– Тогда заведи будильник, чтобы время ужина обозначить, и посмотришь, как оно будет. А курсы – это для идиотов. А о чем ты пишешь?

Галка рассказала.

– Отлично, продолжай в том же духе, – подружка помолчала и добавила, – на языке астрологов это называется программированием Вселенной на свое счастье. Или несчастье. Черт их знает, что они мелют…

Галя не отходила от компа часами, до жгучей боли в плечах, не могла дня прожить без того, чтобы не писать. Ей казалось, что впереди, вон там, в размытом будущем, ее что-то ждет и уже ручкой машет – привет! привет!.. А оказалось, вот что ждало в обозримом будущем – очень скоро она волшебным образом успокоилась и перестала расстраиваться из-за прошлого. И еще она перестала расстраиваться из-за того, что от довольно высокой зарплаты ей ничего не перепадает. А также из-за того, что родной брат с нею почти не общается – звонит редко, а приезжает еще реже, хотя они живут в двух остановках метро друг от друга. Лена говорит: мол, сама пойди к нему в гости. Ходила. Посидели, вина выпили. Особой радости от общения не получила. Наверное, потому, что она почти на десять лет старше. Если считать по школе, то другое поколение. Хорошо, что он маме деньги посылает, а то вообще впору удавиться.

Да, от зарплаты ничего не оставалось – в галопирующей инфляции она таяла как снег в лучах яркого солнца. А чтобы отдать долг, Галка должна была покупать триста долларов в месяц, а доллар, ясное дело, все время рос. Это при том, что кредитор, коллега Вадима, отсрочил долг на полтора года. Может, он еще отсрочил бы, но язык не поворачивался просить его об этом. После такого тяжелого морального удара по семье, когда многие от них отвернулись, ей не хотелось терять последних надежных людей.

То, что оставалось, пожирала коммуналка, и в итоге Гале оставались «вши». Вот эти «вши» она проедала и еще умудрялась купить обновку и недорогой крем для лица – не превращаться же в тридцать с небольшим хвостиком в старуху-оборванку! Мама с тетей Зиной привозили из села продукты – тогда огород тети Зины еще был настоящим украинским огородом, с кукурузкой, подсолнухом, картошечкой, огурчиками и тыквой, а не европейской лужайкой.

Время, когда продукты не только в холодильнике, а и в шкафах закончились, не заставило себя ждать, и на сильно голодный желудок Галка обнаружила, что ей нравится написанное – редактор она или нет?! Она удовлетворенно хмыкнула – неужели она раскопала-таки в себе писательский талант, о котором говорила еще учительница литературы? Прищурившись на экран компьютера, она дала себе слово довести текст до ума. Пока доводила, мама с тетей Зиной умчались в льготный санаторий по неожиданно подвернувшимся путевкам от сельского головы, так что о дарах сада-огорода можно было тихо мечтать.

Ленка не только одолжила необходимую сумму, но и приволокла торбу с продуктами.

– Сдается мне, ты действительно сошла с ума, – сказала подружка таким тоном, что Галка бросилась ее обнимать.

– Да, сошла! – Она чмокнула Ленку в пухлую щеку, радуясь родственной душе.

Мама тоже родственная душа, но Галка ни ее, ни тетку не поставила в известность о писательских завихрениях в голове. Пусть они спокойно живут, пусть мама набирается сил, ей надо Вадима дождаться.

– И что будем делать? – Ленка сдвинула густые нещипаные брови, придававшие ее лицу детскую наивность.

– Сначала раздевайся, – Галя помогла ей стащить дождевик с плеч, метнулась в ванну, стряхнула и повесила на веревку. Быстренько вернулась в коридор – Ленка еще пыхтела, как паровоз, наклонилась и вытащила тапки из гардеробной, потому как подружке наклоняться сложно, уж очень она полненькая, да и давление скачет. Пока Ленка приводила себя в порядок, Галя перетащила торбу в кухню.

– Ты там ничего не трогай, а то прольешь. – Подружка вошла в кухню, быстро закатала рукава вязаной кофты, такая же кофта есть у Гали, подарок тети Зои – вязание тоже входило в японский курс, – и распахнула дверь холодильника. Пару секунд она разглядывала пластиковую тарелку с жалкими остатками соевого соуса, покрутила носом, захлопнула дверь и нежным материнским голосом поинтересовалась, когда та ела последний раз.

