Он задумчиво кивает:
– Я не забыл об этом.
При этом он так на меня смотрит, что я понимаю: задать этот вопрос было глупостью. Ну конечно, для начала мне нужно освоиться. Прижиться. Как я собираюсь искать отца, если не понимаю, как устроен мир субмаринов?
Я знаю, что очень нетерпеливая. Я не понимаю, кто я на самом деле, какому миру принадлежу, где мое место. Поэтому я так жду встречи с отцом. Я надеюсь, что он всё прояснит и мне… ну не знаю, станет лучше?
Высокий мужчина широкими жестами рассказывает о том, как он и некий Слышит-Хорошо нашли неподалеку отсюда «поток», причем «восхитительно сильный». Мы все можем покататься на нем, предлагает он.
Понятия не имею, что он имеет в виду, но вижу, что его предложение всем очень нравится.
– О да! – восклицает симпатичная девушка примерно моего возраста, у которой с правой стороны живота растет странная узкая полоска шерсти. – Мы так давно этого не делали!
Всегда-Смеется толкает меня в бок.
– Это Полоска-на-Животе, – объясняет она. – А это ее дети. – Она указывает на двух мальчишек, которые сидят в центре круга и дразнят краба. – Одного из них зовут Послушный-Послушный, а другого Большой-Мужчина.
Я смотрю на мальчишек. Послушный-Послушный кажется мне довольно наглым парнем, а Большой-Мужчина еще совсем карапуз. Кажется, Полоска-на-Животе должна была быть не старше двенадцати, когда у нее появился первый ребенок. К этой мысли надо привыкнуть, особенно если вспомнить, какой в этом возрасте была я.
Племя по-прежнему обсуждает тот самый загадочный «поток»: всем не терпится на нем «покататься», что бы это ни означало. Всегда-Смеется продолжает называть мне имена сородичей. Того долговязого, который заговорил о «потоке», зовут Двенадцать-Жабр, и, рассмотрев его хорошенько, я вижу, что с каждой стороны у него по шесть жаберных щелей, а не по пять, как у всех остальных.
Женщину рядом с ним зовут Непослушные-Волосы, это имя ей подходит и легко запоминается. Есть еще Ныряет-Глубоко, Короткий-Нос, Длинная-Женщина, Ест-Много и Умелый-Плетельщик, но тут в моей памяти заканчивается свободное место. Имена я запоминаю плохо. Чтобы запомнить, как зовут моих одноклассников в сихэвэнской школе, мне потребовалось два месяца.
Маленькая девочка отрывается от материнской груди, подплывает ко мне и усаживается у меня на коленях, как будто мы знакомы с ней всю жизнь.
– Привет, – говорят ей мои руки. – А тебя как зовут?
– Умная-Женщина, – отвечает она, а потом засовывает в рот большой палец и склоняет голову ко мне на живот.
Я в замешательстве обнимаю ее, и меня это удивительным образом успокаивает. Я ей чужая, я к тому же еще и полукровка – принадлежу одновременно и воде, и воздуху. Почему же эта малышка мне доверяет? Я не могу этого постичь.
Я вижу, как Белый-Глаз, седая предводительница племени, которая до сих пор сидела не шелохнувшись, поднимает руку. И в тот же миг все разговоры прекращаются, а все лица поворачиваются к ней.
– Сначала охота, – командует она. – А когда у нас будет достаточно рыбы, мы покатаемся на потоке.
Ее слова вызывают немое воодушевление. Лица сияют, руки пляшут в радостном согласии.
А меня, наоборот, охватывает очень неприятное чувство. Страх. Я боюсь, но чего именно и почему – не могу понять. Просто – мне страшно.
К моему удивлению, на охоту отправляются не только мужчины. До сих пор уклад жизни субмаринов казался мне очень патриархальным, но за костяные копья хватается каждый, кто достаточно молод и быстр. Среди охотниц я вижу и Полоску-на-Животе. Она мне симпатична, хотя мы с ней даже словом не перекинулись.
Те, кто остался на стоянке, занимаются хозяйством. Вот чинит рыболовные сети пожилой мужчина – так это он Умелый-Плетельщик? Конечно, а кто же еще? Остальные готовят из водорослей, моллюсков и остатков рыбы какие-то штуки, которые потом можно есть. Им приходится готовить без огня, зато у них есть камни и ножи, с помощью которых они разрезают, перетирают и перемешивают пищу.
