– Ну что, милый, ты столько лет лежишь в сырой земле, а я стою тут, и нас разделяет вечность! – сказала Лера, про себя глотнув слезы.

Дрожащими руками провела она по старому кресту, надписи на нем и земле, что его окружала. Было видно, как в ее глазах мелькают воспоминания о прошедших событиях, отражаясь на лице различными эмоциями. Лера открыла сумку и достала из нее тонкую цепочку с небольшим кулоном в форме сердца. Разрыв на могиле маленькую ямку, опустила туда кулон, присыпала сверху землей, обложила нарциссами… и заплакала. Яна никогда не видела ее слез. Сейчас перед ней была другая женщина – ранимая и отчаянная. Будто на мгновение приоткрыла свой стальной занавес, и показалась оттуда робкая душа, которую суждено видеть немногим.

Еще некоторое время Лера сидела на коленях, что-то про себя шептала, затем обернулась, взяла Яну за руку и встала.

– Прощай, Игорь, жди меня, уже недолго осталось.

Женщины тяжело выдохнули и ушли. Пока выходили из кладбища, Яна пыталась представить, как мог выглядеть этот человек и кто он для Леры. Было ли на том кулоне его фото? А может, ее?

Покинув ворота кладбища, Лера снова вернулась в знакомое для всех состояние душевного равновесия. Тайная дверца ее души была уже заперта. Только теперь было непонятно, а какая она на самом деле – уверенная в себе женщина, знающая ответы на все вопросы, или чуткая и ранимая девушка, которая искусно прячется за маской понимания мира? Яна не могла поверить, что ее идеал сильной женщины такой же трогательный и незащищенный, как и все остальные. Получается, нет идеальных людей – все имеют свои слабости, просто у кого-то их много и выставляются напоказ (так как больше показать нечего), а у кого-то их мало, и их искусно прячут, считая не достойным демонстрировать миру.

– Яночка, вон наше такси.

Спустя час женщины сидели в одном тихом кафе на берегу паркового озера. Других посетителей не было, Лера начала свой рассказ.

Переломный момент моей жизни начался чуть более тридцати лет назад. Тогда в этих местах проходили боевые действия, а я была волонтером. Ездила то с мужем, то с друзьями на линию фронта, возила солдатам продукты и вещи. Война началась для нас неожиданно, армия была в полной разрухе. Отсутствовало элементарное оснащение. А ведь там были близкие нам люди. Помощь волонтеров в тот год была как глоток воздуха на тонущей подводной лодке. Мои друзья, которых я знала еще со школы, были охвачены духом патриотизма. Многие из них пошли на фронт, остальная часть помогала им в тылу, создав небольшую волонтерскую организацию. Страх масштабной войны, боль случившихся вооруженных столкновений, добавляли в нашу кровь адреналин, заставляя нас действовать.

В то время часть руководства армии была завербована второй стороной конфликта, из-за чего саботировалось оснащение солдат. Да и самих солдат недоставало, набирали всех подряд, неоднократно объявляя мобилизации. Много молодых ребят пошли как добровольцы, но и этого было недостаточно. Бывало, ловили парней у заводов и офисов, тех, кто не имел реального представления, как пользоваться оружием, не говоря уже о ведении войны. Дошло до того, что мужчин забирали просто с дороги – останавливали автомобили и вручали повестки. Каждый испытывал смешенные чувства от происходящих событий. Патриотический дух населения был очень высок, и даже самые рискованные поездки не вызывали страха, хотя порой были очень опрометчивы. Гражданский долг был главным приоритетом в действиях многих людей. У народа болела душа за то, что ребята воевали с одним автоматом на троих и делили булку хлеба на одно отделение. И кто чем мог – тем и помогал фронту. Одни передавали овощи, консервацию, вещи – все, что только можно. Во многих супермаркетах стояла тележка с просьбой положить туда оплаченные продукты для этих солдат, а рядом был список необходимых вещей. Социальное напряжение достигло пика. Никто не знал, что будет завтра. В паспортные сервисы стояли огромные очереди, чтобы получить документы для выезда за границу, на случай расширения боевых действий. На улицах городов появлялись биллборды с портретами погибших солдат. Тогда мы жили в другом городе. Там было все относительно спокойно, а здесь, на линии фронта, был ад…

Во время одной из поездок на фронт и произошла моя история.

