Аннабель нахмурилась, обдумывая его слова.

– А откуда она знает Мэтью?

– Полагаю, это Йонас их познакомил. Брат Фатимы долгие годы был клиентом нашего банка.

– Выходит, именно поэтому Мэтью вдруг оказался в Лондоне, чтобы встретиться с ней? – Аннабель едва не сказала «чтобы побыть с ней», но сдержалась.

– Этого я не знаю, Аннабель. Правда, не знаю. Весь наш бизнес построен на конфиденциальности. Мы с Мэтью никогда не говорим о людях, делами которых занимаемся. Это просто не принято.

– Но тебе все-таки известно, что Фатима его клиентка.

– Сам он мне никогда этого не говорил. Я просто сделал предположение. Я несколько раз видел их вместе.

Аннабель вопросительно подняла бровь.

– В деловой обстановке, я имею в виду, – торопливо добавил Джулиан. – В банке. Ну, знаешь, они заходили на совещание и выходили оттуда.

– Я просто не пойму, почему Мэтью мне солгал. Если бы он сказал, что летит в Лондон на встречу с клиентом, я бы не беспокоилась. Даже если это такая красивая женщина, как Фатима Амир.

Блох и Джулиан переглянулись. Аннабель поняла, что в этом замечании прозвучала ревность. И она действительно ревновала. Фатима Амир была красива. Объективно, пугающе красива. Судя по ее фотографиям, которые Аннабель удалось найти, ей было около сорока. Прекрасное, фотогеничное лицо: красивый римский нос, выразительно очерченные скулы, полные чувственные губы. Кожа цвета кофе, казалось, светилась изнутри, а густые волосы были такими черными, что на солнце отливали синевой. На всех фотографиях Фатима была элегантно одета, но всегда в одном стиле: широкие слаксы, водолазка, блейзер. Фатима Амир относилась к числу женщин, которым незачем выставлять напоказ свою исключительную внешность. По всему было видно, что она человек цельный и состоятельный. И это было хуже всего. Зои, секретарша Мэтью, была похожа на потенциальную любовницу, мимолетное увлечение, заслуживающую сожаления ошибку, которую Мэтью мог бы совершить в командировке после лишнего стакана виски. Но Фатима явно ошибкой не была. Она не была мимолетным увлечением. Это была женщина, ради которой мужчина может бросить свою жену.

– У них был роман? – спросила Аннабель у Джулиана. – Ты сказал бы мне, если бы это было так?

– Стоп, Аннабель. Мэтью обожал тебя, и ты это знаешь. Ты просто слишком устала.

– Она погибла вместе с моим мужем. Он находился в командировке, о которой я не знала, в стране, про поездку в которую Мэтью ничего мне не сказал. Как я могла не знать об этом?

В ее голосе появились истерические нотки. Аннабель понимала, что нужно успокоиться, взять себя в руки, но не могла. Ей хотелось выскочить на веранду и заорать в пустое небо, громко, изо всех сил и как можно дольше.

– Я попытаюсь выяснить. Уверен, что у этой поездки в Лондон существует разумное, логичное объяснение. – Джулиан подошел к Аннабель и положил руку ей на плечо. Потом посмотрел на Блоха. – Возможно, Аннабель следует поговорить непосредственно с человеком, который ведет расследование? Это могло бы ее как-то успокоить…

– Разумеется. Она может звонить мне в любое время. К тому же я хочу посоветовать ей пообщаться со специалистом, который исследовал данные черного ящика. Он может подробнее рассказать о технической неисправности системы.

– Думаю, это будет нелишним. Спасибо. А что насчет поисковой группы? Они ведь продолжают работу, не так ли?

– Да, продолжают, – ответил Блох. – Согласно стандартному протоколу, поиски будут вестись еще двадцать четыре часа.

Двадцать четыре часа. Сердце Аннабель сжалось: до этого она как-то не думала, что поиски могут прекратиться. По крайней мере, не так скоро.

– Мне кажется, заканчивать еще рано, – нахмурился Джулиан. – Поговорю с Йонасом о частном финансировании. Тогда мы сможем продолжить поисковые работы.

– Пожалуй, мне сейчас лучше прилечь. Я неважно себя чувствую, извините, – сказала Аннабель.

Блох встал, уловив намек.

– Думаю, это пойдет тебе на пользу, дорогая, – сказал Джулиан. – Отдохни немного. Я сам провожу агента Блоха.