– Вчера, – Галка прикусила ноготь указательного пальца и скосила глаза, – вечером… Нет, – подняла глаза к потолку, – ночью тоже ела… доела мюсли.

Ленка тяжко вздохнула и опустилась на табуретку:

– Галинка, ну, что ты делаешь? Зачем вот так с собой, а? Ты же отлично знаешь, чем это может закончиться.

Галка отлично знала, о чем говорит Лена – стоит ей перетрудиться или понервничать, как температура раз – и подскакивает. Еще герпес может обсыпать губы, почки могут заныть и дефект суставной сумки крестцового позвонка может заявить о себе нестерпимой болью. Но не об этом она сейчас думала, не это главное – главное, среди голода и безденежья ей хорошо! Она посмотрела на подружку и скорчила смешную рожицу – скосила глаза к переносице, надула щеки, а нижнюю челюсть задвинула назад. Рожицы они еще в школе корчили, когда тройки получали или нагоняй. Чтоб приободриться.

– Галочка, – подружка положила руку поверх ее руки, – пожалуйста, не нужно, так нельзя. Ты просто не выдержишь.

– Да я не такое выдерживала, – Галя растянула рот в улыбке.

– Ага… знаем… Кстати, улыбка у тебя какая-то кривая, – фыркнула Ленка и отвернулась к кофеварке, – кофий у тебя есть?

– Есть, – Галя недовольно скривилась – она уже столько его напилась, что пару дней ни видеть, ни нюхать не могла. Но по-прежнему пила – жить-то надо.

Лена снова смерила подружку вопросительно-недовольным взглядом и поджала губы.

– Ты давно на себя в зеркало смотрела?

Галя отрицательно мотнула головой:

– Не хочу я никуда смотреть, – она сотворила на лице невинное выражение, – не ругай меня. Понимаешь, я не знаю, что это, но, когда пишу, я будто ловлю что-то ускользающее, что-то очень дорогое, настоящее. То, что не удержала… Впервые за эти годы я счастлива, честное слово. Я не помню, когда вот так себя чувствовала, – она запнулась и остановила на подружке немигающий взгляд. – Понимаешь, у меня такое ощущение, что вот-вот все встанет на свои места, все прояснится.

Лена прищурилась.

– Что прояснится?

– Не знаю, – Галка пожала плечами, – но скоро узнаю. Скоро я во всем разберусь, нужно только записывать.

– Записывать? – Лена вытаращилась на подружку. – Что записывать?

Подходящие слова никак на ум не приходили.

– Ну… – в желудке образовалась пустота, и стало немножко не по себе, потому как Ленка смотрела на нее как никогда пристально, будто высматривала в ней что-то подозрительное. – Ну… это… я тебе говорила. Я это… сны записываю, – она шумно глотнула. – Благодаря этому я учусь на все смотреть под другим углом, – Галя запнулась и уставилась на подругу, как кот, нагло нашкодивший прямо перед носом хозяйки.

Ленка скосила взгляд и почесала взъерошенный затылок:

– Под другим углом, говоришь? – она наклонилась к торбе. – Борщ с салом и чесноком будешь?

С того дня пошло-поехало… Чтобы освоить довольно хитрое искусство доведения текста до ума, Галка упражнялась на статьях о том, как сохранить молодость и красоту, и чтоб это были не нудные статейки, а веселые и остроумные. Дело плевое – ройся в книжках, в Интернете, добавляй собственный опыт, болтовню с подружками и строчи себе… Получилось тридцать связанных между собой статеек. Галка перечитала, насмеялась вдоволь, подправила и две статьи отослала в женский интернет-журнал, особенно не веря в успех, а наутро едва не потеряла дар речи: в ящике лежал ответ с предложением о сотрудничестве и стоимостью тысячи знаков. Мол, коль цена устраивает, давайте, пишите, мы рубрику сделаем. Стоимость такая, что перестанешь себя уважать – в два раза меньше, чем расценки на работе, но согласилась – руку набить страсть как хотелось, и лишние деньги не мешали. Вернее, лишних денег не бывает.

– А ты Андрею скажи, пусть часть долга на себя возьмет, – взывала к справедливости Ленка, – в долге этом, как ни крути, он виноват.