– Ой, а это дядя Толя, правда мам? – обрадовалась она, потом добавила несусветное, обратившись ко мне. – А вы его старая жена?
– «Детей воспитывать надо», – мысленно обратилась я к Наталье, а вслух произнесла. – Дай мне карточку, детка.
Однако без реального результата, Кристина держала портрет и не отдавала, прыгая по комнате. Я вновь попросила девочку вернуть документ, так же без успеха. Это было всё, что я могла сделать. И понятия не имела, что в такой ситуации можно сказать неудачливой мамаше!
– Мама! мама! – вдруг громко крикнула Наталья.
Тут я не на шутку испугалась. Вдруг она впадет в истерику или в буйство, что тогда делать? Но её следующие слова меня чуточку успокоили.
– Мама, забери отсюда Кристину, сколько раз я говорила!
– Кристиночка, детка, не мешай маме, – сладким голосом произнесла полная женщина средних лет.
Она вплыла в комнату с достоинством, взяла за руку девочку, с трудом отобрала картинку с Мизинцевым, потом посмотрела на изображение. Хорошо было Гоголю, Николаю Васильевичу, классику отечественной словесности, вписать известную ремарку «Немая сцена» и тем блистательно завершить пьесу! В квартире № 71 такие штучки, увы, не проходили! Воленс-ноленс, а кто-то должен был нарушить молчание, и эта роль, боюсь, что доставалась мне.
Я обозревала застывшие лица двух мамаш и двух дочек, а всего их стояло передо мной трое, и проклинала день, час и минуту, когда мерзкий Валька посадил меня за баранку этого пылесоса, а так же собственный идиотизм, вовлекший идиотку Малышеву(в двух лицах) в такое предприятие!
– Бабуль, скажи, ведь, это правда дядя Толя? – меня спасла младшая дочка Кристина, далее её понесло на волне разоблачений дальше и выше. – Чего я такого сделала, вы сами говорили, что он скоро бросит старую жену и будет жить с нами, я так и сказала. Что я теперь, плакать должна?
– Кристина, выйди вон, – деревянным голосом сказала мамаша помоложе. – А ты, мама, останься. Это сыщица, пришла разнюхивать. Твоя внучка ей всё доложила, теперь скажи, что нам делать.
– Но ведь это ребёнок, она ничего плохого не хотела, – робко проблеяла старшая мамаша, обращаясь неизвестно к кому, потом спохватилась и выдала здравую мысль. – Мало ли что ребёнок скажет? У девочки развитая фантазия, знаете ли…
Пока они препирались, я дошла, наконец, до сознательного состояния и смогла вступить в действие со свежей идеей. Аккуратненько, без резких движений я вынула мизинцевское фото из неподвижных пальцев бабушки, бросила в сумку и завела речь.
– Собственно говоря, я пришла по факту оскорбительных анонимных звонков на квартиру семейства Мизинцевых. Определитель указал ваш номер, мне поручили выяснить, кто и в каких целях отсюда звонит. Не исключался рэкет и шантаж, тогда бы дело передали в милицию. Сейчас я хотела бы посоветовать прекратить звонить раз и навсегда, иначе будут приняты меры. Теперь разрешите откланяться, извините, если мой визит причинил кому-либо моральное неудобство. От себя лично могу добавить, что практика анонимных звонков жёнам оборачивается против тех, кто звонит, если становится известна мужьям. И вообще, знаете ли, это очень некрасиво. Себе такого никто не пожелает, не правда ли? Прощайте, спасибо за внимание.
Произнося импровизацию, я потихоньку пятилась из комнаты и незаметно достигла коридора, надеясь пересечь его одним махом и толкнуться в дверь. Очень хотелось, чтобы она стояла открытой с момента моего прихода, и судя по нравам, царившим в странной квартире № 71, такое вполне могло случиться.
– А это что у вас за карточка? Какой еще «Аргус»? Что это такое? Предъявите настоящий документ, – Наталья вдруг опомнилась и перешла в наступление.
– Так каждый придет и назовется, кем хочет, – поддержала мамаша. – А я вот сейчас в милицию позвоню!
– «Проводы по высшему разряду, с оркестром», – отметила я про себя, а хозяйкам квартиры ответила со всей возможной вежливостью. – По лицензии моя деятельность вполне легальна. Мизинцев будет счастлив получить копию милицейского протокола. Жалуйтесь, будьте так любезны!
