В ноябре умер " дорогой Леонид Ильич" Брежнев. Тогда мы еще не догадывались, что с этой смертью "закончится эра великих побед", и мы со своими знаниями, амбициями и молодыми силами будем не нужны уже умеряющей стране, да и новой России тоже?! Тут я вспомнил удивительную встречу двух первокурсников, двух Маратов, тогда еще не знавших и друг друга, и собственной судьбы, которая уготовила им через двадцать лет еще одну встречу на… «Курске»! Буквально в одну из первых увольнительных я отправился позвонить маме в Магнитогорск по случаю поступления и начала учебы. Ожидая связи на Главном переговорном пункте, я встретил Марата с первого факультета по прозвищу «Пеле» из-за большой любви к футболу. С момента зачисления в училище виделись эпизодически, а поговорить как-то не получалось. И вот выдалась свободная минутка перемолвиться одним – двумя словами о первых впечатлениях, об учебе и службе. Он ждал связи с родным Ташкентом, от куда он был родом, и где его ждали мама и сестра. Это был такой же "солнечный человек",как солнечный Ташкент, всегда в радостном настроении и с улыбкой на светлом и красивом лице.

– "Ташкент! Ташкент! Вторая кабина!" – и почти сразу. – "Магнитогорск! Магнитогорск! Третья кабина!"

Переговорив с мамой и выйдя из кабины, я нос к носу столкнулся с высоким первокурсником-" фрунзенцем", который протянув для рукопожатия руку спросил:

– Ты с Магнитки? – и добавил, представившись, – Марат!

– Константин! – познакомился, пожимая протянутую руку я. Позже выяснилось, что мы жили на соседних улицах и учились в соседних школах, и нам нравились одни и те же красавицы – девушки?! А вот встретиться и познакомиться раньше как-то не представилось.

– Ты лучше набирай по автоматическому набор «пятнатчиками», Константин, – посоветовал мне мой новый приятель. – Так быстрее и ждать не надо!

– Но я не знаю городского кода!

– "Тридцать пять одиннадцать!" – на прощание сказал мой земляк. – Еще увидимся, друг!

И действительно мы встречались несколько раз. И при последней встрече уже лейтенантами! К сожалению, это не последняя потеря. В конце ноября восемьдесят второго умер мой папа. В моей памяти отец останется веселым и остроумным человеком! Жил легко и ушел тоже «легко», не кого не обременяя, во сне.

В самом начале перестройки случилось " великое культурное событие" в северной столице. Впервые в своей истории в Ленинград с единственным концертом приехал Королевский симфонический оркестр Би-Би-Си! И дирижировать им будет друг отца и наш земляк, а ныне ректор Ленинградской консерватории, дирижер Ленинградского симфонического оркестра, "заслуженный…", лауреат… премий и прочая, прочая… Одним словом это было очень круто! Не нужно объяснять, что творился настоящий аншлаг, и билетов, а тем более «пригласительных» просто не было! Казалось, что на концерт собрался весь огромный многомиллионный город, замерший в сладостном ожидании этого великого действа?! И мы с Юркой решились обратиться к ректору консерватории за «контрамарками». "Чем черт не шутит!" Терять нам было нечего, а вдруг повезет! Приехав в консерваторию, я зашел в приемную ректора и представившись, спросил секретаря:

– Не может ли товарищ ректор принять меня по личному вопросу?

Еще раз переспросив мою фамилию и имя, она вежливо попросила обождать и зашла в кабинет к шефу.

– Проходите пожалуйста!

Поблагодарив, я быстро юркнул в кабинет.

– Так значит ты Колин сын? – без предисловия спросил лауреат и сразу «огорошил». – А помнишь как ты мне на брюки нассал?!

– ?!

И засмеявшись собственной шутке и моему замешательству, уже весело добавил:

– Да ты наверное этого и не помнишь? Тебе наверное года два было, еще там у вас на Грязнова, в Магнитке! А знаешь, что это означает? – лукаво спросил он.

– Не-ет! – оторопел от неожиданности «коварного» вопроса и изумления "столь интимного и пикантного факта" моей биографии.

– А значит, что ты обязан пригласить меня на свою свадьбу! Не женился еще? – смеясь, спросил дирижер.

– Никак нет, – уже бодро ответил я.

– Вот и замечательно, вот и славно! – засмеялся земляк и друг отца. – Как Николай поживает? Как Надя? – он даже вспомнил имя моей мамы.

– Мама – нормально! Папы, к сожалению, уже нет!

– Да!? – печально вздохнул мой собеседник, но через мгновение улыбка снова заискрилась в его глазах. – А я ведь ему жизнью этой обязан!? Да-а…! – многозначительно сказал знаменитый музыкант и рассказал удивительную историю, которую я сейчас и поведаю Вам:

"– Итак, дело было в году, эдак, в тысяча девятьсот шестьдесят шестом–шестьдесят седьмом. Мы с капеллой приехали в Москву, на Всесоюзный конкурс художественной самодеятельности и на удивление всем, и прежде всего себе, стали лауреатами!? И как полагается по такому приятному поводу, решили это дело отметить! В «Национале»! Время в стране, скажем мягко, не совсем было сытое, а посему как были мы в концертных смокингах и лакированных штиблетах, так и "завалились втроем в ресторан – я, Коля и наш директор Эдинов (кстати, на доме в центре города, где жил директор капеллы, теперь весит мемориальная доска?!). Ну как положено, "хорошо сидим", отмечаем! Ресторан заполнен до отказа, кого только здесь нет?! И конечно кто-то из посетителей «заказал» драку! После непродолжительной, но достаточно массовой потасовки с " боем посуды и витрин", на пороге ресторана появились милиционеры, а на выходе – черные «воронки»! Ты сейчас такие и не встретишь?! А тогда они вызывали животный ужас! И естественно, что в эти "страшные машины" стали «грузить» без разбора всех подряд. Мол, в отделении разберемся!? А разбирались тогда, да впрочем и сейчас, очень сурово! Партком, профком, местком, райком, горком и прочие «комы». И вместо заслуженной похвалы нас бы ожидали позор и унижение "дома"… Подходит и к нам этакий бравый старшина-"малоросс" и приставив ладонь к козырьку, говорит:

– Проходим, товарищи, до машин!

– Позвольте! – неожиданно тут поднялся Коля и поправив атласную белую жилетку и черный смокинг, добавил, неожиданно для нас представившись старшине:

– Я – министр культуры Нагайбакской республики!

(Здесь мне следует привести краткую историко-географическую справку: Нагайбаки – крещеные татары, сосланные на Урал после подавления пугачевского восстания Екатериной Второй. Они участвовали во всех войнах, которые вела Россия на протяжении последних двухсот лет, и в честь своих побед называли села. Здесь есть Варна, Кассиль и даже… Париж! "Столицей Нагайбакской республики" является село Фершампенуаз. Нагайбаки сохранили свой жизненный уклад, обычаи, традиции, обряды, песни и танцы, которые отец очень хорошо знал и изучил)

Исходя из сложившихся советских стереотипов по-видимому старшина именно так себе министров представлял и поэтому немного смутившись при виде "живого министра" заикаясь от волнения добавил:

– Извините, товарищи, не признавши! Сидите пожалуйста, отдыхайте! Мы тут мигом сейчас разберемся! "Когда мы вышли из опустевшего ресторана и пошли в гостиницу, «разогнутся» не могли от хохота. Вот такая история со счастливым концом. – Закончил свой рассказ знаменитый дирижер."

– А ты что хотел-то, Константин? – спросил ректор консерватории по-совместительству.

– Да очень хотелось бы попасть на этот замечательный концерт.

– Ноу проблем! Вот тебе контрамарка на двоих, если с подружкой придешь, познакомишь?

– Нет, с лучшим другом!

– По всей видимости, любовь к музыке у вас, Кудревых, в крови!

На том и расстались, но это было позже, а пока вернемся снова в начало восемьдесят третьего. Первый Новый Год вдали от дома. Студенческий городок, женское общежитие, жаркие поцелуи и страстные объятия, " обещания вечной любви" и " любви до гробовой доски"! Потом была первая сессия, которую едва не «завалил». Сказалась недисциплинированность и огромное количество нарядов "вне очереди". Нужно сказать, что «пара» автоматически лишает курсанта каникулярного отпуска, принуждая не только "пересдать хвост", но и выполнять все хозяйственные и служебные обязанности в Училище, пока другие курсанты отдыхают. У нас в «водолазном» классе учился одессит Женька, который бывал в родном городе только летом и ровно на половину отпуска в течении двух с половиной лет учебы. Если курсант не мог пересдать вовремя «хвосты», отъезжал к новому месту службы на Северный флот. Но хорошо все то, что хорошо кончается! И вот я уже лечу в лайнере к маме домой. Рядом со мной в самолете оказался «пятак» с ВВМУРЭ им. Попова. Оказалось, что тоже земляк. правда из новых микрорайонов-новостроек. И здесь снова нужно дать читателю краткую рекламно-историческую справку по вопросу: "Что было первое, яйцо или курица?" «Курицей» или первоосновой для командных морских училищ в России и Советском Союзе была Навигатцкая Школа, затем Морской корпус, а в советское время училище им. Фрунзе. А для инженерных же "альма – матерью" была и остается сначала Инженерное морское императора Николая Первого, а затем наша знаменитая «Дзержинка». Посему и Высшее Военно – морское училище радиоэлектроники имени изобретателя этого самого радио Попова было «дочкой», "отпочкованной" от нашего второго факультета. Тем более, что и сам Попов сделал свое изобретение в стенах и будучи преподавателем нашего училища. Земляк поведал мне о своих ближайших планах, как в последствии оказалось принять в них участие пришлось и мне. По приезду домой оказался на свадьбе моего двоюродного брата Александра, с которым еще пацанами сдружились и почти всегда вместе отдыхали или отмечали семейные праздники. Свадьба оказалась студенческой и молодежной. Сашина невеста была моей ровесницей, жених же был на три года старше. А посему у студентов разных возрастов и курсов как-то не «клеилось». Так что если б не дружок жениха Петруха? После знаменитой свадьбы старшей сестры Галины, о которой можно не только написать книгу, но и снять целый полнометражный фильм-комедию, осталось пару бидонов отличного «первача» двойной перегонки "яки слеза божья". Дабы как-то «взбодрить» публику, мы разлили в освободившуюся из-под водки тару налить самогонку. Эффект, я должен отметить, был потрясающим! Свадьба явно повеселела! Курсантские же свадьбы изначально хорошо подготовлены и умело режиссированы, а посему более веселые и успешные. О чем собственно я и поведаю несколько позже.