ДУНКАН. Римская империя рухнула под напором варварства и религии. Так похоже на Америку.

ЛОРРИ (всматривается в клубок). Господи, думаю, я нашла кота.

ДУНКАН. Мы балансируем на краю бездонной пропасти. Империя шатается, но она еще не рухнула. И что нам теперь с этим делать?

ДАФФ. Пожалуй, выпью по этому поводу.

ДУНКАН. Это твое решение на все случаи жизни?

ДАФФ. Я думал, мы уже определись, что нет у меня никаких решений. Ты – самозваный лидер этого марша в ад, этого детского крестового похода слабоумных.

ЭЛЛИ. Ух, ты! Я ощущаю мощные телепатические вибрации. В этом доме кто-то есть.

ДАФФ. Нет никого в этом доме. В том числе и нас.

ЭЛЛИ. А я говорю тебе, есть. Кто-то наблюдает за нами.

ДАФФ. Никто не наблюдает за нами. Никто не наблюдает, и когда мы на сцене. Зрители – целиком и полностью фрагмент твоего воображения, как призраки, Бог и вознагражденная любовь.

ЛОРРИ. Зато еды у нас предостаточно. Приготовленным тетей Лиз хватит на всю наполеоновскую армию.

ЭЛЛИ. Лорри, тебе нужно расспросить тетю Лиз о призраках.

ЛОРРИ. Тетя Лиз не станет говорить о призраках. Она лишь сказала, что эти Ривсы были грязными, безумными негодяями, сбежавшими, не заплатив за аренду. Она думала, может, у них сломался водяной насос, но нет, он работает.

ЭЛЛИ. Говорю тебе, кто-то наблюдает за нами.

ДАФФ. Если ты не хочешь, чтобы люди наблюдали за тобой, почему всегда ходишь голышом?

ЭЛЛИ. Я хочу голышом, если мне действительно жарко, моя одежда в стирке или празднуя день весеннего равноденствия. Джун тоже любит ходить голой. Тебе нравится, когда она ходит голой.

ДАФФ. Джун – не моя сестра.

ЭЛЛИ. Она – твоя кузина.

ДАФФ. Разве это имеет значение?

ДУНКАН (что-то пишет в блокноте). Только не в Огайо.

ДАФФ. А что ты делаешь? Задумал самоубийство и пишешь предсмертную записку?

ДУНКАН. Составляю список тех, кто мог бы прислать нам деньги.

ДАФФ. Никто и никогда не пришлет нам деньги.

ЭЛЛИ. Анна Пендрагон прислала бы.

ДУНКАН. Она в моем списке, но в данный момент Анна, насколько мне известно, берет интервью у тибетских яков.

ДАФФ. Не старовата ли она для такого?

ЛОРРИ. Попробуй ей это сказать. Она сломает тебе руку.

ДУНКАН. В этой семье Анна – одна из самых здравомыслящих.

ЛОРРИ. Только потому, что она – приемная.

ДУНКАН. Пока она дает нам деньги, мне это без разницы.

ЛОРРИ. Не думаю я, что нас и дальше следует доить Анну. Она не богачка, знаешь ли.

ДУНКАН. Будет лучше, если наша труппа прикажет долго жить?

ЛОРРИ. Не знаю я, что лучше.

ЭЛЛИ. Значит, вы не помните, что кто-то видел здесь призраков?

ДЖУН. Дядя Дейви частенько говорил с признаком своей умершей возлюбленной.

ЛОРРИ. Дядя Дейви был чокнутым.

ДЖУН. ОН был поэтом. Им можно. И ты любила дядю Дейви.

ЛОРРИ. Да, любовь к чокнутым – это по моей части.

ДАФФ. У меня закончилась выпивка. А нет ли здесь винного погреба?

ЛОРРИ. Если на то пошло, я думаю, что есть. Я знаю, что под этим домом гигантский лабиринт подвалов, и в некоторых хранилось вино, но должна предупредить: люди, которые спускались вниз, никогда не поднимались обратно.

ДАФФ. Так это моя заветная мечта, дорогая моя.

ЛОРРИ. Хорошо. Почему нет? Все лучше, чем сидеть здесь и распутывать эти чертовы нитки. (Бросает клубок на колени ДЖУН). Вот. Займись делом.

ДЖУН. Зачем мне это?

ЛОРРИ. Пошли, Даффи. Лестница в подвал в том коридоре. (Останавливается, поворачивается). Подожди. Он заколочен. Но, думаю, мы доберемся до лестницы через кухню. (Идет в сторону кухни, лавируя среди мусора). Эти Ривсы – просто свиньи. Если мы не вернемся через двадцать минут, посылайте ищеек. (ЛОРРИ и ДАФФ уходят на кухню. Какое-то время слышны их голоса).

ДАФФ. Это крыса?

ЛОРРИ. Не волнуйся. Она дохлая.

ДУНКАН. Хоть кому-то повезло.

