К ЗАГСу на бешеной скорости, обгоняя друг друга, подлетают два такси и чуть не сталкиваются. Из одного выскакивает Владимир, а из другого Прохоров. Ершов очень удивлен.
– Ты что ж мне не позвонил? А?
– Я не хочу тебе неприятностей.
– Ерунда. Пусть только попробуют! Это мы еще посмотрим!
Прохоров многозначительно, по-кубински, оттягивает вниз указательным пальцем нижнее веко глаза.
– Я буду твоим свидетелем.
Прохоров лезет в карман за документом и… достает удостоверение личности. Временное.
– Е-ке-ле-ме-не! У меня же паспорта-то и нет. Я совсем забыл. В спешке. Мне только что Клочков позвонил. Я все бросил на переводчика и прямо сюда.
– Спасибо, дружище. Свидетелей мы набрали. Сейчас главное уговорить, чтобы нас пропустили другие пары без очереди. Я надеюсь, что кубинские друзья нас пропустят. Пошли в ЗАГС.
Брачующиеся и их свидетели радостно обнимаются и вваливаются в ЗАГС. Рука Владимира кладет паспорт на полированную столешницу. Рядом с российским паспортом изящная ручка Марии кладет кубинский паспорт… Смуглая рука сгребает со стола оба паспорта. Клерк кубинского ЗАГСа деловито открывает российский паспорт и, высунув кончик языка, начинает записывать его данные в книгу. Перед столом клерка стоят Владимир и Мария. За ними торжественно стоят свидетели: Лаура и Элена.
Над столом Рытова настенные часы показывают 12: 00. Из-за развернутого журнала «Крокодил» доносится странное хихиканье. Рытов рассматривает карикатуры. На глаза Рытову попадается его же письмо. Письмо уже напечатано и им подписано. Рытов читает вслух.
– Лейтенант Ершов вступил в несанкционированный, аморальный контакт с кубинкой…
Рытов вертит письмо в руках, раздумывая.
– А! Ольга права. Не буду брать на себя обязанности Господа бога. Живи, Ершов. И благодари меня за мою доброту.
С этими словами он с сожалением, но в то же время решительно рвет письмо и, скомкав, метко бросает его в корзину. Звонит телефон. Рытов недовольно шелестит бумагой, снимает трубку.
– Подполковник Рытов слушает. А это Вы, Петр Михайлович! Здравствуйте. Что? Нет. Не знаю. Ершов? Женился на кубинке? Не может быть!
Рытов выслушивает гневную тираду, кивает головой…
– Извините. Конечно, Вам верю. Явился к Вам в посольство и показал штамп в паспорте? Ну, пацан! Есть, Петр Михайлович! Через полчаса буду у Вас. Отменить отлет Ершова в отпуск? Не понял… Ах, объясните на месте. Хорошо. Сейчас отменю и еду в посольство.
– Ну, Ершов! Сколько ты надо мной издеваться ещё будешь? Без ножа режет! Где мой портфель, где портфель?! Ну, Ольга! Ай, да Ершов! Ай, да сукин сын! Ну, учудил, стервец!
В кабинете посольства Рытов и Секретарь парткома.
– Как же вы так товарищ Рытов?! Недосмотрели…
Рытов вытирает платком пот с лица, шеи, отдувается… Секретарь смотрит сквозь Рытова. Подходит к своему столу, листает перекидной блокнот. Рытов вытягивается по стойке «смирно».
– Петр Михайлович! Виноват! Я его вмиг вышлю с Кубы. В 24 часа! И духа его здесь не будет! У меня есть фотокарточки…. Вернее, сказать, были.
Секретарь с усмешкой смотрит на Рытова.
– Пригласить бы Вас на партком, да пропесочить как следует!
– Не надо… парткома… Может, так обойдемся?
– Не надо… Надо бы! А если пораньше головой-то подумать! А этими своими фотокарточками свой красный уголок обклейте. Пусть молодые учатся, как надо вас таких объегоривать.
Рытов снимает очки, протирает их.
– Ну, ладно, ладно! А переводчик-то этот… Сколько ему лет, говорите?
– Где-то двадцать два-двадцать три… Малец еще совсем!
– Что, будем ломать парню жизнь? И этот отец его невесты! Герой войны в Анголе! А, может, не будем? Можем, из него еще что-то толковое получится? А? А… пускай себе женится! Нет правил без исключений! Сами знаете, что от смешения кровей гении родятся. Пусть плодит советско-кубинских гениев! А? Нам, ведь, гении нужны? Согласны со мной?
– Пусть плодят… Согласен. Даже очень-очень согласен! Вы правы.
– Вот именно! Поступим так…. Готовьтесь к свадьбе.
– К какой такой… свадьбе?
