Значит, я пока не возвращаюсь, но и оставаться здесь не могу. К родителям не поеду – после их нотаций от моей и без того слабой выдержки ничего не останется. На аренду квартиры деньги найду, пока можно занять у Киры, а потом покрыть с зарплаты. А почему, кстати, меня премии лишили? Разве это справедливо? Нет, это было просто удобно – сэкономить на том, кто и слова поперек не вякнет. Следовательно, понедельник я начну с того, чтобы вякать. Уволят? Так я ответственный, аккуратный и образованный бухгалтер! Поди на улице не останусь… Последняя мысль доказательств не имела, а я еще ни разу в жизни не принимала решений без основательной страховки, но мандраж азарта одолевал и прибавлял энергии. Всего лишь маленький шажок с протоптанной колеи, но страшно и волнительно, как если бы я летела вниз, когда дух забивает горло и останавливает сердце.

Возможно, кто-то свыше заметил, что я близка к грани и подкинул мне удачу. Я даже по объявлениям звонила с дрожащими руками – это ли не показатель, что я совсем не способна на решительные действия? Но на пятом вызове клокочущее волнение заметно утихло, а на шестом мне невероятно повезло. Комната в старой коммуналке сдавалась за мизерную сумму, а хозяйка предъявляла больше требований к жильцу, чем к оплате. И – все мои знакомые клятвенно подтвердят – я лучше всех в городе, если не во всем мире, соответствовала образу скромной, воспитанной и неконфликтной постоялицы. Хозяйка это даже в телефонном разговоре уловила, заметно смягчилась и пригласила вечером: мне комнату показать, а ей на меня посмотреть. И если сговоримся, то даже одалживать у Киры не придется. Хоть в каком-то вопросе моя смиренная кротость оказалась козырной картой, самой смешно.

В итоге за выходные я невероятным образом решила проблемы, которые до сих пор казались нерешаемыми.

– Въезжай! – заявила Василиса Игнатьевна, пятидесятилетняя женщина угрожающей наружности, через пять минут после знакомства. – Плата за месяц вперед. Места общего пользования убираем по очереди, график в коридоре, грязную посуду на кухне не оставлять, холодильником можно пользоваться общим. И никакого бардака и шума! – сразу после этой фразы она подкурила бычок из пепельницы и выпустила в сторону распахнутой форточки струю дыма.

Судя по всему, это был единственный недостаток жилья. Дом был древним, и обшарпанные стены нуждались в ремонте, но Василиса Игнатьевна была ярым поборником чистоты – в этом общежитии виделась рука грозного диктатора, что меня полностью устраивало. За удручающим коридором, заставленным старыми шкафами, комната произвела довольно приятное впечатление: довольно большая и вполне годная для комфортного жилья. Василиса Игнатьевна, когда-то успевшая выкупить и приватизировать все хоромы, теперь занимала две объединенные комнаты, а остальные три сдавала. Справа от меня селилась старая бабушка, почти не покидающая оккупированные покои, а слева – студент. Я видела его сутулую фигурку мельком, когда парень прошмыгнул мимо с никому не относящимся «здрасьте». Похоже, Василиса Игнатьевна очень тщательно следила за чистоплотностью и порядочностью контингента, и это меня несказанно радовало. А в общей кухне и ванной я вообще никакой беды не видела, особенно когда соседи вежливы и спокойны.

Грандиозный прорыв прибавил мне еще сил. Я даже почти спокойно в воскресенье отправилась к Олегу, чтобы собрать оставшиеся вещи. И вначале от его улыбки чуть не расплылась от счастья. Лишь присмотревшись, разглядела в этой самой улыбке то, чего никогда раньше не замечала: победное самодовольство. Олег даже не усомнился, что побитая собака прискакала обратно, виляя хвостом.

– Я за вещами. – Похвалила себя за сухость в голосе и прошла внутрь.

Мне хватило гонора даже не разуться! Эх, жаль, что Владимиру я об этом эпизоде рассказать не смогу… Ну ничего, Кира похвалит. Олег молча наблюдал за моими действиями, сложив на груди руки. Но моя победа была и в том, что он не выдержал – первым нарушил тишину:

– Заяц, а ты не перебарщиваешь? Куда намылилась?

