Девушка проснулась. Села. Дотронулась ладонями до лица и плавно опустила их вниз. Девушка попыталась опять заснуть, опрокинувшись назад на подушку. Так прошло минут пять, заснуть не получалось. Она лениво поднялась с кровати, и шаркающими шагами направилась на кухню. Телевизор работал. Видимо девушка опять забыла его выключить с вечера.

Взяв в руки чайник, она легонько потрясла его и обнаружила, что он пуст. Она скорчила недовольную гримасу, и налила себе из-под крана. Кофе неприятно отдавало привкусом железа. Бросив взгляд на телевизор, она сразу же отвела взгляд. Он был ей неинтересен. Сонно закрыв глаза на несколько секунд, она блаженно улыбнулась и опять разомкнула их. На мгновение ей почудилось, что цвета потеряли свою яркость. Всё было словно чёрно-белым, и холодильник, и человек который объявлял сегодняшние новости, и кофеварка, стол, линолеум, всё…

Сегодня должна была прийти мать. Девушка медленно чистила зубы и смотрела на своё усталое лицо. Мешки под глазами выдавали её ночную жизнь. Несколько морщинок тянулись от носа к уголкам губ – в последнее время она практически не улыбалась. Закончив эту процедуру, она умылась, взлохматила свои волосы, и напоследок взглянув на себя, направилась в главную комнату.

Ожидание матери её раздражало. Девушка знала, что та обязательно придёт. Мама всегда навещала её по вторникам и приносила еду, средства гигиены, и другие различные вещи, так необходимые для проживания. Девушка развалилась в кресле и невнимательно листала бесконечные каналы телевизора. Всё ей казалось неинтересным. Лишь только музыкальный канал смог проникнуть в её душу и задеть сердце. Но и это ограничилось несколькими лишними секундами просмотра. Она тяжело дышала.

Спустя некоторое время позвонили в дверь.

Вошла мать. На её лице было написано смешанное чувство презрения и лёгкого беспокойства. Оглядывая место обитания девушки, чувство презрения понемногу усиливалось.

– Здравствуй. Я принесла тебе еду, тёплые вещи, несколько книг и газет.

– Да, да, – ответила девушка, не слушая мать, лениво взявшись за продукты. Она не ела нормальной еды уже несколько дней, но всё же, пыталась скрыть это.

Мать разглядывала свою дочь, будто видела её впервые. Худое, строгое лицо её было слегка сосредоточено, губы болезненно сжаты, глубокие матовые глаза излучали какое-то неясное противоречие всему окружающему, неясная фигурка тела хрупко прорисовывалась на фоне вещей. Болезненное лицо радовали лишь ярко-рыжие грязные волосы.

– Послушай, давай поговорим малость, – осторожно начала мама.

– О чём же? – девушка подняла голову от газеты, подозревая неприятную тему разговора.

– Не пойми меня неправильно. Ты уже месяц не выходишь из дома. Прости, но вид у тебя хуже некуда, и если у вас проблемы, давай позвоним куда нужно, и всё. Это лечится. Мы это вылечим.

Её горячий полушёпот ползал по липким стенам комнаты. Тишина усиливала эти слова, которые опьяняюще подействовали на девушку.

– Что-о-о? – брови её приподнялись – Ты считаешь, что я зависима от каких-то препаратов?

Мать молчала.

– Забирай свою еду и проваливай! – голос девушки усилился.

– Прости, я не это имела в виду. Я желаю тебе только хорошего! – с горечью лепетала мать.

– Тебе не нужна такая дочь, понятно! Тебе стыдно! Убирайся – говорила девушка, пытаясь удержать потоки слёз.

– Извини… – шепнула мать и вышла, легонько прикрыв дверь.

Глаза девушки наполнились большими сверкающими слезами и не в силах больше удерживать их, она зарыдала.

Наутро девушка обнаружила пакет с продуктами за дверью.

Завести этот дневник мне посоветовал очень хороший друг. Мы с Анжелой работаем вместе. Работа не пыльная, но временами изводит. Изо дня в день сидеть за монитором компьютера и искать злосчастные вредоносные программы, вечно гуляющие по интернету. Думаю, вирусы никогда не закончатся, следовательно, и моя работа тоже.