Те, у кого руки ничем не заняты, общаются или играют. В первую очередь, конечно, дети. Они без устали носятся туда-сюда, салят друг друга и прячутся. Всегда-Смеется, которая взялась приглядывать за детьми Полоски-на-Животе, пытается усмирить буйного Послушного-Послушного, который, гоняясь за остальными, то и дело выходит из себя.
– Послушный-Послушный! – убеждает она его широкими жестами. – Перестань хватать за ноги тех, кто быстрее тебя! Так делать нельзя!
Послушный-Послушный старается не смотреть в ее сторону и отпихивает девочку, которая проплывает мимо него и хочет его обогнать.
– Он отлично понимает, что я слишком медленная, чтобы догнать его, – объясняет мне Всегда-Смеется. – Я думаю, нам придется звать его Послушный-Послушный-Послушный!
Я наблюдаю за происходящим. Теперь дети ссорятся, они не хотят больше играть с Послушным-Послушным.
– У всех детей такие неподходящие имена? – интересуюсь я.
– Сначала имя должно говорить человеку, каким он должен стать, – объясняет она. – А уже потом оно расскажет всем, каким он получился. В детстве меня звали Шустрая-Девочка, потому что я была слишком спокойной.
Я смотрю на нее и пытаюсь разглядеть в ней малышку по имени Шустрая-Девочка.
– Наверху люди всю жизнь носят одно и то же имя, – рассказываю я ей.
– Правда? – Она удивляется. – Какой в этом смысл?
Я не знаю, что ответить. Так уж повелось. Раньше я никогда об этом не задумывалась.
Играют не только дети. Я вижу пожилую пару – мужчину и женщину, которые перекладывают с места на место ракушки на песчаном дне. Похоже, что у игры есть какие-то правила, но я ведь просто наблюдаю и пока не могу разобраться. Это что-то среднее между нардами и шашками, но всё же нечто совсем другое.
Всегда-Смеется не единственная беременная в племени, но она на самом позднем сроке. Мне кажется, рожать ей уже очень скоро, но, когда я говорю ей об этом, она отмахивается:
– Да ну что ты, нет, ждать еще долго.
При этом она плетет длинные шнуры из каких-то неизвестных мне волокон. Их еще много у нее в корзине.
– Что это? – спрашиваю я.
Она пытается мне объяснить, но я почти не понимаю. Кажется, это какая-то подводная трава.
– Ее всегда не хватает, – рассказывает Плавает-Быстро. – Мы из нее делаем всё – сети, пояса, бусы, набедренные повязки…
– Научи меня, – прошу я. – Я хочу тебе помочь.
Оказывается, это совсем не сложно: берешь три или четыре волокна, связываешь концы и сплетаешь из них что-то вроде косички. Самое хитрое – вплести новое волокно, когда предыдущее заканчивается, причем сделать это так, чтобы всё не развалилось.
Я в жизни ничего не плела, но постепенно начинаю понимать принцип. С этого момента мы сидим рядом, Всегда-Смеется и я, на залитом светом морском дне, и дружно плетем из темных длинных стеблей длинные косы, и теперь мне действительно кажется, будто мы всю жизнь были лучшими подругами.
Чуть позже, днем, до нас докатывается волна радостного беспокойства. Все поднимают головы. Что это? Никто не выглядит удивленным, значит, нет причин беспокоиться. И действительно, вскоре появляется группа охотников, и на копьях у них насажено столько рыбин, что я удивляюсь, как они вообще смогли их унести. Охотники смеются и выписывают в воде залихватские спирали, похоже, они отлично провели время. Когда входят в лагерь, их руки начинают двигаться так быстро, что я не могу за ними уследить. Они говорят о рыбах: как подкрались к ним, как окружили их и гнали друг на друга. О ловких ударах копьями, о стремительно раскинутых сетях. Полоску-на-Животе постоянно хвалят, похоже, она чаще всех попадала в цель.
Она сияет от гордости, показывая всем свою добычу, не менее шести толстых красноватых рыбин.
Пару рыб тут же разделывают те, кто поймал, и раздают всем остальным: это обед. Я угощаюсь вместе со всеми, и мне снова кажется, что я никогда в жизни не ела ничего вкуснее. Пока я жую, я замечаю, что Полоска-на-Животе украдкой смотрит на меня. Забавно, похоже, мы нравимся друг другу.
