Франко с тоскливым видом садится на рабочий стол:

— Мы и Второй Призер, мы все выросли вместе. С Мэтти, Кизбо и Томми, которые тоже не с нами.

Рентон чувствует ком в горле от упоминания этих имен. Мерцающие глаза Больного и Спада говорят ему о том, что он не одинок.

— Искусство сейчас требовательно, — объясняет Фрэнк Бегби, — так что я хотел сделать ранний автобиографический экспонат. Да, я собирался назвать его «Пять Парней», но теперь, я думаю «Главы Лита».

— Звучит, — кивает Рентон, — помнишь, раньше был шоколад «Пять Ребят»?

— Больше его не выпускают. Не видел его годами, — говорит Спад, хлюпая ртом. Вытирает слюни с подбородка рукавом.

Больной обращается к Франко впервые напрямую:

— Это надолго?

— Около часа твоего времени, — отвечает Франко. — Я знаю, что вы все очень загружены, что вы с Марком тут ненадолго и у вас, наверное, есть планы с семьей, так что я вас не задержу.

Голова Больного согласно качается, и он снова проверяет телефон:

— Больно не будет, не? — спрашивает Спад.

— Нет, — отвечает Фрэнк Бегби, давая им комбинезоны, которые они надевают и садятся на маленькие барные стулья. Он сует две трубочки Спаду в ноздри. — Просто расслабься и дыши, как обычно. Будет холодно, — объясняет он, намазывая латекс на лицо Спада.

— Да. И щекотно, — смеется Спад.

— Пытайся не разговаривать, Дэнни, я хочу, чтобы латекс сел правильно, — настаивает Фрэнк, прежде чем повторить процедуру на Рентоне и Больном. Потом он надевает пятисторонний ящик из органического стекла каждому на голову, края ящика — в дюйме от любой части лица, выравнивают торчащие трубочки через маленькие отверстия в лицевой части ящика. Сквозь нижние канавки он просовывает два регулируемых дугообразных листа. Они соединялись вместе, образуя базу с отверстием, которое плотно прилегало вокруг шеи каждого мужчины. — Это часть, где люди начинают нервничать, похоже на гильотину, — хихикает Франко, увидев три тугие улыбки. Проверив, что каждый может дышать свободно, он замазывает зазоры замазкой, открывает верхушку ящика и начинает лить приготовленный микс внутрь. — Может быть немного прохладно. Будет тяжеловато, сидите, выпрямив спину, чтобы не нагружать шею. Это всего лишь на пятнадцать минут, но если кому-то будет сложно дышать или чувствуется любой другой дискомфорт, просто поднимайте руку и я открою ящик.

Пока ящики наполняются и сместь застывает, звуки снаружи — машин на улице, радио, деятельности Франко — все пропадает из сознания Рентона, Больного и Спада. Скоро мужчины чувствуют только воздух, входящий в их легкие через трубочки, которые торчат из ящиков.

Смесь быстро затвердевает, Франко убирает каст из органического стекла и созерцает своих старых друзей: в прямом смысле, три квадратноголовых, сидящие рядом на стульях. Внезапно чувствует давление в мочевом пузыре и отправляется в туалет. На обратном пути на экране телефона отображает входящий звонок от Мартина, и он берет трубку:

— Джим, нам придется поменять место для выставки в Лондоне. Я знаю, оно тебе нравилось, но у галерей проблемы со структурой и совету нужно поработать над ним, пока пространство станет доступным для публики... — мягкий американский голос Мартина звучит гипнотизирующе после скрежета шотландцев, звенящего у него в ушах, и Франко думает о Мелани. Он замечает, что слоняется в коридоре и смотрит в грязное окно на узкие мостовые и случайных прохожих, идущих по Лит Валк и Броугтон Стрит.

БОЛЬНОЙ

Я кладу руку себе на колени, чтобы поправить растущую эрекцию. Я не хочу Бегби — латентный гомик не выйдет из шкафа, — это его искусство шокирует меня меньше, чем других — не правильно понял! В моей голове мысль вернуться к Марианне, умоляя о вечной любви, завоевать ее обратно, устроить ей еблю со страпонами с шайкой выпускников из ее альма-матер. Я скучал по ним. Эта креативность, Бегби...

