал прекрасный дом в лесу. Немного отшельнический, но он не жалуется. И тут что-то идет не так. Та часть его, что отчаянно хочет быть с ней в этом доме, внезапно всплывает, и Гарри начинает скакать с темы на тему. Он не может удержаться. Не может заглушить полицейского внутри:

— У тебя серьезные проблемы, Мелани, — он с силой трясет головой, — Джим не тот, кто ты думаешь!

Мелани закатывает глаза, берет телефон и кладет его в сумку. Смотрит на него ровно, говорит медленно и четко:

— Отъебись от нас. От меня, моего мужа и моих детей, — ее голос повышается, привлекая внимание посетителей. — Я предупреждаю!

Гарри вдыхает, шокированный столь глубокой ненавистью:

— Меня отстранили от работы в департаменте. Я потерял все, но не позволю ему сделать тебе больно!

— Не Джим мне делает больно, а ты! Повторяю: еще раз подойдешь ко мне, и я подам официальную жалобу, приведу адвоката, отдам копию записи твоему департаменту, — Мелани встает, закидывает сумку на плечо: — А теперь держись подальше от моей семьи!

Гарри надувается, нижняя губа начинает дрожать. Он поворачивается и зыркает на парочку женщин, которые подслушивают:

— Дамы, — говорит он медленно, охваченный злобным смятением, и делает глоток латте. Смотрит на следы помады на краешке другой чашки, принадлежавшие призраку, за которым он гонялся всю жизнь. Конечно же, когда он оглядывается, Мелани уже ушла, затерявшись в толпе покупателей. Гарри едва ли может поверить в то, что она сидела так близко к нему.

Когда Мелани возвращается домой, она находит Джима на кухне, готовящего сэндвич. Точно и аккуратно сделанный, с индейкой, нарезанным авокадо, помидорами и швейцарским сыром. Способность ее мужа полностью погружаться в обыденные бытовые задачи не перестает восхищать ее. Спокойное напряжение во всем. В окно она видит детей, играющих во дворе с новым щенком, которого не видно, — но Мелани слышит счастливое тявканье. Джим смотрит на нее с улыбкой, которая быстро пропадает, когда он чувствует, что что-то не так:

— Что случилось, дорогая?

Она вытягивает руки, выгибается, опираясь на столешницу, выпускает напряжение:

— Гарри. Я встретила его в торговом центре. Думаю, он подстроил это. Сначала он извинялся и вел себя нормально, так что я даже выпила кофе с ним в «Старбаксе». А потом полилось все то же бредовое дерьмо о том, что ты убил тех двух мужчин на пляже! Я запугала его записью, и он отвалил.

Джим делает глубокий вдох:

— Если это случится еще раз, нам надо что-то сделать. Нанять адвоката, подать в суд за домогательство.

— Джим, ты не резидент, у тебя судимость, — Мелани хмуро смотрит на него, — органы власти многого не знают о той части твоей жизни.

— Те два парня, я взорвал их машину...

— Если все это всплывет, тебя могут депортировать.

— В Шотландию? — внезапно смеется Джим, — не знаю, выдержу ли, если девочки будут разговаривать, как я!

— Джим...

Джим Фрэнсис подходит ближе, сокращая пространство между ним и Мелани, обнимает жену. За ее спиной он видит дочек, играющих с Сюзи, недавно купленным французским бульдогом.

— Шшш, все будет хорошо. Мы во всем разберемся. Давай просто насладимся Рождеством.

Рождество под солнцем. Джим думает о Эдинбурге, и призрачный ветерок холодит спину.

Юэн Маккоркиндейл изучает себя в зеркале ванной комнаты. Ему больше нравится то, что он видит, когда снимает очки: черты лица превращаются в удовлетворяющее его пятно. Пятьдесят лет. Полвека. Куда все ушло? Он надевает очки, рассматривая все больше и больше похожую на череп голову, покрытую короткой серебристой щетиной. Затем Юэн смотрит на свои голые ступни на розовой плитке пола с подогревом. Многие другие, как и он, тоже их изучают. Как много стоп он видел в своей жизни? Тысячи. Наверное, даже сотни тысяч. Плоские, прокрученные, сломанные, треснутые, раздавленные, обожженные, шрамированные и зараженные. Но это не о нем: его сохранились лучше, чем все остальное. Выходя из ванной, Юэн быстро одевается, раздраженно завидуя своей все еще спящей жене. Карлотта младше его на десять лет и неплохо справляется со средним возрастом. Она растолстела в середине третьего десятка, и Юэн втайне желает, чтобы она стала такой формы, как ее мать; ему нравилось, когда женщины были похожи на сливы. Но затем строгая диета и спортзал вернули Карлотту обратно во времени: не просто в ее молодость, но и, наверное, в даже более превосходную саму себя. Когда они познакомились, у нее еще не было таких мускулов; йога подарила ей гибкость и разнообразие движений. Теперь же, когда Юэн чувствует, как молниеносно увядают ощущения, он надеется, что они полностью исчезнут с возрастом: он явно начинает проигрывать в этих отношениях.

Тем не менее, Юэн преданный муж и отец, живет счастливой семейной жизнью с женой и сыном. Особенно во время Рождества. Он любит итальянскую экстравагантную общительность Карлотты, и никому не пожелал бы никому своей суровости. День рождения, выпадающий на Рождество, в маленькой семье — всегда прямой путь к игнорированию. Но Юэн рад праздникам рядом с Карлоттой и Россом. Его добродушие, как правило, рассеивается в тот момент, когда в эту формулу добавляются другие: завтра он должен принять семью Карлотты на рождественский ужин. Мать Карлотты — Эвита, ее сестра Луиза, муж Луизы Герри и их дети, все они хороши. А еще ее брат Саймон, в котором он совсем не уверен — владелец эскорт-агентства в Лондоне.

К счастью, Росс и сын Саймона, Бен, дружат. Просто Саймон редко бывал дома за последние два дня. Приехав из Лондона, он бесцеремонно бросил бедного Бена на них и ушел. Это в порядке вещей. Неудивительно, что Бен такой тихий парнишка.

Он застает Росса внизу, на кухне, все еще в пижаме, сидящего на столе и играющего на айпаде.

— Доброе утро, сын.

— Доброе утро, пап.

Росс смотрит вверх, оттопырив нижнюю губу. Нет «с днем рождения». Ну да ладно. Очевидно, у сына что-то на уме.

— Где Бен?

— Все еще спит.

— У вас все хорошо?

Его сын корчит мину, которую Юэн не понимает, и резко выключает свой айпад.