У Олега Вещего, как у всякой масштабной личности, о которой мало что известно достоверно, есть свой миф, выдвигающий множество версий происхождения его самого и его имени. Но мы сейчас на этом останавливаться не будем. Нам важно то, что на рубеже IX–X века Олег Вещий был главой нарождающегося Древнерусского государства (вероятно, потеснив с этого места вождей предшествующего протогосударственного образования, которое можно условно назвать «русским каганатом».) Здесь мы тоже постараемся не растекаться мыслию и отметим главное: к концу его правления Олег Вещий располагал весьма значительным наследством, которое нужно было кому-то оставить. И что же он, бедный, при такой-то славе (и привычки древних князей к многоженству, которую давно считают за факт) сам так и промыкался всю жизнь одиноким волком? Прямо как та «безродная старушка» из сказки про Василису Прекрасную.
Версия о родстве Олега Вещего и княгини Ольги известна очень давно. На это указывает само сходство их имен, и действительно бывали в древности примеры (вроде родственной пары из Исландии, где отца звали Хельги, а дочь – Хельга), когда родичи носили похожие имена. А для правящих династий такое сходство – непреложное правило, так как само получение родового имени означает будущие властные права. Однако летописи, даже ранние, как мы уже знаем, о родственниках Ольги ничего не сказали, а поздние сочинения это белое пятно предпочли заполнить «незнатным варягом». Если бы она действительно была дочерью Олега Вещего, такой значительный факт, как ближайшее родство двух легендарных личностей, предание никак не могло бы «потерять». Предание скорее сделало бы их отцом и дочерью, домыслило отсутствующую связь, чем утратило имевшую место на самом деле. Скорее всего, дочерью его она не была. Но вот родней ему в какой-то другой степени – вполне могла быть. Почему бы какой-то части Олегова рода не проживать в Пскове – ведь тамошняя властная верхушка была скандинавской, а развитие псковского посада шло одновременно с появлением киевского Подола, которое давно связывают именно с приходом в Киев «второй волны» варягов во главе с Олегом. И если Ольга приходилась Олегу, скажем, племянницей (или внучкой через дочь), но отец ее в Киеве известен не был, то его имя и не дошло до предания. Или же, что тоже не исключено, для первого летописца происхождение Игоревой невесты «из Пскова» уже означало родственную связь (семью Олеговой дочери, к примеру), которой мы сейчас уже не знаем.
Не нова и мысль о том, что Ольга, молодая женщина, после смерти Игоря удержалась у власти именно потому, что именно ей, а не мужу, принадлежали наследственные права на эту землю. Если Ольга была родственницей Олега, то его наследство она в Киеве и получила вместе с мужем, а удержать могла и без мужа.
Причем эта версия не противоречит даже летописной легенде, выводящей явно «не местного» Игоря откуда-то с севера. Здесь, прямо обозначим, мы вступаем в область догадок и версий, доказать которые пока нельзя. Но все же, предположим, что Игорь происходил их рода тех «королей Северной Руси», которые еще в VIII веке обосновались в Ладоге, а к середине IX – в «Рюриковом городище» (скорее всего, оно тогда называлось Хольмгард). Брак между юношей из этого рода и девушкой Олегова рода был не просто логичен – он открывал огромные перспективы и приобрел колоссальное историческое значение, объединив в руках одной семьи северную и южную часть великого пути «из варяг в греки». Фактически такой брак создал бы державу, ту Русь от Балтийского моря до Черного, которая в дальнейшем росла и крепла.
Можно ли в Северной Руси найти следы такой династии? Можно. Есть сага под названием «Сага о Стюрлауге Трудолюбивом». В целом виде она была создана (как и другие) в позднем средневековье, но действие ее относят к началу – середине IX века. В ходе разных приключений герои попадают «в Гарды» (то есть на Русь), где правит конунг Ингвар, имеющий дочь на выданьи – Ингибьёрг. Исследователи высказывают мнения, что в образе этого персонажа отразилась память о «нашем» Игоре, первоначально жившем в Ладоге. Но между сюжетами саги и летописной «Игоревой легенды» нет никакого сходства. Зато есть несомненные следы пребывания скандинавов в Ладоге начиная со второй половины VIII века, а на Рюриковом городище – с середины IX в. Так почему бы не предположить, что имя Ингвар было династическим для будущих «Рюриковичей» и в начале IX века на севере Руси жил другой Ингвар, предок нашего? Первоначально династия обосновалась в Ладоге, а позже переместилась в Хольмгард, совершив именно тот путь, который позднейшая легенда приписала Рюрику. (Вообще в «сагах о древних временах» довольно много известий о скандинавских конунгах, правивших на Руси в период «до Рюрика».)
