- Вот так. - Показав ему язык я хрустнул передачей. - Содись в трактор, там тоже тепло. До утра посидишь, а потом можешь забрать свою судорогу. Я оставлю её возле церкви в левом проулке. Ключи от зажигания будут лежать под поликом с правой стороны. Слезай, дядя. - Отпуская сцепление заржал я.
- Козел... - Все ещё цепляясь за ручку возмутился он. Козел...там...Козел...
- А за козла ты мне ответишь. - Стряхивая его на дорогу от души укатился я. - Ну Верон, считай, что твой детородный агрегат спасен. Кстати, а у тебя есть дети?
- А ты что, так ничего и не понял? - Скривилась она то ли от боли, то ли от презрения к моей безграмотности. - Нет, Костя, детей у меня нет и не предвидется.
- Значит плохо вы со своим мужем старались.
- У меня и мужа - то нет.
- А куда ж ты его дела?
- Тебе нет никакого дела. Езжай, ради Бога, быстрей.
- Потерпи, уже недалеко. Где ты живешь, я отвезу тебя прямо до дома.
- Домой не надо. Отвези в больницу и не забудь завтра с утра забрать из машины мои документы и фотографии. Фотографии лежат в бардачке, а все остальное в моей дамской сумочке. Попробуй их вызволить, может быть они ещё мне пригодяться.
В десять часов, уже совсем кислую, я подвез её к больнице. На территорию меня не пустили, а терять время она не захотела. Выбравшись из машины она упала прямо в руки охранника. Тот не растерялся, погрузил её в свою машину отвез в отделение скорой помощи. Вернувшись назад он вернул мне куртку, назвал номер телефона и велел позвонить через пару часов.
Если бы я предложил ему чаевые, то он бы неприменно обиделся. Впрочем, чаевых у меня не было. И поэтому я ограничился только тем, что стрельнул у него сигаретку, прикурил, поблагодарил и уехал.
Поздним вечером раъезжать по городу на тяжелой машине, к тому же угнанной, без прав, да ещё без штанов, занятие крайне рискованное. Но в половине одиннадцатого приходить к жене с обнаженным членом - это уже не риск, а заведомое самоубийство.
Конечно все это не смертельно, можно поехать к какому - нибудь товарищу, например к Ухову, на время одолжить у него штаны и подштанники и с самым независимым видом заявиться домой. Однако и тут появлюются свои трудности. Во-первых, по дороге к Ухову ЗИЛ может остановить какой - нибудь скучающий ебэдэдэшник, во - вторых, Уховской бабе может не понравится ночное появление голого визитера, в-третьих, Милка может спросить, почему на мне чужие штаны, а в четвертых, сверкать по улицам и подъездам голой задницей просто неприлично.
Так толком ничего и не придумав я загнал грузовик во двор и заглушив двигатель уставился на окна. Во двор выходило три наших окна, кухонное, полковничье и окно общей комнаты. В данное время все они были ярко освещены. Балконная дверь Милкиной спальни выходила на улицу и что там твориться я видеть не мог.
Проклиная наш уклад, по которому мы ложились спать не раньше двенадцати, я содрал с сиденья чехол и сделал из него то ли набедренную повязку, то ли шотландскую юбку. Выдернув из куртки шнурок я накрепко им подпоясался. Получилось не то чтобы от Кардена, но вполне приемлемо и со вкусом.
Теперь мне оставалось только ждать, ждать двенадцати часов, когда мои домочадцы наконец - то улягутся и заснут безмятежным сном. Откинувшись на сиденье я закрыл глаза и мысленно прокрутил все кадры сегодняшнего дня стараясь понять откуда и с какой стороны по мою душу были засланы киллеры. Ничего, ни единого проблеска. Как в случае со Свиньевым их могла прислать Елена Батурина, и это могли быть товарищи, взятых под стражу, Бочкова и Дорошенко. Но оснований делать какие-то выводы в ту или иную сторону у меня не было. У меня вообще ничего не было за исключением самих убийц и эфемерной клички их работодателя. Топор - это все чем я на сегодняшний час располагал, но почему - то этот Топор не давал мне покоя больше самих исполнителей. Чем больше я думал, тем острее становилось убеждение, что я его знаю. Нет, не верно, не знаю, но каким-то образом я уже с ним встречался или хотел встретиться.
