Литмир - Электронная Библиотека

«Помнить – значит вновь переживать, – говаривал Митчем. – Забывать – значит освобождаться». Если бы Зак был осторожным, он бы получше спрятал фотографию, но видеть ее просыпаясь было едва ли не единственным приятным моментом пробуждения в Уэйкфилдском поместье.

Сунув крошечную рамку в сумку, Зак застегнул ее на молнию и, перекинув через плечо, в очередной раз вздрогнул от боли.

Он выскользнул в пустой коридор. У него был большой опыт побегов из поместья со времен, когда он, за бешеные деньги, арендовал квартиры на пару суток и устраивал там вечеринки с непременным участием своих ближайших друзей – Маркуса, Бобби и Вайолет. Зак спустился на первый этаж и незамеченным вышел через вход для прислуги. Проходя мимо модных машин Митчема, он споткнулся и выпрямился, почувствовав необъяснимую усталость в ногах, словно пробирался по колено в вязком болоте.

Зак шел дальше, пока его не остановила картина у ворот. Он быстро нырнул в тень при виде двух незнакомых охранников, которые там дежурили. В прошлом Митчем нанимал одного или двух телохранителей – в числе постоянно изменяющегося штата прислуги, садовников и поваров. Но настоящих вооруженных охранников у ворот Зак видел впервые. Он был раздосадован своим удивлением. Дядю он хорошо знал как садиста и опасного человека. Да, у него не всегда были вооруженные охранники, но у него также не было и лаборатории в подвале, и причастности к незаконному похищению генов. Зак даже предположить не мог, на какое коварство способен сейчас Митчем.

Оглядевшись, он обнаружил участок ограды, который невозможно было увидеть из дома. От охранников его заслонял густой кустарник и буйно разросшиеся вьющиеся растения.

Зак замер: наверху ограды торчал ряд шипов, чего раньше не было. Парень выругался – ему придется как-то перебираться через них.

Кряхтя, Зак схватил толстую лиану и подтянулся. Уперся в стену ногой, несмотря на боль в предательски задрожавшем правом бедре. Зак нахмурился и ухватился за лиану повыше. Он чувствовал, как вибрируют его уставшие мышцы, когда изо всех сил пытался поднять собственный вес.

Зак потянулся дальше, остановился, чтобы отдышаться, а затем повторил все снова. Ладони покрылись потом и от этого немного скользили. Толстые грубые ветви лиан оставляли на коже грязь.

Зак двигался вверх, но, когда поднял глаза, перед ним был еще долгий путь. Верх ограды, казалось, отодвигался, как горизонт. Он простирался над ним на какой-то головокружительной высоте, как будто Зак смотрел на небоскреб, грозящий обрушиться на него.

Эдак вся затея теряла смысл. Почему так сложно? Его глаза закрылись, он усилием воли снова широко раскрыл их. Почему же собственное тело его подводит? Действие успокоительных и снотворных средств никогда не ощущалось так долго. Зак так устал, что ему казалось, он тонет; он готов был прислониться головой к стене и немного вздремнуть.

Сопротивляясь сну, склеивавшему веки, Зак отчаянно вцепился в лианы. Внезапно те куда-то исчезли. Сон так неодолимо сковывал его, что Зак уже не мог бороться. Он отпустил руки.

И упал. Вниз, вниз, вниз, в черную пропасть.

* * *

Зак сидел на диване в салоне, прилегающем к столовой. Он сжал и разжал кулаки, задаваясь вопросом, что пошло не так. Почему он отпустил ветви? Зак оценил повреждение: левая лодыжка болела гораздо больше, чем ранее, возможно, он ее вывихнул. Одежда была в грязи. Вместо того чтобы перелезть через стену, он упал с нее, без всякой причины отпустив руки.

Он что… уснул? Как это могло случиться? Он проснулся в гостиной. Под ним было подстелено одеяло, чтобы он не испачкал диван в стиле барокко. Где его сумка? Зак запаниковал, вспомнив о фотографии матери.

Он услышал тихий перезвон столового серебра и фарфора из соседней комнаты. Оттуда доносился аромат жареного мяса. Желудок свело от голода. Разве он не ел недавно? Нет, на улице была ночь; со времени обеда миновали часы. Он… упал со стены, а затем потерял сознание? И проснулся несколько часов спустя?