У двери в спальню Аннабель остановилась. Из фойе доносились приглушенные голоса, и она повернула голову, пытаясь хоть что-то расслышать.

– Поиски, скорее всего, закончатся уже завтра. Готова ли к этому миссис Вернер? – В голосе Блоха слышалась озабоченность.

Аннабель представила себе напряженное выражение его лица: нахмуренные брови, скрещенные на груди руки. Она заметила, что, когда Блох нервничает, он машинально поправляет очки, и подумала, что сейчас он, наверное, тоже так сделал.

– Неужели кто-то вообще может быть готов к подобным вещам? – откликнулся Джулиан. – Ради бога, ей все-таки тридцать лет.

– Да, конечно. Простите. Я не хочу показаться бесчувственным, просто имел в виду, что…

– Значит, вы считаете, что его тело не будет найдено? Я думал, что это могло бы принести Аннабель хоть какое-то облегчение.

– Мы на это не надеемся. Обычно при таких технических неполадках самолеты еще в воздухе сильно разрушаются от взрыва горючего.

– Если дело в деньгах…

– Нет. Лично я считаю, что в интересах семей погибших было бы лучше как можно быстрее закрыть это расследование. Затягивание разбирательств – очень тяжелое испытание. Это может заронить зерно сомнения там, где никаких сомнений быть не может.

– Выходит, в вашей организации уверены, что это была техническая поломка, система вышла из строя? Это никак не связано с преступлением? Вы в этом убеждены?

– Да. К счастью, нам удалось найти черный ящик неповрежденным. Это была трагическая случайность, не более того. Я понимаю, что миссис Вернер от этого не легче. Но она, по крайней мере, может утешать себя тем, что никто не пытался причинить вред ее супругу.

Джулиан что-то ответил, но Аннабель не разобрала слов. Она на цыпочках прошла дальше по холлу, пока не оказалась в каких-то десяти футах от агента Блоха и Джулиана.

– Семья Амиров занимается организацией поминальной службы. Вы не знаете, собирается ли миссис Вернер предпринять то же самое?

– Я поговорю с ней, когда она немного отдохнет.

– Спасибо. Есть еще один момент весьма деликатного свойства…

– Вы можете говорить прямо.

– В Лондоне, в доме у мисс Амир, были обнаружены кое-какие личные вещи мистера Вернера. Переслать их сюда? Не хотелось бы расстраивать миссис Вернер.

Аннабель тихо охнула. Слова Блоха были для нее как удар под дых. Она поняла, что в Лондоне Мэтью останавливался не в отеле, а дома у Фатимы Амир. Это показалось ей очень интимным и фамильярным – неопровержимое доказательство их романа.

– Я могу сам об этом позаботиться, – сказал Джулиан. – Просто скажите мне, с кем там связаться.

– Хорошо, я так и сделаю. Спасибо за помощь.

– Пожалуйста. Если у вас появится еще какая-то информация, свяжитесь, пожалуйста, со мной. Аннабель сейчас очень ранима. Если вы обнаружите что-то подозрительное либо у вас появятся основания усомниться в том, что это был несчастный случай, дайте сначала знать об этом мне. Все это стало для нее ужасным потрясением. Для всех нас, разумеется, тоже, но для Аннабель в особенности. Она так преданно любила Мэтью. Думаю, ей легче будет услышать новости от человека, к которому она испытывает доверие.

– Миссис Вернер повезло, что у нее есть такой друг, как вы, мистер Уайт. Вы ей сейчас очень нужны.

Аннабель услышала, как щелкнул замок входной двери, и, беззвучно скользнув обратно, исчезла в своей спальне, прежде чем Джулиан успел ее заметить.

В комнате Аннабель извлекла из шкафа коробку с записками. Она разложила их ровными рядами на кровати – получилось что-то вроде лоскутного одеяла, скроенного из маленьких кусочков бумаги. Билеты на концерт, который они посетили на третьем свидании. Полароидный снимок спящего Мэтью, который он оставил у себя на подушке, когда однажды улетал в командировку ранним утром. Спички из отеля, где они провели медовый месяц. Страничка, вырванная из ежедневника, на тот день, когда Мэтью сделал Аннабель предложение. Она смотрела на каждую из этих реликвий, пока ей на глаза не навернулись слезы. Тогда Аннабель легла прямо на них и долго и пристально смотрела в белый потолок. В конце концов она провалилась в глубокий тяжелый сон без сновидений.