Неожиданно и резко о кузов что-то стукнуло и в ту же секунду погасло кухонное окно. Хмыкнув от этого совпадения я посмотрел на часы и присвистнул. Стрелки показывали полночь, а полковник с дочуркой все никак не могли успокоиться.
- Чертова семейка. - Тихо ругнулся я. - Сами не спят и другим не дают!
Словно услышав мои пожелания почернело окно большой комнаты, а немного погодя и кабинет тестя наступил покой. Подождав ещё четверть часа я огляделся по сторонам, воровато открыл дверцу и высунул голову.
От душераздирающего вопля мои барабанные перепонки чуть не лопнули. Дернувшись я стукнулся затылком о стойку кабины и подумал, что схожу с ума. Тет-а-тет, прямо мне в рожу смотрели квадратные глаза козла, а его паскудная борода уже залезла мне в рот. Отгоняя наваждение я плюнул в его наглые, разлетистые ноздри и захлопнул дверь. Переведя дух я всерьез задумался о количестве выпиваемого спиртного. Повторный крик припечатал меня к месту. Не решаясь вновь столкнуться с ним лицом к лицу я взлянул в зеркало и теперь все мои страхи рассеялись. Наконец - то до меня в полной мере дошли слова несчастного шофера: "Козел... Там... Козел...". Оказывается они относились не ко мне, а к его бортовому пассажиру.
Засмеявшись легко и свободно я вылез из кабины и заглянул ему в рожу. Он сбычился и хотел было меня боднуть, но я во время отпрянул, а тугая веревка здорово стесняла его движения.
Времени, чтобы играть с забавным животным у меня не было и потому показав ему козу я приготовив ключи опрометью бросился в подъезд, но на первой же ступеньке меня остановил его блеяние больше похожее на ржание удалого жеребца.
Первой моей мыслью было оставить его в кузове, а самому поскорее бежать домой, мол ничего не знаю, ничего не ведаю, но второй его вопль заставил меня задуматься. Этак он перебудит всех соседей, те сообщат в милицию, она приедет и увидит угнанный ЗИЛ. Дальнейшее представить не трудно...
Матеря по чем свет зря весь его козлинный род я залез в кузов, отвязал животнное и выкинул вон, обрекая его тем самым на мучительную смерть в зубах бездомных собак или под ножом бродячих бомжей.
Эта сволочь догнала меня уже в лифте в момент закрытия дверей. Доставив его до второго этажа я пинками выдворил его из кабины. Не успел я заскочить в лифт как он поднял такую истерику, что из ближайшей квартиры выглянула моя хорошая знакомая. Вызванный сверху лифт закрылся перед самым моим носом.
- Костя!? - Вылупила она ничего не понимающие глаза. - Ты что тут делаешь?.. Господи!.. Что у тебя на ногах... Козел!.. У тебя руки в крови... какой запах... Откуда такая вонь...Откуда козел?.. Почему ты без брюк?..
- Иди спать. На прогулку я его выводил. - Устремляясь в верх по лестнице закрыл я все вопросы. - Сама свою Жучку на день по два раза выводишь, а козла нельзя?
За пять минут общения с ним я возненавидел всех овец, баранов, архаров и муфлонов, в общем весь их козлинный род. А кроме своего паскудного характера он смердил как десять тонн гнющей рыбы. Я готов был его убить, разодрать спустить с четвертого этажа или перерезать горло тупым ножом. Однако не смотря на мое отрицательное к нему отношение он не отходил от меня ни на шаг, подобно верной и преданной собаке он шаг за шагом проводил меня до самой квартиры.
Больше это безобразие я терпеть не мог. Заманив зверюгу на пролет ниже я наканул на его рога шнурок и накрепко привязал его к перилам. Возмущенный такой несправедливостью он заорал и забил копытом, но я в это время уже входил в квартиру.
В полной темноте, стараясь не опрокинуть очередную Милкину вазу, я прокрался к ванной комнате и возздав хвалу Николаю Угоднику, уже собирался в неё проскользнуть. Щелчок шпингалета, как пистолетный выстрел заставил меня замереть на месте.
Подтягивая свои необъятные трусы из сортира выполз полковник. Распахнув рот он несколько секунд молча взирал на колоритную фигуру чучела с трудом узнавая в ней своего любимого зятя.
