Глава 29
Братья.
К концу недели Саша полностью разрядил "пузырь", оставленный Евгением в гараже Агентства. Свою роль он выполнил и может исчезнуть.
Саша был уже спокоен, что-то осталось после их, лейтенантик этот был уже заражён поиском смысла и цели собственной жизни. Он уже ни как не может успокоиться, в душе его сидит беспокойство и не даёт ему покоя, оно тревогой и тоской заставляет его искать причину, не оставляя ни на секунду, и теперь все его желания, все его мысли направлены этой тревогой и тоской, и рано или поздно найдёт он выход, поймёт сущность происходящего и тогда...
А теперь можно подумать об ином. Пожар погашен,-- ушёл Генка, именно ушёл, здесь нет понятия смерти, просто Генка уже не может существовать в структурном комплексе реальности, он уже не вмещается здесь, -- это уже не прежний Генка. Саша постоянно чувствует его присутствие, его внимание, но не понимает его, и не может понять, не проделав всех качественных переходов, непреодолимым барьером вставших между ними. Но сейчас уже ни что не держит его в этом мире. С грустью он осматривает обстановку комнаты, их маленький уютный мир, он исчезнет навсегда, как и память о нём... И только они, вдвоём с Геннадием, будут хранить где-то в тайниках памяти воспоминание об этом мире, о их мире, о их детстве... И больше ни у кого не останется ни чего, даже у матери и отца... Может только во сне увидят они свою другую жизнь, жизнь в которой было у них двое странных сыновей...
С моим уходом, уйдёт и вся наша жизнь в этом мире, всякое воспоминание о нас исчезнем, как будто и не было нас ни когда-- с грустью думал Саша. Мы аккуратно удалим стебель своей жизни из тугого сплетения реальности.
Евгений Шторм.
Иной раз в сутолоке и спешке, среди тревожной требовательности телефонных трелей, вдруг охватывает меня тоска, и забываю я обо всём, подавленный необоримым чувством утраты, зарождающимся во мене, при взгляде на что-нибудь самое обычное, будь-то мраморная подставка, блеснувшая зернью свежего излома, или груда деревянных ящиков в беспорядочном навале сваленных у забора и гипнотизирующая меня непостижимым порядком в пересечении своих граней, или лицо прохожего, ожёгшего внезапно своим взглядом...
Как будто напоминание о чём-то забытом, волнующем... Эти мучительные толчки из глубин подсознания не дают мне успокоиться, забыть о чём-то... Что пытается пробудиться, мучительно трудно вырываясь из глубин подсознания, что-то или кто-то, кого совершенно не интересуют ни мои ежедневные дела, ни мои суетные цели... Кто тупым незрячим зверем, ещё не проснувшись, тяжело ворочается в сонной дрёме, в своём инстинктивном желании вырваться на волю.
С тревожным страхом непонимания прислушиваюсь я к себе, к тому, кто пытается вынырнуть из бездны... Я знаю мы с ним неотделимы друг от друга -- он, это я, а я это он. И если я обитатель сиюминутной поверхности и задачей моей является решение задач, возникающих в каждый миг жизни, то его задача в ином... Слепой житель бездны, рождённый миллионы, миллиарды лет назад в клекоте первичных вулканов, в бескрайних просторах первобытного океана, среди таинственного шепота каменноугольных лесов, в глубоких норах мелового периода... Миллиарды лет в несчётном числе моих предков жил он, переходя от одного к другому, и существуя одновременно везде и всегда. Слабой, но неугасимой искоркой светит он из небытия множества моих предков, и не в состоянии я, как не вглядываюсь, рассмотреть лиц их в тусклом его мерцании... Он живёт вне времени... Десятки, сотни тысячелетий требуются ему для малейшего движения. Подобно движению материков, нарастает оно долями миллиметра в тысячелетие, что бы обрушиться внезапно смерчами землетрясений, оглушительными взрывами вулканов.
Мы живём с ним в разных мирах и выполняем разные функции, я, ответ на мгновенье, тот, кто обязан ежесекундно драться за свою жизнь в естественном отборе. И он -- обитатель... Чего он обитатель?? Могу ли я понять, где он живёт, как он живёт? Какова цель его жизни? Совпадает ли она с моей целью? В конечном итоге это главное -- нет ли конфликта между нами?
А может мы с ним всего лишь маленькая частица чего-то ещё большего?
Я пытаюсь представить себе зависшую над поверхностью Земли кинокамеру, какой бы фильм получился, если бы делала она один снимок в столетие или тысячелетие, на протяжении миллионов лет? Горы сглаживаются в холмы, которые расплываются равнинами, и вновь начинаются громоздиться скалистыми отрогами, или плескаться океанской волной...
Таинственная непонятная жизнь... А мы, всё живое, всего лишь лёгкий едва просматривающийся туман на её поверхности -- её кровь, её пульс, её клетка, вдруг возомнившая себя вершиной мироздания и мучающаяся в непонимании своей цели.
Ни кто не будет отрицать единства экологической системы, её взаимообусловленности, гармонии её взаимосвязей, но что представляет её развитие во времени? Какой ход мысли должно определить понимание этого? Ведь вся экологическая система, каждый вид её составляющий, масса непостижимых почти мистических взаимосвязей её - это ведь тоже жизнь! Огромное существо, корчащееся на поверхности планеты уже сотни миллионов лет.
Слабые... Едва заметные движения в невообразимой глубине. С трепетом вслушиваюсь я в них -- мерные слова непонятного пока языка вечности. Чеканен их слог, величественно неторопливое их звучание, к кому обращены они? Как будто, приникнув к замочной скважине, подслушиваю я обращённую к кому-то мудрость. Меня и привлекают и пугают они, как приглашение в чудо, как обещание чуда...
Они едва слышны в суете повседневности, но невообразима сила их. Из своего немыслимого далека, ожигают они вдруг на закате сердце неведомой печалью, и порождает она сомнение и вопросы -- толи я делаю..? Так ли живу..?
Я знаю, не только во мне звучат эти слова. Я вижу их в немом вопросе, застывшем во взгляде прохожего, в отчаянии с которым бросаются в пьянство, в попытке заглушить его разгулом... в непобедимом стремлении найти своё призвание... В неистребимом поиске смысла жизни... В неистовом желании доказать самому себе собственную значимость...
Они зовут в пропасть... Но без них жизнь... Без них живут животные. Там нет сомнений. Там нет стремления к счастью.
