Постукивая ритмично пальцами и покачивая головой в такт, я почувствовал, что стало в десять раз легче. Вот для чего предназначалась Харпер. Я мог использовать ее в свои плохие и хорошие дни... в любой день, когда хотел и как вздумается.

Отец всегда говорил мне: «Никогда не трахай свою жену, как грязную шлюху. Для этого предназначены милые маленькие игрушки».

Если вы сломаете свою жену... ну, это был не тот человек, которого можно легко заменить. Игрушка, однако, была исправима, одноразова и заменяема.

Какой бы особенной ни была моя милая Харпер, она все же не стала исключением из правил. Однажды ее тело износится, киска и задница станут слишком знакомыми, огонек света в ее глазах погаснет.

Однажды.

Тогда мне придется двигаться дальше, ради Минни. А может, и нет. Я все еще очень хотел бы держать девушку рядом, пока ее тело не станет ничем, но Минни этого не поймет.

Отец знал; он понял.

Мать знала; она поняла.

Они потакали моим темным извращениям. Отец был тем, кто научил меня, как правильно добывать и держать у себя женщин, которых я хотел.

Иногда я думал, что скучаю по старому ублюдку.

Я должен был поблагодарить его и свою маму за мое воспитание. Если бы не они, то я бы никогда не стал тем, кто я есть.

Глава 13

Харпер

― Наши дни ―

Я опустила жалюзи и дважды проверила, что все четыре замка входной двери на месте.

У мамы была плохая привычка врываться прямо в мой дом без стука.

Я вышла из гостиной на кухню. Мой дом был открытой студией со спальней в стиле «лофт», которую я могла видеть отовсюду.

Я не любила замкнутые пространства. Ванная и мое логово были единственными исключениями. После того, как я мочилась и гадила в ведро, туалет стал святым Граалем. Другая комната хранила в себе мои секреты.

― Слезай, Тоби, ― отчитала я, стряхивая пухлого кота тигрового окраса со столешницы.

Он спрыгнул вниз, взглянув на меня своей отдохнувшей подлой сучьей мордой. Не обращая на него внимания, схватила размороженный ужин со стейком из «Солсбери» и направилась в логово, закрыв за собой дверь.

Комната выглядела достаточно неприметно. В углу был стол для моего «мака», черный футон (прим.: традиционная японская постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраца) у одной стены и журнальный столик с вазой с искусственными цветами на нем у другой.

Опустив пластиковый поднос, подошла к толстому холсту-бабочке, висящему на стене. Я сделала его сама, чтобы скрыть вещи, которые слишком легко найти.

Проведя пальцами по краю, я нашла почти невидимую защелку и нажала на нее, открывая холст, словно обложку книги. Я просмотрела содержимое: список мужских имен, которые начинались с «Д», висел в верхнем углу. Рядом висел еще один со всеми этими именами и адресами тех, что совпадали в этом районе. Большинство были вычеркнуты. Бутылочка одеколона «Cool water» стояла на выступе. Я никогда не забуду, как пахло от Д, но на всякий случай у меня было постоянное напоминание. Еще внутри было много и других вещей, в том числе листовка с изображением на ней моего лица и текст о награде. Мое старое лицо со знойным макияжем, длинными волосами и широкой улыбкой.

Иногда я смотрела на все, что накопила за последние несколько месяцев и чувствовала себя совершенно потерянной.

Затем я посмотрела на серебряный секундомер. Я все еще слышала, как он тикает даже в тишине. Это напомнило мне обет, который я дала себе.

Я бы нашла его.

Я никогда не хотела, чтобы другой человек проходил через то же, что и я, или любая другая девушка.

Это я должна была найти его, а не полиция. Правосудие, которое мы все заслужили, не было тем, что одобряла система. Тюрьма стала бы недостаточным наказанием. Быстрая смерть была слишком милосердной. Он заслужил пожинать все, что посеял.

Мир через месть.

