Когда-то Жуковский, вопрошая: "Кто есть поэт?", отвечал: "Искусный лжец. Ему и слава, и венец". Затем в русскую литературу пришел поэт-пророк Пушкин, жгущий глаголом сердца людей, за ним - мятежный Лермонтов, а чуть позднее призывно зазвучал голос некрасовской музы:
Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая - "страдания народа"
И что поэзия забыть ее должна,
Не верьте, юноши! Не стареет она.
"Не верьте, юноши!" - писал Некрасов. И молодой рязанский поэт не поверил. Он начинает все больше осознавать, что для поэта недостаточно только "ловить сердцем тень былого" и слушать "душевный шум". В этом еще раз убеждаешься, читая одно из писем Есенина к Панфилову, относящееся к 1913 году: "Благослови меня, мой друг, на благородный труд. Хочу писать "Пророка", в котором буду клеймить позором слепую, увязшую в пороках толпу. Если в твоей душе хранятся еще помимо какие мысли, то прошу тебя дай мне их, как для необходимого материала. Укажи, каким путем идти, чтобы не зачернить себя в этом греховном сонме. Отныне даю тебе клятву, буду следовать своему "Поэту". Пусть меня ждут унижения, презрения и ссылки. Я буду тверд, как будет мой пророк, выпивающий бокал, полный яда, за святую правду с сознанием благородного подвига".
* * *
В клепиковские годы Есенин написал много лирических стихотворений и первую свою поэму - "Сказание о Евпатии Коловрате...". Часть стихов тех лет не дошла до нас. Некоторые, очевидно, поэт переработал, другие же уничтожил. Однако ряд стихотворений 1910 - 1912 годов Есенин опубликовал в 1914 - 1915 годах, как только начал печататься в московских и петербургских журналах. При этом отдельные ранние стихи ("Выткался на озере алый свет зари...", "Поет зима - аукает...") перепечатывались по нескольку раз. Подготовляя свой первый сборник "Радуница", Есенин включил в него восемь стихотворений клепиковского периода.
Все же далеко не все произведения этих лет были напечатаны при жизни поэта. Из отроческих стихов Есенин лишь немногие включал в свои книги. Так, например, он не стал печатать те стихи, которые в свое время передал Е. М. Хитрову. Последний рассказывает, что, когда Есенин "учился, он носил мне много своих стихотворений. Они все были написаны на отдельных листках. Но перед окончанием курса его учения в нашей школе я, как бы предчувствуя особую значимость его творений и не доверяя сохранности отдельных листков, просил его написать для меня отдельный сборничек своих стихов на тетради. Он мне принес одну тетрадь с четырьмя стихотворениями. Я сказал, что этого мало. Тогда он принес мне еще тетрадь с пятью стихотворениями. Эти две тетради у меня и остались в целости".
Еще две ученические тетради с пятнадцатью ранними стихами Есенина, относящимися к 1910 - 1912 гг., долгое время хранились у М. Д. Ильиной. Ее брат - Сергей Ильин был знаком с юным поэтом. Эти стихотворения были опубликованы в 1966-1967 гг.
Вскоре после смерти Есенина были напечатаны стихотворения "Моя жизнь" и "Что прошло - не вернуть", автографы которых находились в одной из хитровских тетрадей. Остальные стихи были опубликованы только в последние годы. Долгое время оставались неопубликованными и другие забытые произведения тех лет ("Поэт", "Тяжело и прискорбно мне видеть"), В настоящее время известно более 60 стихотворений Есенина, относящихся к 1910 - 1912 годам. Вместе со "Сказанием о Евпатии Коловрате..." эти стихотворения могли бы составить сборник, несколько больший по объему, чем "Радуница", в первом издании которой было 33 стихотворения.
Но важно не только количество. Хотя, конечно, и это имеет значение. Куда более существенна другая сторона. Теперь, когда наше представление о творчестве поэта в клепиковский период его жизни значительно обогатилось и расширилось, появляется необходимость внести серьезные уточнения в те оценки ранней поэзии Есенина, которые давались в прошлом. Принято считать, что в ранних стихах Есенина много места занимают мотивы и образы, почерпнутые поэтом из религиозных книг и навеянные церковно-христианскими представлениями. Это утверждение едва ли справедливо по отношению к стихам клепиковского периода. Только в нескольких стихотворениях этих лет ("Калики", "Задымился вечер...", "Дымом половодье...") мы сталкиваемся с церковной лексикой и образами. Но и в этих стихотворениях возникают реальные картины деревенского быта.
Гонимые кто нуждой и недородом, кто надеждой исцелиться в "святых" местах от тяжелого недуга, брели из конца в конец Руси, по ее большакам и проселкам, бедные странники, богомольцы, бродяги-монахи и нищие. Много их видела и рязанская земля.
Есенин позднее вспоминал, что, когда он жил в доме деда, бабка собирала "всех увечных, которые поют по русским селам духовные стихи от "Лазаря" до "Миколы". О незавидной судьбе этих нищих странников и рассказывается в стихотворении "Калики", причем у Есенина нет и грана религиозного преклонения перед святостью калик. Он сочувствует их незавидной судьбе, но духовные стихи и песни калик не вызывают особых восторгов в его сердце:
Проходили калики деревнями,
Выпивали под окнами квасу,
У церквей пред затворами древними
Поклонялись пречистому Спасу.
Пробиралися странники по полю,
Пели стих о сладчайшем Исусе.
Мимо клячи с поклажею топали,
Подпевали горластые гуси.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Вынимали калики поспешливо
Для коров сбереженные крохи.
И кричали пастушки насмешливо:
"Девки, в пляску! Идут скоморохи!"
Такие выражения, как "клячи... топали", "ковыляли убогие по стаду", "говорили страдальные речи", "подпевали горластые гуси", "идут скоморохи" и т. п., придавали стихам ироническую окраску. Какая уж тут "святость"!
К этому времени относится и стихотворение "Дымом половодье...". Здесь у лирического героя настроение умиротворенности, желание помолиться "украдкой" возникает вовсе не в храме божьем, а у алтаря природы:
Дымом половодье
Заливало ил.
