Тяжелейшие ранения скрывала эта куртка, потому что вдоль и поперёк была исчерчена звериными клыками и когтями. Пятна крови проступали то тут, то там.

Старичок отдёрнул края куртки, расстегнул телогрейку, подтянул вверх свитер, а затем одну и вторую рубашки.

Свитер был почти одного тона – красного.

Рубашки были мокрые как половые тряпки.

Доктор снял всё, что мог быстро снять и позволил охотникам взглянуть на раны своего товарища.

Чудовищные силуэты укусов в виде отметин зубов, рваные раны от острых когтей, россыпь глубоких чернеющих дыр от клыков. Все виды ран перекрещивали друг друга и с друг другом сливались, превращая живот охотника в одно большое месиво.

Напали на него, видимо, совсем недавно, но раз уж товарищи успели донести, значит не так далеко от Города это произошло.

Кровь продолжала беззвучно сочиться из ран, но эти раны уже никогда не станут шрамами. Раны превращаются в шрамы только на телах живых людей.

– Бе… б… – Глаза раненого закатились куда-то кверху, тело скрючилось в неистовой агонии, но с места не шелохнулось. Из дыры, где предположительно должен быть у человека рот, у него сочилась пузырями кровь, которая создавала из его рта непонятное нечто. – Бе… бе…

– Извините, сынки, ничем помочь не могу. Труп, – развёл руки старик, с трудом поднимаясь с колен.

– Да я тебя… да ты… – Один из них грубо схватил его за халат, прижал к стене. Доктор только сейчас заметил, что у обоих пришедших руки были по локоть в крови, тащили с надеждой. Теперь и по халату доктора размазалась эта вездесущая кровь.

Второй товарищ вступился за бедного старика, вклинился между ними и попытался разнять:

– Тише, тише, оставь его.

– Да я его… Его же ещё можно спасти!

– Да нельзя, нельзя уже! Уходим, – тужился второй охотник, пытаясь предотвратить драку, которая могла закончиться для первого ссылкой на Чернуху.

Тут же подоспели медсёстры и санитарки – они умеючи вклинились и разняли их.

Несчастной паре охотников пришлось удалиться, а врач, как только они ушли, отряхнулся и заговорил вслух самому себе:

– Спасти то можно, но не очень то и нужно, – он вздёрнул палец кверху. – Галя, готовь операционную. У этого похоже пара органов целые. Пересадим.

Седой старик в теперь уже окровавленном халате бросил последний взгляд на ещё живого охотника, тот продолжал закатывать глаза куда-то в бок и вверх, выгибался так, что касался подложенных под него досок лишь макушкой и пятками. Ещё пара мгновений и глаза раненого напузырились на манер пузырей изо рта.

Совсем рядом, на больничной койке, из под которой вытащили ветхие доски, смирно лежал больной. Он был слишком молод и слишком здоров, чтобы быть тут, но он тут был, видел всё происходящее и свирепо хмурился.

В конце зала кто-то рыдал в предсмертной агонии.

Мужчина с цингой и гнойной ангиной хныкал молча.

И снова доктор прохаживался меж рядов кроватей. Где-то койки были навалены целыми гроздьями, медсёстры обхаживали там больных с трудом, где-то они шли плотными рядами.

Холод очень сильно подрывает иммунитет человека, тем более такой неистовый и беспощадный. Если бы в больницы отправляли каждого, у кого пошли сопли или отвалился зуб, то на работах бы сейчас оставалось человека два с половиной от силы. И то, лишь окружение Капитана, которое получало достаточное количество еды и еды нужной, такой, при которой дёсны не подвергались коррозии и не рыхлились точно крошеный хлеб.

Седой мужичок устало повёл глазами, оглянул сначала одного, потом второго. У входа по прежнему валялись окровавленные доски.

Докторишка подошёл и, ссутулившись, подцепил их пальцами, подумал куда бы их деть.

Кровать, из под которой он их и достал, местом ему для схрона показалась отличным и в силу надёжным.

Он сунул их туда, где они покоились пару часов назад. Старик крякнул, поднялся и присел на край этой кровати.

Больного, который здесь находился ещё с самого утра, он заметил только сейчас.

Это был молодой парень лет двадцати-двадцати пяти. Его серое пальто и кепка бездыханно повисли на крючке подле него.

Выглядел он на удивление здоровым. Такие сюда попадали редко.

Доктор никак не мог понять, где он его видел, но где-то точно.

Внезапно он заговорил, глядя доктору прямо в глаза:

– Зачем вы его так?

– Кого, голубчик? – Не пытаясь изобразить удивления, а действительно удивляясь спросил старик.

Парень не ответил, лишь встревоженно стрельнул глазами на засохшую кровавую лужу у входа.

– А-а. Ну, как тебе сказать. Спасти его было уже невозможно, так что вот такохонько вышло, – мужчина пожал плечами, поправил очки.

Больные всех возрастов и любого пола, размещённые в больничном пункте номер пять, тужились от боли, сморкались и давились кашлем. Все эти звуки сплетались между собой точно пшеничные колоски, их какофония врезалась в уши и давила изнутри каждого находящегося здесь человека. Оказавшись среди полчищ больных, человек, даже будучи здоровым, рисковал заболеть не только телом, но и душой.

– Вы ведь могли его спасти, – проговорил тот же самый больной.

– Мог, – сказал доктор. – Но не захотел. Он был охотником, а охотники гибнут как мухи. Ещё месяц назад такого не было, но сейчас ко мне почти каждый день тащат то одного, то другого охотничка. Зверьё взбунтовалось, линии и дуги охотничьих угодий были нарушены, поменяны местами и перемешаны так, что не разберёшь, где и что – волки рвутся куда-то и от чего-то, а мы стоим на их пути. Сейчас никакие исследовательские группы не пускают из Города, а те, что уже ушли на пустоши, рискуют никогда не вернуться. Стоит ли мне спасать жизнь ему, делая его обузой для всего Города, чтобы он точно так же как и все вы лежал тут, стонал и просил супа? Стоит ли мне давать ему очередной шанс, если он возьмёт этот шанс в руки и точно также пойдёт и снова на кого-нибудь напорется?

Губы парня надулись, а глаз задёргался, он рассвирепел и перешёл на крик:

– Да кто ты такой, чтобы решать кому жить, а кому умереть? Он не идёт на охоту, его туда посылают, посылают, чтобы прокормить таких вот уродов как ты!

– Уродов? – Мужчина в халате поудобнее устроился на койке, предчувствуя интересный разговор, и поправил очки. Я вообще-то всех, и тебя в том числе, лечу. А кому-то из вас может не хватать печени или ещё какого органа, необходимого для жизни. Вот я взял и вынул из него то, что нужно одному из вас. И не жалею!

– Его можно было спасти. Так нельзя, – парень отвернул голову и посмотрел куда-то в сторону, скрывая своё лицо в тени, но продолжил давить.