РЕНТОН

Это так расслабляет... к слову, самый расслабляющий момент, который у меня был за ебаные годы! Просто пустота, позволяет мыслям медленно раскрываться и извиваться.

Вики... как не характерно для нее — быть такой тихоней, как в последние дни, ни е-мейлов, ни сообщений... будто я расстроил ее. Что я, блять, сделал? Она не настолько высокомерна, у нее уже прошли месячные, и все равно, она сбежала тем утром сразу после плана Б.

Она знает о Марианне? Узнала ли она?

Марианна наврала, что никого не трахала, она точно трахнула зятя Больного. И, очевидно, Больного. Кого еще?

Блять, тонкие струйки воздуха проходят через эти трубочки... я ничего не слышу и не вижу...

БЕГБИ!

Я в его милости! Он может просто отрезать мне доступ к потоку воздуха сейчас! Какого хуя... спокойствие...

Как они говорят в фильмах: если мудила хотел бы меня убить, я бы был уже давно мертв...

Успокойся, блять.

Ебаный хер чешется, но я не могу его почесать, потому что я не знаю, кто может это увидеть...

СПАД

Смешно, но то, что начиналось клево, теперь испорчено, потому что одна из моих ноздрей наглухо забивается, чисто забита, всем тем коксом и соплями... ох, мужик... вторая... я поднял свои руки вверх... я не могу дышать!

Помоги мне, Франко!

Я не могу дыыыыышать...

Фрэнк Бегби все еще на телефоне с Мартином. Он переводит дискуссию с места для выставки в Лондоне на личную тему:

— Если Аксель Роуз увидел бы этот ебанный каталог, он был бы прямо перед Слэшем. Просто дай каталог его людям.

— Хорошо, я отправлю каталог его менеджеру и звукозаписывающей студии.

— Позвони Лиаму Галлахеру и Ноэлу Галлахеру. И этим ребятам из Kinks, братьям Дэйвидам. У нас есть серьезный музыкальный бизнес, в который мы еще не вошли.

— Я все сделаю. Но, Джим, я волнуюсь за твое время, и за комиссионные.

— У меня полно времени.

В мастерской Дэнни Мерфи вслепую просит помощи, глухой и бездыханный, поднимается со стула в ужасе, разрывая застывший блок у него на голове, в который заключено его лицо. Он натыкается на Марка Рентона. Встревоженный весом на нем, ощущением опрокидывания стула и падением на пол, Рентон рефлекторно хватается и бьет куда-то. Чувствуя мощный удар со стороны лица, Саймон Уильямсон в панике поднимает свои руки вверх, пытаясь снять тяжелый объект с лица.

Фрэнк Бегби слышит грохот и резко завершает звонок. По возвращении он видит хаос. Спад, руками и ногами растянулся на упавшем Марке Рентоне, а Больной рухнул через тележку. Франко берет большие стальные резаки и режет вверх от шеи по стороне лица Больного, открывая блок и раскрывая его благодарное лицо, в то время, как его легкие наполняются .

— Блять... еб твою мать... что случилось?

— Какой-то уебок довыебывался, — говорит Фрэнк голосом, вселяющим ужас в Больного. Почти указывая на возвращение того, кого очень боятся; чье присутствие намечено, но еще не подтверждено. Больной видит это в его глазах, которые проверяют слепок. — Хорошо... — Франко Бегби мурчит, делая вдох; похоже, вернувшись в режим Джима Фрэнсиса.

Франко поднимает почти невесомое тело Спада с Марка Рентона. Он падает на колени, и делает ту же процедуру, что и Больному.

— Могу ли я снять это с него? — спрашивает Больной и тянется к блоку, который покрывает лицо Спада Мерфи.

— Оставь его! — грозит кулаком Франко, а потом более мягко добавляет, — я сам сделаю... — и срывает форму с головы Рентона.

Вздыхающий, трясущийся Рентон наконец-то может дышать, дышать и видеть свет. Фрэнк Бегби кидается на него с индустриальным резаком.

— ФРЭНК, НЕТ!

— Заткнись, я снимаю форму с твоего лица!

— Ага, окей... спасибо, Фрэнк... — благодарственно пищит Рентон, — какой-то пиздюк упал на меня, — стонет он, пока Фрэнк Бегби делает манипуляции с его лицом. Потом Франко встает возле Спада Мерфи — тонкого, обездвиженного тела, торчащего из затвердевшего блока.