Весенним утром я и двое ребят со штаба, Коля и Дима, везли гуманитарку и медикаменты для одного из отделений. Но кроме этих вещей у нас было еще и особо секретное задание – провезти оборудование для ведения боя в ночное время. Друг нашей семьи, который был на фронте, ждал его месяц. Найти это оборудование в стране было очень сложно. Пришлось везти его контрабандой из соседнего государства, где нам помогали такие, как мы, волонтеры. Все отношения строились на доверии и увлеченности общей идеей.

Технику разобрали на части и спрятали в ящиках с медикаментами. Вместо запланированных семи часов утра мы прибыли на два часа раньше. Быстро разгрузились, забрали с собой солдата Илью, у которого было обширное ранение и большая потеря крови, и поехали назад.

За окном авто – пыльная проселочная дорога, с одной стороны которой – лесопосадка, а с другой – раскинулись поля. В этом году вместо привычной обработки земля здесь вспахивалась лишь разрывами снарядов и мин. На краю горизонта просыпалось солнце, окрасив небосвод нежно-розовыми бликами. Сквозь узкую щель приоткрытого окна доносился запах трав и утренней прохлады. Но кроме поскрипывания двери багажника больше никаких звуков. Дикие птицы и звери покинули эти места, регулярная стрельба теперь заменяла звуки природы. Я смотрела в окно на поднимающееся солнце как символ вечного возрождения из кромешной темноты. В голове роились мысли, что ничто не длится вечно: ни жизнь человека, ни эта война. Но как хотелось продлить жизнь тех, кто погиб, и сократить срок столкновений! На тот момент я еще не знала, насколько долго это затянется и сколько жизней унесет. Вспоминались десятки статей из газет и Интернета, предсказания разного рода провидцев, что подождать нужно еще год, два – и наступит возрождение страны, как феникса из пепла. Но это были лишь слова, и готовы ждать только те, кому выгодно, остальные люди хотели действовать. Погрузившись в свои мысли, я не сразу поняла, что это за грохот в безоблачном небе. Наша машина стала вилять. Стрельба началась из ниоткуда. Жуткий испуг, несравнимый ни с чем, сковал все тело. Только одно желание – спрятаться, но куда? Колеса машины были пробиты, пришлось остановиться. Нас окружили. В этот момент хотелось, чтоб земля открыла свои объятья и поглотила меня. Нас всех охватил сильнейший ужас. В один момент в голове пронеслись все предостережения родителей, которые были против моей волонтерской деятельности, так как переживали за меня. Они постоянно говорили: «Подумай про свою семью, что будет делать ребенок, если ты или твой муж погибнете? Чужие дети в нашей стране никому не нужны, мы уже старые». Охватило чувство отчаянья за свою беспечность, и все это сменилось неудержимым желанием жить. В голове крутилась мысль: «Если я сейчас умру, как же мой сынок будет без меня? а как же мой муж? что делать?..»

Стрельба утихла, и за машиной послышались крики мужчин. Я сидела, наклонив голову на колени, боялась даже дышать. Казалось, что, закрыв ладонями лицо, как делают маленькие детки, меня никто не увидит. Хотелось верить во все. Я даже не представляла, что соприкосновение с близкой смертью так будоражит память и чувства.

Резко двери машины распахнулись, кто-то схватил меня под локоть и вытащил из салона.

– Стой здесь и не двигайся, – крикнул парень в черной балаклаве. Двое других мужчин, в таких же балаклавах, вытащили из салона моих друзей, бросив их на дорогу. Начали избивать их ногами, пытаясь узнать, где находится то оборудование, которое мы везли на фронт. Нас кто-то подставил.

– Оно уже у наших ребят, – крикнул Илья, задыхаясь от крови и пыли. – Сегодня ночью вас, тварей, с помощью него перестреляют. – В этот момент раздался громкий хлопок, Илья упал на землю, а из его головы потекла красная кровь. Это был ужас…