ДАФФ. Если она дохлая, почему двигается?

ЛОРРИ. Это толстозадый паук тащит ее за печку.

ДУНКАН. Мне нужно позвонить.

ДЖУН. У тети Молл есть телефон.

ДУНКАН. Боже! Она опять попытается скормить мне кусок чертова пирога, так? Почему все в Огайо пытаются затолкнуть мне в глотку пирог? Да что с местными такое?

ДЖУН. Дункан, если ты хочешь найти общий язык с жителями Огайо, прежде всего ты должен научиться съедать предложенный кусок пирога.

ДУНКАН. Огайо – это ад.

ДЖУН. И тебе не обязательно звонить домой по три раза в день. Твои жена и дети в полном порядке.

ДУНКАН. Это меня и тревожит. Боюсь я, что стоит мне уехать из Англии, у всех, кого я знаю, вырывается коллективный вздох облегчения.

ЭЛЛИ. Это неправда, Дункан. Некоторым из нас приходится ехать с тобой.

ДУНКАН. Не могу я идти к тете Молл в одиночку. Я не знаю этих людей и не хочу есть этот чертов пирог. Гладить собаку тоже не хочу.

ДЖУН. Хорошо. Составлю тебе компанию. Но машину поведу я.

ДУНКАН. Не хочу я ехать с тобой. Ты рулишь, как маньяк.

ДЖУН (бросает клубок ниток ЭЛЛИ). А ты едешь не по той полосе.

ДУНКАН. Я еду, где и положено.

ДЖУН. Дункан, не можешь ты заставить всех жителей Огайо ездить не так, как они привыкли, только потому, что ты – англичанин.

ДУНКАН. Ну, не знаю. Дорога из Питтсбурга показала, что учатся они быстро.

ДЖУН. Они просто пытались избежать лобового столкновения.

ДУНКАН. Нам не придется вновь видеться с твоей матерью?

ДЖУН. Я постараюсь без этого обойтись.

ДУНКАН. Против нее я ничего не имею, но, на эволюционной лестнице ее муж стоит на несколько ступенек ниже бабуинов.

ДЖУН. Не надо обижать бабуинов. По интеллектуальному и моральному уровню Кларенс сравним с сырной плесенью. Хочешь поехать с нами, Элли?

ЭЛЛИ (крутит в руках клубок). Нет. Я хочу остаться здесь, чтобы впитывать эти метафизические вибрации.

ДУНКАН. Удачи тебе.

ЭЛЛИ. Спасибо, Дункан. Ой, подожди. Давай обнимемся.

(Подбегает и обнимает ДУНКАНА).

ДУНКАН. Я бы так не сердился на тебя, не будь ты такой нелепой.

ЭЛЛИ. Я только прикидываюсь, что я нелепая, чтобы ты не чувствовал себя нелепым.

ДУНКАН. Ладно, продолжай в том же духе. (Целует ее в лоб). И с нитками будь осмотрительна, Не затяни петлю на шее.

ДЖУН. Пошли, тренер. Если будешь хорошим мальчиком, я возьму тебя на карьер, где мы искупаемся голышом.

ДУНКАН (когда он и ДЖУН уходят). Я дал зарок не раздеваться догола в Огайо.

ЭЛЛИ (кричит вслед). Наслаждайтесь пирогом. И помните, в Огайо ездят по правой стороне! (Вздыхает). Бедный Дункан! Так пытается быть папой, вот и не может быть кем-то еще. (Садится на пол в позе лотоса. Пауза). Призраки дома, говорите со мной. Скажите нам, что делать. Призраки всех умерших Пендрагонов, одарите нас своей мудростью. Скажите нам, как спасти нашу театральную компанию. Дайте знать, какие акции покупать. Дайте знать, на что ставить, красное или черное. Мы примем любую помощь. Алло? Есть тут кто-нибудь? (За ее спиной, невидимая для ЭЛЛИ, появляется МОЛКИН, девушка с большими накладными усами, в потрепанном старом свадебном платье и цилиндре. С некоторым интересом смотрит на ЭЛЛИ, достает грецкий орех из декольте и кладет на клубок ниток, словно украшает рождественскую ель). Люди мы хорошие. Просто театральные. В безумии нам более комфортно, чем большинству, и нам нравится ходить голыми, но мы особо любимые божьи дети, и мы хотим наладить общение с призраками, обитающими в этом доме. (МОЛКИН снимает накладные усы и кладет перед орехом, который вроде бы становится носом для клубка ниток). Призраки? Где вы? Поговорите со мной? Наркотиков у вас нет? (МОЛКИН снимает шляпу, водружает на клубок ниток, создавая некое подобие лица, смотрит на свое творение, явно довольная собой). Алло? Алло? Есть кто дома?

(МОЛКИН смотрит на ЭЛЛИ, потом исчезает в тенях дома. Падающий на ЭЛЛИ свет медленно меркнет и гаснет полностью).