– Отдохнуть от тебя намылилась, – отозвалась я, спешно скидывая в пакеты вещи. – Ты ведь сам предложил расстаться и все обдумать.

– И что, не хватило времени? – он прибавил в тон язвительности.

На глаза навернулись невольные слезы – хорошо, что Олег не мог видеть моего лица. Вообще-то, я обдумала и была готова к нему вернуться, если бы услышала хоть пару теплых слов. Но почему я раньше не слышала в его тоне высокомерного холодка? Ведь он был, всегда был! Даже в каждом теплом слове, как сейчас:

– Заяц, ну ты чего? – Он шагнул ближе, но я дернулась от него и переместилась к комоду – старые футболки сейчас тоже не помешают. – Я, наверное, погорячился в прошлый раз, но ты должна понять – проблемы на работе, столько всего навалилось, а ты как будто специально провоцировала…

Наверное? И ведь он всегда так «извинялся» – признание своей вины за несравненно более грандиозной моей. И этот зудящий холодок – его желание помириться очевидно, но не уничтожает в его тоне тех самых почти незаметных нот, которые меняют всю суть. Возможно, Олег и сам был удивлен моей реакцией – точнее, полным отсутствием реакции, потому и говорил все более эмоционально:

– Лилька, ну ты чего? Из-за мелкой ссоры вот так все разобьешь? Мы ведь с тобой муж и жена!

Последним я взяла ноутбук – между прочим, мой, хотя и пользовался им больше Олег. Но это подарок – от него же! Еще с тех самых времен, когда холодка в его тоне не было. Олег было возразил, но почему-то осекся, заметив мой взгляд. И я, уверенно таща пакеты к выходу, зачем-то ответила последнее, что вообще хотела ему сказать:

– Замужних женщин в аэропорту встречает муж.

– Что?!

А я и сама не понимала «что». Нелепая фраза, глупая и эгоистичная, но на фоне переизбытка эмоций все равно ничего более умного в голову не пришло. Олег в спину кричал уже нервно:

– А, понял! Уже хахаля себе отыскала? Так бы сразу и сказала, а не изображала оскорбленную невинность! Быстро ты! Не думал, что ко всем твоим недостаткам ты еще и шлюха!

И громко захлопнул дверь. Он это не подумав ляпнул – никто, включая Олега, не может посчитать меня шлюхой, это вообще невозможно! В подъезде остановилась и отдышалась. Хотелось одновременно расплакаться и рассмеяться: о разрушенной жизни, об утраченной любви и о собственной неадекватной смелости. Выбрала последнее – и хотя бы усмехнулась. Олег любит меня, а я люблю его, но нам обязательно прямо сейчас надо разбежаться, чтобы потом сойтись уже на других правилах. Я или дура, или молодец – время покажет.

И на выходе из подъезда меня окликнули. Я с кучей пакетов, неповоротливо повернулась и вздрогнула. От знакомой машины ко мне шагал не кто иной, как Владимир Панков…

– Нашел! – обрадовал он будто меня и, подойдя, заговорил вкрадчивее: – Лиль, неужели ты в клубе так взъелась, что лишила меня возможности напоследок поговорить?

– Я не… как? Что ты здесь делаешь?

– Мы ведь тебя подвозили. По прописке пробил, спасибо за бирку с фамилией на чемодане, но допер, что скорее поймаю тебя здесь, чем там. Уже решил, что просчитался.

Что такое «по прописке пробил»? И его я посчитала безобидным? Чем он вообще занимается в «Кинке» в свободное от распития шотов время?

– А… – я совсем растерялась, – а зачем ты меня искал?

– Потому что мы неправильно начали. – Володя широко улыбался. – Начать неправильно – херня, а вот кончить неправильно – уже беда. И вот я здесь.

– Здесь, чтобы кончить? – я просто повторила краткое содержание.

Но его моя формулировка рассмешила. Поняв, что моего задора надолго не хватит – я последний на Олега израсходовала – собрала его остатки и выпалила:

– Артем передал мне твои извинения! Но больше не хочу продолжать знакомство! Прошу принять во внимание и мои приоритеты!

– Ты выражаться по средневековым дамским романам обучалась? – он ехидничал. Но, скосив глаза на мою ношу, сбавил тон: – Давай хотя бы подвезу. В качестве извинения.