Итак, когда ветер задул с моря, они подошли с подветренной стороны примерно на пушечный выстрел, так, чтобы большие корабли эскадры были у них по носу, а остальные за кормой; последние они приняли за брандеры. Те, что были по носу, ушли от них в открытое море, обрезав канаты шлюпок и тем самым избавившись от них. Они следовали тем же курсом всю ночь и наутро обнаружили, что эскадра исчезла из виду, кроме одного кеча и немногих галиватов (род небольших судов, в чем-то похожих на средиземноморские фелуки и несущих, как и те, треугольные паруса). Они стали подходить с наветренной стороны, но, заметив это, команда кеча переправилась на борт галивата, сам же кеч подожгла; другой оказался достаточно проворен и удрал. В тот же день пираты погнались еще за одним галиватом, направлявшимся с грузом хлопка из Гого в Каликут, и захватили его. Команду судна они расспрашивали об эскадре, полагая, что те должны к ней принадлежать. И хотя пленники уверяли, что с тех пор, как покинули Гого, не видели ни корабля, ни лодки и весьма истово молили о милости, пираты сбросили весь груз галивата за борт, а их пытали, добиваясь признания, но тщетно. Видя, что команда ничего не знает, на следующий день, поскольку свежий восточный ветер изорвал паруса галивата, пираты посадили всю команду в шлюпку с одним триселем, без провизии, всего с четырьмя галлонами воды (половина была соленой) и оставили в открытом море.
Сами же пираты, бросив на произвол судьбы людей с галивата, решили отправиться на юг. На следующий день между Гоа и Карваром они услышали несколько пушечных залпов. Это заставило их остановиться и выслать на разведку шлюпку, которая вернулась около двух часов ночи с известием, что на рейде стоят на якоре два граба. Пираты снялись с якоря и, пока не рассвело, поспешили к бухте. Они прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как грабы встали под защиту крепости Индиа Дива, форта на рифе Ойстер, прикрывающего вход в гавань города Карвар, – то бишь вне их досягаемости. Это пришлось пиратам не по вкусу: они нуждались в воде и даже готовы были этой ночью сделать высадку и захватить остров. Но вместо этого они отправились дальше на юг и следующим на пути захватили у рейда Оннора крошечную посудину всего с одним голландцем и двумя португальцами на борту. Они послали одного из них на берег известить капитана, что если он снабдит их водой и свежей провизией, то получит свой корабль обратно. И капитан прислал своего помощника Фрэнка Хармлесса с ответом, что если пираты переправят его собственность через отмель, то он согласится на их требование. Пираты решили, что капитан ответил так с каким-то тайным умыслом, поэтому решили искать воду на Лаккадивских островах. Итак, отослав оставшихся членов команды на берег с угрозой, что капитан – последний человек, к которому они проявляют снисхождение, они направились прямо к островам и за три дня достигли их. Здесь, будучи извещены людьми с захваченных менчей, что дно между ними не держит якорей и ближайший подходящий остров – Мелинда, они послали на берег шлюпки выяснить, есть ли там вода и население. Вернувшиеся пираты порадовали, что на берегу обилие хорошей воды и много домов, брошенных мужчинами, которые с приближением кораблей бежали на соседние острова, оставив женщин и детей. Женщин пираты забрали по своему варварскому обычаю для удовлетворения похоти, а чтобы отомстить мужчинам, вырубили кокосовые деревья и подожгли несколько домов и церквей (вероятно, построенных португальцами, которые прежде останавливались здесь по пути в Индию).
Оставаясь на острове, они потеряли три или четыре якоря из-за каменистого дна и наконец вынуждены были уйти оттуда из-за сильнейшего шторма, бросив на берегу семьдесят человек, черных и белых, и большинство бочонков с водой. Десять дней спустя они вернулись к острову, погрузили воду и взяли на борт людей.
Провизии было чрезвычайно мало, и они решили посетить своих добрых друзей-голландцев в Кочине, которые, если верить разбойникам, всегда помогут «джентльменам удачи». Через три дня плавания они достигли траверза Телличери и захватили небольшое судно, принадлежавшее губернатору Адамсу. Шкипера судна Джона Тоука доставили на борт весьма пьяным, и он сообщил, что капитан Макрэ снаряжается в поход. Это повергло пиратов в ярость. Вспомнив о капитане Инглэнде, оставленном у Мадагаскара, они решили, что теперь всех шкиперов будут вздергивать на рее, – чтобы уменьшить число тех, кто решится их преследовать.