Если мы предположим, что родней Олегу Вещему был не Игорь, а Ольга, то логика событий особо не поменяется. Ни один из этой пары не был «местным», оба супруга прибыли в Киев откуда-то с севера: он – из Ладоги\Хольмгарда, она из Пскова; оба принадлежали к знатным варяжским семьям, держателям ключевых точек на пути из варяг в греки. Зато если мы примем, что в этой паре права на Киев принадлежали не мужу, а жене, это объяснит еще несколько удивительных вещей.
Первое: как молодая женщина с маленьким ребенком, принадлежащая фактически к первому поколению правящей династии, сумела удержаться у власти? После смерти Игоря претенденты на трон нашлись бы. Писатели обычно приписывают желание захватить престол воеводе Свенельду, но я думаю, клевещут: он ведь не мог сказать о себе «я рода княжа», а значит, притязания его были бы нелегитимны. И он знал это гораздо лучше, чем позднейшие комментаторы. Но ведь у Игоря имелось как минимум двое племянников-мужчин, Акун и Игорь (носитель того же династического имени)! Предъяви они свои притязания – Ольге пришлось бы сражаться с древлянами и с ними одновременно. Но они не упомянуты ни в связи с какой-то борьбой, ни даже с местью за Игоря. Так может быть, им в Киеве было особо нечего ловить, потому что наследственные права принадлежали вовсе не их роду?
Второе: при заключении договора с греками в 944 году от Ольги был отдельный посол (и от Святослава тоже). В. Н.Татищев в примечаниях к своей «Истории» это комментирует так:
«В договоре же с греками в 945-м написаны послы княгини Предславы, а оная не иначе, думаю, как жена Святослава, ибо ему тогда было 25 лет. Тут же написаны после Игоря Володислав и Улеб князи и Улебова жена, от которых по тогдашнему обычаю от детей и жен особые были послы (курсив мой – Е.Д.)».
Вот еще один пример «синдрома Мюнхгаузена». Где другие случаи, чтобы от жен и детей были особые послы? О послах от жены и детей Олега Вещего при заключении его договора с греками, увы, не указано – иначе мы хотя бы что-то о них знали. В договоре Святослава с греками 971 его жены и дети тоже не фигурируют (и тоже увы, мы ведь так и не знаем, на ком он был женат). Что Предслава – жена Святослава, Татищев «думал», но прямых оснований считать, будто Предслава состояла именно со Святославом и именно в брачных отношениях, нет. Да и Татищев счел это возможным исходя из своего убеждения, будто Святослав родился в 920 году, что едва ли могло быть. Современные исследователи определяют год его рождения примерно как 937–939. В 944 году Святослав был ребенком – может, не трехлетним, но не взрослым. Иметь жену ему было рановато. А то, что от него был особый посол, вполне объяснимо и при его небольшом возрасте.
И вот почему. Если же мы предположим, что именно Ольга была носительницей прав на киевский стол, то и она, и ее сын – наследник той и другой династии – могли иметь статус соправителей Игоря. Мы не знаем, каким образом Игорь после смерти Олега занял его место (и первый ли он там был), но вполне возможно, что именно такой компромисс в итоге был достигнут при заключении брака между представителями двух династий: «Игоревичей» и «Олеговичей»
За примером им далеко ходить было не надо: у византийских императоров институт соправительства был очень развит. Всходя на престол, очередной август короновал как соправителя своего сына, и это предотвращало волнения в случае внезапной смерти: один василевс умирал, но на престоле оставался другой, уже коронованный. Причем возраст младшего соправителя на момент коронации роли не играл. В эпоху Игоря в Византии семейная ситуация на престоле была такова: Константин VII (известный как Багрянородный) был наследником престола от рождения (Македонская династия). Роман I Лакапин вышел из низов и трона достиг путем политической карьеры: он выдал свою дочь Елену за юного наследника и уже после этого добился для себя титула августа-соправителя. То есть на престоле с равными правами сидели представители двух разных династий, связанные через брак. Сложилась эта ситуация в 920 году – лет за пятнадцать до предполагаемой даты брака Игоря и Ольги, но это была живая в их эпоху политическая реалия.
