- Ага, попались, души грешные!
- Флегий, не кипятись, - осадил Вергилий лодочника, - мы не твои, но во имя Вышних ты должен нас перевезти.
Косматый промолчал, но, когда он лодкой правил, лицо его искажено было гримасой злости. В суденышке хоть было тесно, зато оно неслось так стремительно, что я не успевал вглядеться в копошившиеся тени. Одна из них ко мне вдруг обратилась:
- Ты, кто, и почему до срока сюда явился?
Флегий лодку остановил, я смог спросить у проклятой души, кем на Земле она была.
- Я тот, кто вынужден здесь плакать... - туманно выразилась мразь и рукой за челн схватилась. Вергилий не растерявшись, ногой ударил длань, вскричав:
- Ступай к своим мерзавцам, сволочь!
Приобняв меня и даже поцеловав, дух поэта выразился так:
- Блаженна та жена, которая несла тебя в своей утробе! Узри и думай. В мире смертных тот человек был горделив, а сердце его так и осталось черствым. Здесь, принужденный в Стигийском болоте прозябать, тень этого недочеловека лишена и зрения, и слуха. Многие из тех, кто был силен и непреклонен на Земле, теперь гниют в грязи. Теперь ты знаешь, какова посмертная судьба у властолюбца...
Я слишком хорошо увидел: на этого урода накинулись такие же подобия людей -- и стали избивать его, ревя при этом: "Мы тебя, Ардженти, на части раздерем!" Я узнал сам дух сегодняшней Флоренции. Скоро перед нами вырос Дис, град Люцифера. За стенами видны были багровые мечети.
- Это вечный пламень, - пояснил мне дух поэта, - А, значит, мы приблизились к глубинной Преисподней.
Лодка зашла в канал, Дис над нами возвышался могучим бастионом. Долго мы кружили лабиринтами каналов пока наш кормчий не воскликнул:
- Причал, сходите, чтоб вас!
У ворот нас встретила суровая охрана, один из стражников ворчал:
- Надо же... живой -- а притащился в царство мертвых... - Вергилий было захотел солдатам все объяснить, но тот же голос прервал его: - Ты -- подойди, а этого -- подальше отошли. Если уж он решился совершить опасный путь -- пусть идет один. Ты же останешься покудова у нас.
Скрывать не буду: я жутко испугался. Ведь в одиночку мне не найти обратную дорогу! Я обратился к своему проводнику:
- Учитель, ты меня уж столько раз поддерживал в опасные минуты! Молю: не покидай меня теперь. Если уж сей город для тебя запретен -- давай назад вернемся. Только -- вместе.
- А ты не бойся, - произнес поэта дух, - Высшие благоволят тебе. И знай: в твоем пути тебя я еще долго не оставлю.
Ворота наглухо закрылись. Учитель, приказав покамест мне постоять в сторонке, о чем-то говорил со стражей. Его я из виду не потерял, но у меня было такое чувство, что я один остался и никто меня уже не защитит. Вдруг охранники отпрянули -- и Вергилий вновь со мной!
- Но кто же, - вздохнул учитель, - возбранил мне дорогу в скорбный город... хоть я в печали, мы найдем возможность сюда войти. Ведь то же было и пред внешними вратами, которые когда-то разбил Спаситель. Помнишь тамошнюю надпись надвратную? Оттуда же нисходит сила, которая и эту преграду сокрушит.
Я чувствовал, что и душа великого поэта исполнена такими ж страхами, что и моя. Тень Вергилия была напряжена, учитель прислушивался к посторонним звукам, шаг его стал осторожен. Среди смрада мы пробирались дальше.
- Мы превозможем все, - сказал учитель, - такая нам дана защитница! Но... где же тот, кто выше всех напастей...
Несвязанная речь Вергилия есть признак внутренних борений. Он не уверен! Господи... я и сам теперь пал духом. Я вопросил:
- Вот мы на дно спускаемся... Но стоило ли нам покидать твой Лимб, где души лишь надежды лишены?
- Не скрою, - отвечал мне дух, - из нашего витка по этим тропам редко кто ходил. Но я здесь уже однажды был, вооруженный заклятиями злой Ератхо. Уж эта кудесница умела возвращать телам их души. Едва лишь моя тень покинула плоть грешную, сюда я послан был за пленником Иудина предела, который там -- на самом дне. Я знаю путь, но...
Он не договорил, ибо наши взоры устремились к вершине башни, рдеющей багрянцем. Там кружились, гидрами зелеными обвиты, три кровавых фурии. Вместо волос на головах у женоподобных гадин извивались змеи.
- Узнал? - сказал мой проводник: - Мстительница за убийства Тисифона, ненавистница Мегера и Алекто карающая.
Фурии, визжа истошно, терзали руками свои тела. Я расслышал душу леденящие слова:
- Где Медуза?! Он должен окаменеть! Ох, почему же мы не отомстили тогда Тезею пронырливому...
- Ты вот что... - шепнул Вергилий мне, - на всякий случай закрой глаза и отвернись -- как говорится, от греха. Не стоит тебе Горгоной любоваться, иначе никогда уже не насладишься светом земного дня.
Учитель сам меня насильно отвернул, взял мои руки в свои -- и прикрыл мое лицо. Над водами смердящими прокатился страшный грохот и содрогнулась твердь. Я ощущал дыхание ветров, но страх пропал. Проводник убрал ладони с моего лица, сказав:
- Узри хотя бы пену с горьким дымом...
И я увидел: сонмы душ неслись, гонимые неудержимой силой. За ними -- прямо по воде -- шагал Посол Небес. Рукою разгоняя поволоку, он пастырем глядел на обреченных. Невольно я склонился перед Ним.
Он только прикоснулся тростью к воротам -- и они покорно распахнулись. Остановившись в проеме, ангел возгласил:
- Эй, падшие, что вы тут замыслили! Уж не захотели ли пойти противно Вышней воле? Вам мало бедствий? На судьбу в злобе не стоит посягать. Ваш Цербер до сих пор с потертой мордой бдит.