Оттуда они направились к Каликуту, на рейде которого попытались захватить большой мавританский корабль, но пушки, установленные на берегу, остановили их с одного залпа. Лэсинби, один из офицеров, служивших под началом капитана Макрэ, силой удержанный пиратами, находился под палубой, и капитан пиратов вместе с рулевым велели ему присматривать за гика-брасами, в надежде, что выстрел сразит его, прежде чем они дадут ему свободу, и допытывались, по какой причине его там до сих пор не было. Когда же он стал оправдываться, пообещали застрелить его.
На следующий день похода они поравнялись с голландским галиотом, направлявшимся в Каликут с грузом известняка. На него посадили капитана Тоука. Некоторые матросы просили высадить и Лэсинби, но тщетно, ибо, как заявили Тейлор и его сторонники, если они отпустят собаку, которая слышала их замыслы и решения, то этим расстроят тщательно обдуманные планы, особенно те, что касаются поисков поддержки у голландцев.
День спустя они прибыли к Кочину и здесь с рыбачьим каноэ послали письмо на берег. После полудня, дождавшись бриза со стороны моря, они встали на якорь на рейде, отсалютовав форту одиннадцатью залпами с каждого корабля и получив в ответ то же количество – предзнаменование радушного приема, который они здесь нашли. Ночью к ним подошла большая лодка, до отказа нагруженная свежей провизией и крепкими напитками, а с ней слуга некоего влиятельного горожанина по имени Джон Трампет. Он передал, что им надлежит немедленно сниматься с якоря и плыть дальше на юг, где их снабдят всем, что необходимо, от корабельных припасов до провизии.
Прошло совсем немного времени, как к борту пристало еще несколько каноэ с черными и белыми горожанами, которые без устали оказывали пиратам всяческие услуги во время стоянки. Джон Трампет доставил им вместительную шлюпку, груженную араком, а еще шестьдесят мешков сахара – подношение, вероятно, от губернатора и его дочери. Пираты же послали ему в ответ прекрасные настольные часы (украденные на корабле капитана Макрэ), а девушке большие золотые карманные часы – в знак того, что намерены щедро рассчитаться за услугу.
Когда все привезенное было на борту, они расплатились с Трампетом полностью, хотя товаров оказалось на шесть или семь тысяч фунтов стерлингов, а после проводили его троекратным «ура» и одиннадцатью пушечными залпами с каждого корабля и вдобавок пригоршнями бросали ему в шлюпку дукаты.
Ночью ветер был слабый, и с якоря сниматься не стали, и наутро Трампет разбудил их, доставив новую партию арака и ящики с тканями и готовым платьем. Также он прихватил с собой местного сборщика податей. В полдень, когда эти двое были еще на борту, пираты заметили на юге парус и, снявшись с якоря, пустились в погоню. Но тот был на выгодном для себя удалении от берега, поэтому успел пройти севернее и бросил якорь вблизи форта Кочин. Трампет и сборщик податей утверждали, что даже под самой крепостью можно будет взять пришельца на абордаж. Но когда пираты подошли на один или два кабельтова и были близко от берега, в форте выпалили из двух маленьких пушек. Ядра упали рядом с носом корабля, и они немедленно убрались с рейда, направились к югу и ночью бросили якорь на прежнем месте, где Джон Трампет, предлагая им еще немного задержаться, сообщил, что через несколько дней мимо должен пройти очень богатый корабль, которым командует брат генерал-губернатора Бомбея.
Этот губернатор – воплощение иностранной власти. Какие же унижения терпят подданные под началом правителя, который способен опуститься до такой низости, как сношения и торговля с пиратами ради обогащения! Такой человек не остановится перед несправедливостью, чтобы сколотить состояние. У него под рукой всегда есть сильный довод, и стоит ему захотеть, как он убедит вас, что обман и притеснение – это и есть закон.
