Что не значит, будто он обошел эту проблему в своих писаниях. Не обошел. Он говорит о ней в другом послании, «К ефесянам»: «… наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных».

Да, апостол не призывает к некоему физическому сопротивлению, для него как верного последователя Христа такое просто-напросто чуждо, но призыв к сопротивлению духовному, противодействию поведенческому – к духовной брани, – он несомненен. Не всякая власть от Бога, как бы говорит апостол, «мироправители тьмы века сего» – это, понятное дело, властители, служащие дьяволу, и как им можно покоряться? Никак нельзя.

И все-таки странно, невозможно не думать об этом: в техническом отношении наша жизнь за минувший 20-й век и даже начало нынешнего изменилась по сравнению с предшествующими временами феноменально, а в своем внутреннем «устройстве» человек остался абсолютно неизменен. Точно таким, каким мы знаем его из Библии. Все так же корыстен, жесток, властолюбив…

Такое ощущение, что мы раздвоились, разошлись внутри себя с самими собой. На языке медиков «раздвоение личности» называется «шизофрения».

У Иры М. стала отделяться от тела душа. Попросту говоря, выходить из нее и жить совершенно отдельно.

Когда это произошло впервые, Ира М. и не поняла, что произошло. Она просто смотрела на появившуюся перед нею в воздухе девушку, так как бы сидевшую одной ногой то ли на высоком табурете типа барного, то ли на парапете, огораживающем некую набережную, хотя никакого табурета или парапета на самом деле не было и в помине, простор голого воздуха вместо них, и как так умудрялась сидеть девушка – непонятно. Так вот, Ира М. смотрела на нее, нисколько не удивлялась ее появлению, а только думала: что же девушке нужно от нее.

– А ты хорошенько подумай, – сказала Ире М. девушка. – Мозги у тебя есть, чтобы думать?

Тут, когда она заговорила, Ира М. и поняла, что это ее душа.

Как она это поняла? Это все легко объяснимо. Если бы вам вот так же явилась ваша душа и заговорила с вами, вы бы тоже тотчас поняли, что это, во-первых, не явь, во-вторых, не галлюцинация, а ваша душа, и больше не что иное.

– Вот привет, – сказала Ира М. растерянно, – а как это так ты отдельно от меня? Ты же должна быть во мне?

– Надоела ты мне на фиг, – ответствовала душа Иры М. – Черствая ты, бесчувственная – сил моих больше нет быть в тебе.

Ира М. заволновалась.

– Нет-нет, как это! – воскликнула она. – Так не бывает. Душа должна быть в теле. Тело без души не может! Тело без души мертво! А я живая, я вот, – она покрутила рукой перед собой, покачала головой из стороны в сторону, даже поболтала в воздухе ногами (Ира М. сидела, только не как ее душа в воздухе, а на нормальной скамейке) – я вот, я все могу, я даже могу сейчас встать и пойти, только мне пока не нужно.

– А я и есть в твоем теле, – ответила Ире М. ее душа. – Только отделилась. Ты не беспокойся, я тебя, пока твой срок не настанет, не покину, только мне противно в тебе взаперти быть, я задыхаюсь, мне свежего эфира надо.

На эти ее слова Ира М. уже не успела ответить, потому что подошла ее подруга, которую она ждала, сразу защебетала, защебетала, и Ира М. тоже защебетала, отзываясь на ее щелканья и свисты, и мгновенно забыла о душе, а когда вспомнила, то они с подругой уже шли бульваром к ресторану, где им было назначено свидание, и никакой души поблизости – ни впереди, ни сзади, ни сбоку – увидеть не удалось.

Говорить о случившемся с нею Ира М. подруге не стала. Маловероятно, что подруга поверила бы. Скорее всего, решила бы, что Ира М. выдумывает – непонятно зачем, – а то еще и хуже: что это у нее была галлюцинация.

Но когда они подходили к ресторану, Ира М. вдруг почувствовала, что не хочет идти туда. А и более того: у нее стали отниматься ноги, она двигалась все медленнее и медленнее и наконец остановилась. Она не просто не хотела идти в ресторан, это было невозможно – пойти в него! Их с подругой ждали там два бизнесмена, с которыми они познакомились день назад на презентации стальной посуды одной швейцарской фирмы, один из этих бизнесменов Ире М. очень даже понравился, возможно, то была совсем нерядовая встреча и могла обернуться судьбой, но Ира М. встала – и не сдвинуться с места.

