– Зачем вы так, – обиженно произнесла Алина, подняла с пола свою одежду и заперлась в ванной.
– Поплачь мне ещё там, – крикнула ей вдогонку Галина Степановна. – Шалава!
А слёз не было, только злость и обида. Что же не так с ней, почему постоянно попадает в дурацкие ситуации, чем провинилась пред богом, за что он так наказывает её. Стук в дверь прервал размышления.
– Алина, выходи, – донёсся снаружи голос Жорика, – мама извиняется.
– Ничего я не извиняюсь, – огрызнулась Галина Степановна.
Алина встала с ванной, отшвырнула в сторону халат и быстра начала одеваться в своё; руки тряслись не попадали в рукава, ноги в штанины, пуговицы застёгивались наперекосяк. Ещё несколько минут назад она видела в зеркале симпатичную мордашку, с каким-то шальным огоньком в глазах, а теперь оттуда смотрела потухшая взъерошенная баба, готовая снова сбежать. Она решительно вышла из ванной, и опустив голову, чтобы не видеть никого, протиснулась между матерью и сыном, заполнившими собою узкое пространство коридора.
– Ты никуда не пойдёшь, – скомандовал Жора, и опередив Алину, захлопнул чемодан.
– Отойди, пожалуйста, – спокойно произнесла Алина, – я не могу находиться в одной комнате с этой женщиной.
– Эта женщина – его мать! – жёстко отреагировала Галина Степановна. – И эта квартира куплена на мои деньги. И я вправе устанавливать здесь свои правила. Поняла, тварь!
– Прекрати! – крикнул Жора. – Не смей оскорблять её.
– Ты на мать голос повышаешь?! Из-за этой шалавы? Ноги моей больше здесь не будет! Траву будешь жрать, сынок!
Галина Степановна швырнула ключи на пол, и выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
– Зря ты вступился, – угрюмо произнесла Алина, продолжая упаковывать чемодан.
– Ты знаешь сколько я терпел нападки. Мы с Томкой чуть не развелись из-за наездов матери. Ей всё было не так: плохо убирает, невкусно готовит, за квартирой плохо следит, мало зарабатывает, меня не любит. Я пытался с ней говорить. Бесполезно.
– Ладно, Жорик, спасибо тебе. Пойду я. День рождения получился то что надо. Проводишь до вокзала?
– Никуда ты не пойдёшь. Я тебя не отпускаю.
– Ой, да ладно тебе. Всё равно уйду.
– А вот и нет, – он выхватил у неё из рук чемодан, затолкал его в шкаф и запер дверцы на ключ.
– Легче будет, – спокойно отреагировала на это Алина, – он и так достал меня. Все колготки о него порвала. А тортик мой съешьте. Томка любит такие. Привет ей передавай.
Она набросила на плечо сумку и решительно направилась к выходу. Жора обогнал её, и расставив в стороны руки, упёрся спиной в мягкую дермантиновую обивку двери.
– Попробуй меня сдвинуть с места, – уверенно сказал он, глядя Алине в глаза. – Я сказал, ты никуда не пойдёшь.
Она подошла вплотную, так близко, что Жора почувствовал её прерывистое дыхание и восхитительный запах, который источали её волосы, он даже слышал как неистово колотится её сердце. Алина лёгким движением плеча сбросила сумку, постояла немного, не отводя взгляд, и вдруг, обхватив его голову руками, впилась губами в его губы. Этот поцелуй длился так долго, что у обоих чуть не случился обморок. Жора первым пришёл в себя, и сжав своими ручищами хрупкое девичье тельце, подхватил Алину и понёс в спальню.
– Не надо сюда.., – чуть слышно произнесла она.
Измождённые, они уснули на растерзанном любовью диване только под утро. Как приятно было ощущать себя в объятиях сильного мужчины, который не испугался и не отступил. Алина уже проснулась, но глаза не открывала, её голова лежала на плече Жорика, который тихонечко похрапывал, и это было похоже на счастье. Она перебирала пальцами волосинки на его груди и пыталась сложить в голове пазл своей дальнейшей жизни. В этот момент, какая-то потусторонняя сила заставило её открыть глаза и повернуться… В дверном проёме стояла Тома, и не моргая смотрела на Алину. И вдруг из-за её спины показалась искажённая гримасой злорадства физиономия Галины Степановны, её ярко накрашенные губы приблизились к уху невестки и зашептали, видимо боясь разбудить сына.
