Дышать невозможно, лёгкие как ножом режет. Припадаю к самой земле, чтобы глотнуть воздуха, посвежее, но утыкаюсь забралом каски в чьи-то ноги. Вижу рядом гору тлеющего зловонного тряпья. Ору, захлёбываясь кашлем:

  - Нашёл! И жмурика! - слышу, невдалеке кто-то прокашливает, как и я, задыхаясь дымом.

  - Где вы? - орёт Карандаш невдалеке: - Вход здесь поблизости. Лезьте на голос.

  Ко мне кто-то подползает. Худой и длинный, значить Васёк. Тянем с ним за ноги жмурика. Впрочем, может он ещё и не жмурик. Зря, я его так, может, откачают.

  Среди пожарных ходит анекдот: "Пожар в морге, приезжает расчёт, очаг возгорания ликвидируют, пострадавших вытаскивают, искусственное дыхание, подключают кислород. Начкар докладывает дежурному по городу: шестеро пострадавших, всех откачали!" Так может, и этого, бедолагу, откачают.

   Пока мы подтаскиваем его к щели в стене, оттуда уже Козак в ИП заливает из ствола, через её и нас, и тлеющее невдалеке немалую кучу какого-то барахла. Вода чуток освежила, но смрад невероятный, не передаваемый. Что там горит?

  Помню, на занятиях рассказывали, что перья при горении, а особенно тлении, выделяют какой-то цианид. А разная синтетика что-то ещё хуже. Надеюсь, нет там ни перьев, ни пластика.

   Подаём пострадавшего ногами в перёд, ну и тяжёлый, сил нет, ноги ватно подгибаются. Там уже Карандаш в ИП, помогает вытащить.

   Вылезли на свежий воздух, откашливаем утробно до боли в лёгких. А потом меня сотрясает рвота. В желудке ни чего нет, на дежурстве, я пощусь, беру на сутки литровый пакет кефира и городскую булку. Всё это уже давно съедено и переварено. Но рвотные судороги выворачивают желудок наизнанку, идёт в чистом виде жёлчь, обжигает горло и наполняет рот такой горечью, что желудок заходится ещё сильнее в судорогах, меня сгибает пополам. "Строгать" на голодный желудок... Это как будто, кто с носока в живот бьет. Мельком вижу, что и Козак с Васьком "строгают" по круче меня, у них-то желудки не пустые. Кто, кто, а Козак пожрать, мастак, ещё тот.

  - Воды! - хриплю. Подходит Карандаш:

  - Нельзя вам воды. - наклоняясь, говорит: - Отравление угаром. Рвота ещё сильнее будет. Ох, и получит Козак, какого хрена полезли без команды. - злится.

  Да я и сам знаю, вода только рвоту усилит:

  - Прополоскать- тычу пальцем в направлении рта. Карандаш подаёт флягу. Но легче не становится.

  - Снимайте боёвки, - командует нам: - Скорая едет, заберёт вас в госпиталь.

  Невдалеке, ревёт вентиляторами дымососка, откачивая дым. Добралась, наконец.

   Кружится и болит голова, снял пояс с боевым своим топором, снял и бросил боёвку и сел, опершись о какие-то кусты, чёрт его знает, что за растения, главное есть опора для спины.

  В скорой усадили нас рядком на носилки в скорой, спросили, не пили ли спиртосодержащего и всунули кислородные маски. (спирт выделяется через лёгкие, и с чистым кислородом может воспламениться прямо в лёгких). Сделали какие-то уколы в бедро, прямо сквозь ткань хэбэшки. Чуток, полегчало.

  Вдруг, опять мой желудок возмутился и выдал такой рвотный фортель, что я чуть не кувыркнулся с носилок.

  - Тоха, гад! Кончай! А то... - орёт Козак, но не успевает закончить угрозу, как закатывается в таких же мучениях. Отреагировал на мою провокацию, а вот Васёк, сидит спокойно, не реагирует, привалив к стенке скорой и даже, по-моему, глаза закрыл. К счастью, вскоре, эти рвотные рефлексы прекратили, своё издевательство над нами.

  Не нравится мне в больницах ранние подъёмы, уже в шесть, катит медсестра свой прицеп:

  - Просыпайтесь, быстренько. Продседуры!

  - А то, что мы только около четырёх легли, так не считается? - высказываю хрипло своё возмущение и захожусь в надрывном кашле.

  - Ни чего, до обхода выспитесь. - спокойно отвечает: - На это дело у вас ещё весь день впереди.

  Мы все лежим под капельницами. Она подходит к Ваську, он поворачивается набок, она делает ему пару уколов в задницу. Переходит к Козаку, тот эту продседуру пропустить спокойно не может, повернувшись, заявляет:

  - Вы только попробуйте на моём приборе настройки сбить.

  Занятая ампулами, сестричка спрашивает недоумённо:

  - Какой прибор?

  Козак за словом не лезет, заявляет со всей серьёзностью:

  - Задница - это главный прибор пожарного. Он им все неприятности чувствует. И если она утратит чувствительность, тут ему и хана.

  Медсестра тоже не промах:

  - Так это вы утратили чувствительность своих приборов, раз сюда попали.

  Но Козака так просто не смутить:

  - А тут, с другой стороны, есть ручка регулятора, ею чувствительность регулируется. Может, подкрутите, подрегулируете?

  Мы с Галаганом, чуть с коек падаем от смеха. Всё это говорится на таком серьёзе, если шуток не понимаешь, так и поверишь. Медсестра тоже смеётся:

  - Я тебе так подкручу, без крутилки останешься.

  Тащит свою тележку ко мне, настала моя очередь, в точный прибор уколы делать, настройки сбивать.

  А Козак, кряхтя, кашляя, поднимается и, таща стойку с капельницей, выходит в коридор, в дверях:

  - Позвоню, что бы Карандаш гражданку завёз.