– Я идти не могу, – испуганно прошептала она подруге.

– Что значит, не можешь? – недовольно спросила подруга. – У тебя что, – она посмотрела на ноги Иры М., – петля спустилась? Нет, нормально все вроде? Или что, – на лице у нее появилась догадка, – дни начались? Вот сейчас прямо?

Ира М., закусив губу, помотала головой:

– Ноги не идут, – снова шепотом сказала она. У нее не было голоса ответить во всю полноту легких.

– Как не идут, ты что? – не поняла подруга.

– Вот так, не идут, и все, – прошелестела Ира М.

– Сдурела ты, что ли! – с недовольством ответила ей подруга, подхватила Иру М. под руку и попыталась увлечь с собой, но не смогла сдвинуть и с места – та стояла истинно как вкопанная. И если бы Ира М. сопротивлялась, пыталась изо всех сил остаться на месте, но нет: подруга, увлекая ее с собой, даже наклонила ее вперед, Ира М. стала падать, а ноги остались все там же на асфальте, и она даже не сумела переступить ими. Подруга подперла падающую Иру М. плечом и вернула ее в прежнее положение. – Что у тебя с ногами? – спросила она. Теперь испуг был и в ее голосе. – Но ты, может быть, до ресторана дойдешь?

Ира М. покачала головой.

– Душа не велит, – сказала она.

– Что значит, душа не велит? – вопросила подруга. – Что за чепуха.

– Это не чепуха. – Ире М. хотелось даже заплакать, она еле удерживала себя. – Не будет нам с ними счастья. Не нужны они нам.

– Может, и не нужны, – тотчас отозвалась подруга. – Но это загодя никто сказать не может. Попробовать надобно.

– Душа мне так говорит, – со страхом ответила ей Ира М. Она и сама боялась того, что говорит. Говорила – и казалось, не она говорит, а кто-то другой в ней. Другой – но владеющий ею, и более сильный, чем она. – Пойдем отсюда, – сказала Ира М. подруге. – Не пойдем в ресторан. Пойдем отсюда!

И только она сказала это – почувствовала, что ноги у нее могут идти, никаких затруднений, хоть побеги, но только в другую сторону, обратную, прочь от ресторана.

– Да ты что, – бежала, припрыгивала рядом с нею подруга – я же не могу одна, ты что придумала, разве так поступают… ну ты обо мне подумай!

Но Ира М. уже не слушала ее, мчалась прочь, и ноги несли ее так – как на рекорд, правда, неизвестно какой.

Что ты себе позволила, что ты устроила, кричала в телефонную трубку вечером подруга Ире М., я такие надежды связывала с этой встречей, такие надежды… Оказывается один из этих двоих, что ждали их в ресторане, тоже ей понравился, и очень, оказывается, она просто боялась сказать о том Ире М. раньше времени. А был, отметила для себя Ира М., этот «один» тем же самым, что понравился и ей, – вот бы они с подругой уперлись друг в друга – как два барана на мосту… счастье, что не пошли.

Отношениям их, однако, с подругой пришел конец.

А душа стала являться Ире М. постоянно. Всегда в самых неподходящих местах. Например, когда Ира М. принимала душ, то, потянувшись к металлической полочке с шампунями, ополаскивателями, гелями, обнаруживала на той вольно расположившуюся душу – так что для того, чтобы взять флакон или там, скажем, тюбик, пришлось бы пронзить душу рукой. Рука у Иры М. отказывалась это делать. Пожалуйста, позволь мне взять шампунь (или гель, или ополаскиватель), просила Ира М. душу. А та, не отвечая, сидела как ни в чем не бывало, побалтывала ногами и посмеивалась, словно подзуживала: а ты через меня, через меня! Но через нее – это, как уже было сказано, Ира М, не могла, и, поуговаривавши так душу минут пять или десять и не добившись от нее никаких уступок, Ира М. вынуждена была покинуть ванную, не совершив всех банных процедур, какие собиралась совершить.