– Я же тебе говорила, что эта блядина не просто так приехала. А ты мне не верила. Убедилась теперь?
Третий день после…
Два огромных тонированных джипа, держащие как в тисках красный Порше, припарковались возле дома, заглушив рёвом своих двигателей все остальные звуки. Не нарушая законы жанра, из грозно рычащих внедорожников выпрыгнуло несколько тел, облачённых в чёрные лоснящиеся костюмы, тут же выстроились по периметру кортежа и завертели головами, выискивая притаившуюся в кустах опасность. Поскольку таковой в этих краях не было отродясь, они замерли, напряжённо уставившись своими не моргающими взглядами куда-то в бесконечность, то и дело прикладывая пальцы к ушам, в которых торчали наушники от раций. Из строя вышел один, и обхватив своей ручищей тоненькую никелированную ручку, открыл водительскую дверь Порше. Никто из зевак не удивился, если бы из чрева элегантного автомобильчика показалась дамская ножка в красной лакированной туфельке, но оттуда, пыхтя и чертыхаясь, выбрался лысоватый мужчина в клетчатом пиджаке. Он был невысок, но всё равно с трудом помещался в салоне автомобиля, и всё из-за своего огромного шарообразного живота, который казался чем-то инородным на его весьма пропорциональном теле.
– Всё чисто, Ринат Ибрагимович, – отчитался о проделанной работе охранник
– Да вижу что чисто. Убери своих, а то людей в округе распугают. Пусть в тачках посидят. И проследи, чтобы пацаны машину не залапали.
– Будет сделано, Ринат Ибрагимович. Мне с вами?
– Я же сказал, проследи за машиной, – раздражённо ответил шеф, сплюнул сквозь зубы себе под ноги, и толкнув ногой калитку, вошёл во двор. – Я тут сам порешаю.
С самого начала Алина наблюдала за всем происходящим из окна своей комнаты, она знала, что Мурик приедет, он позвонил, не стал устраивать дурацкие сюрпризы больному. Но что ждать от этого бандюгана потом, ведь он остался единственным, кому известна её тайна. Он был единственным, кто остался в живых после 90-х. Всех его друзей и врагов перемолола безжалостная машина того времени. И Мурик не прятался по заграницам, не отсиживался под чужим именем где-то в глубинке, он оставался у всех на виду, вёл привычный образ жизни, но по странному стечению обстоятельств все пули, выпущенные в него, прошли мимо, не задев даже мягкие ткани его ягодиц. В течение нескольких лет Мурик ходил на похороны как на работу, провожая в последний путь как рядовую братву, так и вершителей человеческих судеб. Это даже вызывало некоторые подозрения в рядах ещё живых воров, бандитов и смотрящих. А не стучит ли он, не ссучился ли? Не дождавшись ответа, они уходили вслед за остальными. Последним отправился в мир иной Грек, самый главный и самый влиятельный урка этого города, именно под ним начинал свой «творческий» путь молоденький катала по имени Ринат, именно он дал ему эту смешную кликуху, а вместе с ней и путёвку в жизнь. Ринатом Ибрагимовичем Мурик стал сразу после похорон, когда не осталось никого, кто мог бы вспомнить, каким унизительным был его путь к вершине благоденствия.
– Привет, крошка, – игриво произнёс он, увидев идущую ему навстречу Алину.
– Ой, ну кто бы говорил, – съязвила та в ответ. – Ты всё ещё отовариваешься в Детском мире?
– Вот всегда ты была сукой, – улыбнулся он, приняв игру, – за это и люблю.
– С чем пожаловал? Ты же просто так не приходишь.
– Узнал, что Виталя чуть не откинулся, решил посмотреть на него, пока есть такая возможность. Подарок у меня для него…, – он сделал паузу и пристально посмотрел в глаза Алине. – От Грека…
Алина побледнела. Единственное, что мог предъявить Грек – это долговую расписку, которую когда-то, в очень тяжёлые времена, написал отчаявшийся вырваться из финансового тупика Виталий. Но она не должна была всплыть, ведь держатель разорвал её и пообещал Алине лично, что пальцем не тронет её мужа. И на следующий день был расстрелян из автомата в самом центре города.