Это было все, что мне нужно, чтобы продолжать двигаться. Ничто не могло остановить меня. Я хотела, чтобы он познал боль, как и я. Взяв часы, повертела их в руке. Ирония состояла в том, что единственный раз, когда я вернулась к этой куче обломков, они были наверху, сияя от попавшего на них света.

Это был обратный отсчет моей жизни и истинное начало конца моего пребывания в аду.

Глава 14

Харпер

― 1 год и 4 месяца ―

Время шло иначе без восхода и заката солнца.

Я пыталась следить за днями, отрывая маленькие кусочки бумаги от обертки мятных постилок, которые мне давали вместо зубной пасты, но, в конечном итоге, дни слились воедино.

Моя диета все еще состояла из двух бутылок воды, упаковки соленых крекеров и иногда вяленой говядины. Когда я была очень хорошей, то получала снэки Баглз и Рутбир. Теперь ненавидела и то, и другое.

Я потеряла достаточно веса, чтобы иметь возможность сосчитать ребра, если втягивала живот. Прислонившись к стене, я нажала на кнопку фонарика, начав водить им вокруг, и притворилась, что он все еще работает.

Вонь мочи и кала убивал рецепторы в носу при каждом вдохе. Он перебивал запах менструальной крови, стекавшей по моим ногам. Мне не давали прокладки или тампоны. Прошло много времени с тех пор, как я использовала их.

С нетерпением каждый раз ждала пять дней своего цикла, как благословение. Это давало мне уверенность, что я не носила в себе отродье Д.

Я поднимала свои колени вверх и вниз, задаваясь вопросом, появится ли он сегодня. Он был мне нужен. Сейчас я была готова. И продолжала ждать.

Я бы услышала его сразу же, как только он поворачивал ручку двери.

Мои чувства со временем изменились. Тишина заставила слышать все. Темнота заставила видеть все иначе. Иногда одиночество было самым худшим из трех чувств, потому что заставляло жаждать то, что я презирала.

Услышав тихий щелчок, я села прямо. Когда от деревянной двери последовал низкий стон, мое сердцебиение ускорилось. Вспыхнул яркий свет, а модельные туфли спускались по лестнице. Я выключила свой воображаемый фонарик и положила его на пол.

Прищурившись от смены освещения, я наблюдала, как силуэт Д появился в поле зрения.

― А вот и моя любимая девочка, ― усмехнулся он, открыв дверь камеры.

Я попыталась изобразить восторг, мне не терпелось начать приводить свой долгожданный план в действие. Я ничего не делала, кроме как сохраняла свою энергию и поступала так, чтобы получать кусочки его доверия, поэтому вокруг моей лодыжки больше не было цепи.

Став именно той, кем он хотел меня видеть ― лучшей маленькой игрушкой, которую он когда-либо мог попросить. Если он хотел, чтобы его член сосали, я высасывала его досуха. Когда ему было необходимо избавиться от своей неудовлетворенности при помощи моей киски, я занимала идеальную позу и позволяла полностью доминировать над собой.

Я перестала испытывать чувство жалости в отношении себя, когда он заставил меня кончить в третий раз. Трахаться ради свободы ― это небольшая цена, чтобы выбраться из этой дерьмовой дыры.

― Я принес тебе кое-что, ― он вошел в камеру и поднял пакет из «Венди».

― Все, что я хочу ― это ты, ― солгала я сквозь стиснутые зубы.

Бургер, который я учуяла в бумажном пакете, был в десять раз привлекательнее.

― Это хорошо, потому что ты съешь это холодным. Сегодня мы должны поторопиться. Я собираюсь на ужин, и Минни как всегда настаивает, чтобы я вернулся пораньше.

Я сочувственно кивнула, будто меня огорчала эта херня.

― Я бы никогда не заставила тебя делать то, чего ты не хочешь, ― сказала я, уставившись на свои колени.

Он подошел ближе и поднял голову за подбородок пальцами.

― Ты же знаешь, что значишь для меня больше, чем она, ― вздохнул он, поглаживая мою щеку.

Я посмотрела ему в глаза, закусив нижнюю губу. Он искренне верил, что я хочу, чтобы он бросил свою жену ради меня.