Он недоверчиво покачал головой. Голодный приступ сопровождался тошнотой, от которой Зак скорчился. Он неохотно поднялся и направился в столовую. Та была освещена тусклым светом люстры и дюжины мерцающих свечей, капавших воском на серебряные подсвечники.

Митчем разрезал большой кусок мяса на изящной фарфоровой тарелке. Стейк с кровью был скорее сырым, чем жареным.

Дядя жестом пригласил Зака занять место напротив него. Ярость охватила племянника, как всегда, когда он видел стоическое, неестественное спокойствие Митчема. Тот стал бы отличным секретным агентом. У него было ноль эмоций. Он состоял из чистейшей силы воли и самоконтроля.

Как только Зак сел напротив дяди, его охватило отчетливое ощущение дежавю. Все это уже повторялось многократно, оставаясь совершенно абсурдным. Ничто в этом доме никогда не имело смысла, но в нем сохранялись свои правила. Свои собственные нездоровые повторяющиеся танец и ритм. Льет ли дождь, сияет ли солнце, жизнь или смерть, ужин всегда будет подан в семь часов.

Когда мать Зака умерла, его просто бесило, что горничная продолжает подавать ему еду в то же время, что и раньше. Это оскорбляло его горе – то, что жизнь проходит точно так же гладко, тем временем как часть его самого ушла безвозвратно.

В конце концов, размеренная рутина поместья сломала его; после того как он отправлял свой ужин обратно на кухню в течение целого месяца, Зак поддался внушительному ритму поместья и собственному голоду. Но не в этот раз. Он не позволит им снова сломить его.

Он оттолкнул тарелку.

– Как долго я был в отключке?

– Весь день, – отозвался Митчем. – Ты собираешься сделать еще много попыток побега? Если да, я должен предупредить охранников. Присмотр за тобой, на самом деле, не входит их обязанности.

– Как долго ты намерен держать меня в плену? – спросил устало Зак.

– Сколько потребуется.

– Ладно. Тогда я сделаю столько попыток, сколько потребуется.

– Убегая, ты ничего не выиграешь.

– Я ничего не получаю от пребывания здесь.

– Я скажу тебе, где Ника, – предложил дядя.

Зак закатил глаза. Не в правилах Митчема в чем бы то ни было уступать.

– Чего же ты хочешь за такую-то щедрость?

– Всего лишь твоего сотрудничества.

Зак фыркнул. За формулировкой «сотрудничество» может скрываться все что угодно. Но потом он подумал о Нике, о том, как она ему доверяла. Как она смотрела на него. Его решимость вспыхнула, как восковые свечи на столе.

– Я буду сотрудничать, – каркнул он хрипло.

Проклятое горло снова сжалось. Это была ложь, но, возможно, та, которая купит ему информацию. Ему нужно что-то конкретное, чтобы предложить газетчикам.

– Замечательно. Охрана! – позвал Митчем, обернувшись к двери.

Охранник заглянул в комнату. Зак не переставал удивляться. Охранники материализуются в столовой? Сколько их нанял дядя? Отчего вдруг он стал так остро нуждаться в защите?

– Приведи нашу гостью, – приказал Митчем.

Охранник кивнул и исчез. Через минуту он вернулся с маленькой женщиной. Она была в сарафане, руки сложены на животе. Ей было за сорок: «гусиные лапки» у глаз, проседь в волосах.

Она застенчиво улыбнулась Заку – как будто ждала от него одобрения.

Пока Зак смотрел на нее, гостья пересекла столовую и села за стол между ними.

– Это Кэтрин, – представил ее Митчем.

– Привет, рада познакомиться, – сказала Кэтрин.

Ее голос прозвучал как шепот в сравнении с сильным голосом Митчема.

– Хм… Привет, – отозвался Зак.

Он посмотрел на женщину, затем на Митчема, затем снова на нее. Что это за новая игра? Минуты тянулись медленно. Кэтрин, потупившись, молчала. Дядя продолжал есть.

У Зака неприятно сосало под ложечкой. О чем бы ни шла речь, это что-то точно нехорошее. Он взял нож и вилку и уставился на еду, которую ему подали.

– У Кэтрин фотографическая память, – сообщил дядя.

Зак окаменел. Женщина улыбнулась ему. У нее была зрительная память как у Ники – вид памяти, которая записывает события в фотографических деталях и сохраняет эти детали навсегда. Заку подумалось, что вот она и его лицо навсегда запомнит. Она смотрела на него как невинный ягненок, готовый к забою.

15
{"b":"679221","o":1}