"7 августа. Каждый день вылетают самолеты-разведчики в Балтийское море и привозят нам снимки конвоев. Их много. Интенсивность движения судов значительно возросла. Больше того, поведение фашистов показывает, что они поняли нашу оплошность и вновь стали переходить одиночными транспортами без охранения, прижимаясь поближе к шведскому берегу. Значит, определили причину нашей бездеятельности и ушли за предел досягаемости.
Получилось невероятное. Из Ленинграда, за восемьсот километров, мы их доставали почти в центре Балтики. Теперь же, приблизившись на четыреста километров, потеряли такую возможность. Мы сидим. Враги плавают. А решения нет...
Ночуем теперь каждый раз в новом месте. Сразу же после ужина залезаем в грузовики. Борзов садится в кабину переднего - и выезжаем с аэродрома. По шоссе и проселкам петляем до темноты, заезжаем в деревню, располагаемся в школе или на сеновале, выставляем охрану и спим до рассвета".
О предполагаемом месте ночлега до приезда в деревню знают только три человека: подполковник Борзов, майоры Люкшин и Калашников. Маскировка хорошая, но восторга от этих поездок немного. Спасаясь от танков маршала Ротмистрова, по окрестностям Вильно разбежались тысячи фашистов. В лесах укрылись банды из полицаев и охранных отрядов "фронта литовских активистов". К деревням они пробираются почти каждую ночь.
Остановившись в деревне, находим какого-нибудь дедусю и спрашиваем:
- Бандиты давно у вас были?
А он отвечает спокойно:
- Они тут все время шатаются. И сегодня под вечер захаживали. Вы их спугнули, они и ушли.
- Сколько их было?
- Кто ж их считает? Может, десяток, а может, и больше.
- Оружие есть?
- А какие бандиты теперь без оружия? Автоматы, гранаты и пулеметы имеются.
Так и ночуем. Ставим четыре парных поста из радистов. Расстилаем регланы на сене. Кладем пистолеты под голову и засыпаем.
* * *
В шестнадцать часов воздушный разведчик доложил, что обнаружил конвой в составе четырех транспортов и шести кораблей охранения. Проанализировав полученные данные, подполковник Борзов удивленно пожал плечами:
- Неужто фашисты снова приблизили маршруты движения судов к восточному побережью Балтийского моря? Они же находятся в зоне досягаемости наших торпедоносцев.
- Наверное, обстановка не позволяет перебрасывать срочные грузы дальним путем. Поэтому и рискнули, - ответил начальник штаба майор Люкшин.
Через тридцать минут командующий ВВС КБФ поставил полку боевую задачу. Командир полка решил нанести удар по конвою противника группой из десяти самолетов, имея в ее составе шесть торпедоносцев и четыре "топмачтовика". В подразделение "топмачтовиков" он выделил пушечные "бостоны", экипажи которых упреждающими бомбоштурмовыми атаками по кораблям охранения должны обеспечить торпедоносцам прорыв к транспортам. От взлета до выхода в море нашу ударную группировку прикрывают восемнадцать истребителей во главе с командиром 21-го авиаполка подполковником П. И. Павловым.
Подполковник Борзов ведет машину над макушками деревьев, огибает возвышенности, буквально вжимается в лощины, впадины и овраги. От мощной воздушной струи под его самолетом колышутся густые ветвистые кроны и высокие волнистые травы. Я у него в левом пеленге. В правом - новый заместитель командира полка майор Василий Кузнецов. Правее, чуть сзади нас, - звено торпедоносцев капитана Смолькова. Левее - четверка "топмачтовиков" капитана Тарасова. (Способ топмачтового бомбометания появился во время войны в морской авиации. На максимальной скорости летчик снижает самолет до высоты корабельных мачт и бросает бомбы с горизонтального полета на расстоянии сто пятьдесят - двести пятьдесят метров. Ударившись о поверхность воды, бомбы рикошетируют, поднимаются на высоту трех - пяти метров и попадают в борт корабля.)
Фронт приближается. Под нами уже мелькают извилистые линии окопов и ходов сообщения. Бойцы, приподнявшись, машут нам касками.