Недавно, у меня был нервный срыв. Это было что-то: я вскочил на рабочий стол, и начал скидывать оттуда всё что попадалось. Кипы бумаг летали по офису, карандаши, ручки, линейки и прочее, валялись на полу измазанные в разлившихся чернилах. Были разбиты несколько рамок с фотографиями родных моих сотрудников. Я истошно орал про несовершенные антивирусные программы, про моего начальника и ещё что-то. Я не помню.

К моему счастью, в офисе на тот момент никого не было кроме Анжелы. Она быстро смогла меня успокоить и уберечь компьютер и другую технику от дальнейших разрушений. Я не помню, каким был повод для моего выступления, но я отчётливо помню то, что после этого случая, мы с Анжелой подружились. До этого на работе у меня не было друзей.

Как-то за очередной чашкой кофе на обеде, когда мы остались наедине, Анжела мне предложила: «Ваптос, а почему бы тебе не завести личный дневник? Будешь описывать весь свой день, и увидишь что всё не так плохо. Ты увидишь, что в твоём распорядке дня есть такие ненужные вещи, как например бесполезный просмотр телевизора, излишние чашки кофе за чтением ненужных тебе газет, ну или еще, чем ты там занимаешься?»

На этот вопрос я промолчал. Не мог же я рассказать про своё коллекционирование фотографий собак, или про мои наблюдения за людьми с балкона. Согласен, фотографии с собаками это был перебор, но мои наблюдения я нахожу забавными, люди порой такое вытворяют…Ну, об этом позже.

В общем, я прислушался к совету Анжелы и завёл этот дневник… (Правда, далеко не на следующий день). Может я действительно смогу найти новое интересное занятие, или, в лучшем случае, обрету нового себя. Она умная девушка.

Мой первый день перерождения начался с проливного дождя за окном.

Дождь хлестал в просторные окна моей скромной квартирки, словно выражая моё негодование по поводу этой затеи. Я считаю это ребячеством – вести дневник. Я не совсем уверен в успехе этой затеи. К тому же сегодня понедельник.

Наспех позавтракав и покормив сына, я вышел на улицу. Да, у меня есть сын. Сразу о нём я не хотел упоминать, но всё же придётся.

Я не люблю детей, и Костя не исключение. Этот рыжий разбойник появился у меня недавно.

Ровно два года назад я обручился с его мамой. Костя не мой сын. Это сын от старого брака моей любимой Наденьки. А около года назад Надя умерла…

Я очень сильно переживал потерю этого близкого мне человека. Неделю не выходил на улицу. Две недели ни с кем не говорил.

Порой я пытаюсь искать знакомые черты в Косте, но мне кажется, что он полностью пошёл в своего отца. Неразговорчивый, рыжеволосый, угрюмый. Не грубый, но холодный. Я с трудом уживаюсь с ним.

Мне кажется, что его нужно отдать в детдом…

Наспех позавтракав и покормив сына, я вышел на улицу. Зонтик я забыл, но не стал возвращаться за ним. Перепрыгивая лужи, не всегда удачно, я добрался до метрополитена. И вот, через некоторое время, я уже стою перед четырёхэтажным зданием с отражающими реальность окнами. Тут я работаю.

Мои коллеги стояли кучкой и о чём-то увлечённо спорили. Я поздоровался с ними коротким кивком и направился к рабочему месту. Оглядев его, я остался доволен – всё было на своих местах. Был идеальный порядок.

Карандаши и ручки лежали по отдельности, чуть ниже листов для работы с ксероксом, которые тоже были идеально сложены. Клавиатура идеально чиста, как и монитор.

Но тут я приметил едва заметное пятнышко на мониторе, и, взяв специальную салфетку, начал усердно оттирать. Это не помогло. Меня это очень разозлило. Отодвинув стул, я встал и начал тереть так, будто от этого зависела вся моя жизнь. Я тёр усердно. Очень.

Тут я услышал чей-то приглушённый смех. Позади меня стояла Анжела и смеялась. Её глаза чудно сверкали. «Ты неисправим» – улыбнулась она и прошла мимо. Я остался как вкопанный на своём месте. С моего взмокшего лба упала капелька пота. Я заметил это и быстро стёр всё той же салфеткой.