С последними словами я выскочила из квартиры вон, как и намеревалась. По лестнице вниз я летела почти кубарем, едва держась за перила, вслед тронулся лифт, затем опередил, спускаясь по прямой. Несколько дурных мгновений казалось, что за мной гонятся из 71-ой квартиры, сейчас перехватят на первом этаже и… Застрелят, по всей видимости, если найдут из чего, я вполне заслужила, вела себя вызывающе и ввела женщин в безысходную ситуацию, что тут отрицать! Душеспасительница тут нашлась хренова!
Элемент паники замедлил движение вниз, всё равно от лифта не убежишь, хоть опускался он нескоро. Прибыли мы в точку рандеву почти одновременно, дверь шахты рывком распахнулась, я проскочить не успела, и прямиком ко мне рванулась лохматая чёрная собака с квадратной бородой! Мысль о магических превращениях почти не успела зайти в голову, к тому же была она крайне оскорбительной для каждой из обиженных мною женщин. Но буквально тотчас из шахты донеслось разъснение, исключившее магию напрочь.
– Стой, Псишка, вот гнусная тварь! Простите, пожалуйста, она совсем сдвинулась, – это из лифта вышла рослая девушка в спортивном костюме и вежливо придержала собаку за ошейник, чтобы я могла пройти.
– Эти черные терьеры, они не совсем нормальные, – пожаловалась собаководительница, когда я сказала, что ничего, я почти не испугалась, а к стенке прислонилась от неожиданности. – Сейчас у Психеи течка началась, она рвется на свободу, а до людей ей дела нет.
Психея тем временем размотала поводок и почти вылезла на улицу, так что заботливая девица вынуждена была покинуть меня недоизвинившись. «Какая милая девушка, как хорошо воспитана!», – с неестественной восторженностью повторяла я, выйдя наконец из подъезда и убеждаясь, что ноги держат плоховато, норовят подогнуться в коленях и крупно подрагивают. Обитательницы квартиры № 71, внеплановая встреча с чёрною Психеей, общая моральная и физическая перегрузка – события достали меня напрочь все вместе и каждое по отдельности.
Вновь я опустила ватное тело на какую-то скамью и стала дожидаться, пока утерянные функции восстановятся. Безусловно, одни лишь двигательно-опорные, о том, чтобы осмыслить, кто, что и зачем наделал, речи никакой не шло. Эти завалы и выбросы придется долго и досконально раскапывать в целительном обществе старшего компаньона, а именно Отче Валентина. Как отдельный филиал фирмы я на данный момент не существовала, так, сборник разрозненных сведений плюс идиотский перечень в блокноте. Авось друг Валечка поможет раскодировать, старший компаньон не лишен искры Божьей, а меня прошу уволить. В соответствии с вышеуказанным, я на автомате разыскала платный телефон, бросила туда жетончик и доложила Вальке или автоответчику, а в принципе всё равно кому.
– Это я. Еду домой. Жду у себя. Целую, Катя, – было сказано тоже непонятно кем.
К собственному жилищу я подошла со двора, а не по переулку, пришлось свернуть с прямого пути, чтобы купить батон хлеба и пакет молока на самодельном рынке за углом. Увы, данное усилие исчерпало мыслительные способности окончательно. Оказавшись без хозяйственной сумки, я не догадалась приобрести пластиковый мешок и тащила продукты в руках. Представляю, сколь богатое зрелище явилось соседкам-бабушкам: я брела к подъезду, как лунатик, сумка болтается за спиной, в каждой руке по предмету питания. «Вот до чего доводит женщину холостая, несемейная жизнь!» – наверняка подумали они с полным удовлетворением.
Хлеб с молоком основательно затруднили вхождение в квартиру, пришлось зажать молочный пакет под локтем, но со второго захода дверь открылась. Однако, войдя в коридор, я поняла, что могла не мучиться с ключами. В квартире явно кто-то был, причем не один, из комнаты доносился разговор, вернее обмен репликами. Голоса были мужские.
Не покладая продуктов (от удивления, наверное), я вошла в комнату и застала печальную картину, коей всячески тщилась избежать. Посреди помещения в кресле развалился Валька и наблюдал, как Гарик собирает в спортивную сумку вещи, аккуратно сложенные по принадлежности, носки и майки отдельно, рубашки со свитерами следом. Дверцы обоих шкафов болтались открытыми, на журнальном столе стопками и россыпью лежали бумаги.