– К интернациональной. Вы что совсем ничего не понимаете?
Секретарь показывает Рытову фото из газеты. На фотографии представительный кубинец в военной форме. Это отец Марии при регалиях. Это производит на Рытова впечатление.
– Понимаю… Я… и обязанности свои знаю. И, честное слово, мне кажется, что вины моей здесь нет. Это же любовь по большому счету. Между хорошим нашим парнем и хорошей, порядочной кубинской девушкой. Ромео и Джульетта, так сказать. Вам тоже, наверно…. В общем, наши дружественные нации… Молодые ребята… Спасибо Вам.
– За что спасибо?
– За то, что так все удачно разрешилось. К всеобщему удовлетво… согласию! Будет исполнено. Такую свадьбу отгрохаем! Весь остров закачается!
– И чтобы подарки были достойные. От посольства тоже подарок будет. И от Вашей части тоже должен быть подарок. И этой… как ее… строганинки… из тунца на стол хорошо бы. И от наших бравых комсомольцев будет. Эх, Рытов, Рытов! Все! Я занят. Исправляйтесь!
– Есть исправиться! Обязательно исправим, Петр Михайлович! Качественно и красиво все оформим! И строганинка обязательно…
Рытов, пятясь, выходит вспотевший из кабинета.
Мария и Владимир подходят к костелу, останавливаются перед входом.
– Вообще-то я атеист, хотя бабушка говорила, что крестила меня… подожди, но мы православные, вроде…
– Это не имеет значения. Я же Деву Марию просила… и должна ей тебя показать и поблагодарить ее.
Мария берет Владимира за руку и тянет его к входу. Из костела выходит монахиня. Мария бросается к ней.
– Здравствуйте, матушка, вы, наверное, не помните меня… Я приходила просить Деву Марию. Вы мне помогли. Монахиня улыбается Марии и Владимиру.
– Конечно, помню, Мария, мы же вместе молились Пречистой Богородице.
Монахиня крестит молодых.
– Будьте счастливы, дети мои. А молодой человек… Он… иностранец? Русский?
– Русский, матушка.
– Это хорошо. Русский-это хорошо! Да Вам бог счастья!
В кабинете Военсоветник в кубинской военной форме без знаков отличия и Владимир в такой же форме.
– Вы, Владимир Максимович Ершов, нарушили правила поведения советских загранкомандированных за рубежом, о которых Вам было прекрасно известно. Нарушили?
– Нарушил. Но я люблю…
– Считаете себя виноватым?
– Виноват, товарищ полковник. Но я полюбил…
– Что ты мне заладил: полюбил, полюбил. Послушайте меня внимательно и запомните крепко на будущее. Ты поступил неправильно. Я не говорю нехорошо, а говорю неправильно. Где эта черта стирается, черт ее знает! Неправильно в том смысле, что Вам, военному человеку, офицеру, переводчику нельзя нарушать установленных для беспрекословного выполнения норм, правил, приказов и распоряжений. Иначе из Вас не будет в будущем хорошего офицера. Какой это офицер Советской Армии, который нарушает приказы? А раз Вы переводчик, то и дипломата из Вас хорошего не получится. А ты мне: люблю, люблю. Вижу, что любишь. И любовь свою отстаиваешь и защищаешь. Эх, Ершов, Ершов! Действительно ты ершистый молодец. Оправдываешь ты свою фамилию! Я тоже, признаюсь, тебе, ершистый. Поэтому наказывать Вас не буду. Рука не поднимается. Но внушение Вам сделать – мой долг. Ладно, прощаю тебя. Как отец. Иди и будь счастлив со своей возлюбленной. Как ее хоть зовут?
– Мария.
– Хорошее имя. Наше. Все. Свободны.
– Огромное Вам спасибо, товарищ полковник. Больше подобное никогда не повторится.
– Это как Вас понимать? Что еще на одной кубинке не женишься? Так что ли?
– Нет. Что Вы! Я не это, не так хотел сказать… Я…
– Ладно, идите, товарищ лейтенант. Свободны.
– Есть свободен, товарищ Главвоенсоветник!
Владимир под хитроватым, веселым прищуром глаз полковника поворачивается и браво выходит из кабинета.
– У, мужик, класс!!!!
Звучит марш Мендельсона, стеклянные двери базы отдыха распахиваются, и молодожены ступают на кафельный пол. Присутствующие, расположившиеся вокруг бассейна, встречают их громом аплодисментов. ВИА советских воинов исполняет туш. Владимир и Мария проходят на места, на которые им указывает Рытов, благодарят его и садятся. Рассаживаются за столики, расставленные вокруг бассейна, и гости интернациональной свадьбы. На столах из пластмассовых карандашниц торчат советские и кубинские флажки.