У переднего края автоматы и пулеметы противника преграждают нам путь ливневыми потоками трасс.
- Огонь! - раздается в наушниках команда Борзова.
На всех самолетах появляются яркие вспышки. Огненный шквал накрывает окопы фашистов. Снаряды и пули вгрызаются в землю, сверкающим фейерверком рикошетируют вверх. Позиции врага мелькают под самолетом.
- Пронесло, - облегченно вздыхает Скляренко. - Только у капитана Тарасова, кажется, одного зацепили. В строю вижу три самолета.
Действительно, в строю у Степана Тарасова вместо четырех всего три машины. Отставшего не видно. Значит, кто-то получил повреждения, а может быть, даже сбит.
Истребители юркими парами бойко шныряют по сторонам, прикрывая нас сверху и сзади. Падение самолета они должны видеть и доложить. Но пока информация не поступила.
Впереди показалась береговая черта. Штилевая вода блестит под лучами низко склоненного солнца. Ленивые волны наката лижут желтый прибрежный песок.
- Искупаться бы, братцы, - мечтательно изрекает Скляренко. Разбежаться бы по песочку да в воду бу-у-лтых!..
- Не торопись разбегаться, Сережа, - говорит Иванов назидательным тоном. - Через сорок минут будет баня. Фрицы такого парку поддадут, снарядов не пожалеют!
Самолет подполковника Павлова проносится над машиной Борзова, делает боевой разворот и скрывается позади. Мы остаемся одни. Внизу - бескрайнее море. Вверху - бездонное небо. А между ними, распластав краснозвездные крылья, как журавлиная стая, - девятка торпедоносцев...
Подходим к району встречи с конвоем. Высота пятьсот метров. Воздух кристально чистый. Видимость - "миллион на миллион". Под нами - вода. Немного зеленоватая, она блестит словно зеркало. Кораблей пока нет. Неужели разведчик ошибся в координатах места?.. В наушниках голос Борзова:
- Наблюдение круговое. Будем искать до последнего грамма горючего.
Голос немного хрипит. Наверное, от волнения. Бензин уже на пределе. Еще на земле дальность и продолжительность полета рассчитывались с условием обязательного сбрасывания торпед. Иначе для возвращения в Вильно горючего нам не хватало. Так по кому же теперь их бросать? Если просто в морскую пучину - будет скандал. На аэродроме запаса торпед не имеется. Эшелоны для морских летчиков еще где-то движутся по железным дорогам.
В район прилетели мы точно. Даже если и уклонились километров на пять, пусть даже на десять, противник должен быть обнаружен. При такой прозрачности воздуха не только конвой, даже щепку за двадцать километров увидишь. Неужели ошибся разведчик?.. А может, конвой отвернул и ушел другим курсом?..
Маневр над предполагаемым районом встречи в несколько раз перекрыл те ошибки, которые мы могли допустить. Дольше оставаться нельзя. Бензина осталось в обрез, только для перелета за линию фронта. Борзов разворачивается курсом на берег.
- Торпед не бросать! Будем садиться на ближайшем армейском аэродроме, раздается его команда.
...Под нами снова мелькают поля, перелески, овраги, низины. Девятка мчится к линии фронта, выбрав кратчайшее расстояние. Солнце неумолимо катится вниз. Уже начинаются сумерки.
Над потемневшей землей самолеты врезаются в густую дымку. Видимость километр-полтора. В кабине пахнет удушливой гарью. Местами видны лесные пожары. Это верные признаки близости фронта. Скорей бы перемахнуть на свою территорию...
Слева виден громадный аэродром, густо заставленный краснозвездными самолетами. Их больше сотни - маленьких тупоносых Ла-5 и тонких, приземистых "пешек".
- Аэродром, - говорит Иванов. - Наши недавно его захватили. Самолетов-то сколько! Нужно и нам побыстрее садиться.
Слышу тревожный голос Борзова:
- Доложите остаток горючего и возможность полета до точки базирования.
- Мигает красная лампочка, - отвечает Тарасов. - До точки не хватит.
- Бензина достаточно. До точки хватит с избытком, - докладывает Смольков.
- Откуда такая разница? - удивляется командир. - Проверьте внимательно.
