Тут всё еще висел сигаретный запах – перед клубом они нехило накурили. В груди вновь шевельнулась тошнота, напомнив Иде о том туалете. Она открыла окно и опустилась на постель. Почувствовав, что тошнота проходит, начала потихоньку укладываться. Блин, ну и вечер! Отстой…
Она угостила Терезу с Сюзанной пивом, оставив в клубе. Они ничего не поняли, когда она сказала, что ей надо домой. «Кого вырвало? Тебя?» Ей почудилось или Тереза и правда сказала это со злорадством? Из чувства долга они предложили проводить ее, но Ида-то видела, как они запали на стоявших рядом парней постарше. Симпатичными те не были, да и нагрузились порядочно, зато были старше, а это всегда чего-то стоит. Поэтому Ида сказала, что пойдет одна. Так даже лучше. Приятно просто сидеть здесь в тишине. Тут так тихо. И так одиноко. Чересчур тихо. И бесконечно одиноко.
Она включила радио, компьютер и написала:
Папа, привет! Давненько от тебя не было новостей. Как вы там? Как девчонки? Сесилия пошла? А Фанни всё так же балуется? А как ты? У тебя там много дел? Когда точно ты приедешь? И на сколько? Звонить ужасно дорого, знаю, но здорово было бы услышать твой голос. Целую и обнимаю. Ида.
Ида нажала на кнопку «Отправить», но осталась сидеть перед компьютером. Вставать и идти спать не хотелось. А позвонить некому.
Вот какой-то чат. Зайти?
* * *
В одной футболке и трусах он потихоньку прокрался вниз по лестнице. Мама с папой уже спали, а Нора и Арон сидели у себя по комнатам и слушали музыку. До Сандора никому не было дела. Он приоткрыл дверь в папин кабинет. Там было тихо и темно. Сандор вошел в кабинет, включил компьютер и открыл чат. Быстро пробежался глазами по написанным другими строчкам. Самое тупое – это когда шведы говорят с иммигрантским акцентом. Вы чего, стремаетесь своего языка, что ли? И Ты дебил или нарываешься? Кому вообще стукнет говорить как черномазый? И так далее в том же духе. Бредятина полная. Он положил руки на клавиатуру.
* * *
Сама Ида никогда в чат не писала, зато читала часто. Ответить кому-нибудь ей еще ни разу не хотелось, но было прикольно поглядеть, как другие бурно обсуждают самые невообразимые вещи. Ида улеглась на кровать и немного пощелкала пультом. Потом выключила телевизор и опять села к компьютеру – что пишут? Там обсуждали, кто в новом сериале самый симпатичный, а кто урод, а еще кто-то обозвал другого дебилом и спросил, не нарывается ли тот. Она уже собиралась выходить, но замерла.
Сандор: Я не могу заснуть. Пытался, но никак, и вот хочу поговорить с кем-нибудь нормальным, чтобы без приколов. Я бы позвонил кому-нибудь, но некому. Поэтому пишу сюда. Побыть одному, может, и бывает полезно, но нечасто. Есть кто-нибудь, кому сейчас так же, как мне?
Ида перечитала сообщение. Сандор. Надо же, такой же одинокий, как и она.
Она увидела, как под сообщением один за другим появляются ответы.
Давайте всякую хрень унылую тут разводить не будем, а?
Совет! Заведи себе телку!
Я вот чего думаю – телки постоянно шарятся в коротких юбках, а потом еще обижаются, что их шлюхами называют. Они чё, тупые совсем?
Ида вздохнула и вышла из чата.
* * *
Совет! Заведи себе телку!
Сандор выключил компьютер.
* * *
Вообще-то правильно, когда вся семья собирается за столом. Конечно, она видела, как выглядит настоящий завтрак, и по телевизору, и дома у Сюзанны: все сидят, мама то и дело вскакивает и мечется между холодильником, плитой и столом, папа уткнулся в газету и что-то рассеянно бормочет, когда к нему обращаются, а дети собачатся из-за того, кому достанутся последние хлопья. Кому всё это надо? Неужели кто-то мечтает оказаться на месте такой мамы или, того похуже, ребенка-скандалиста?
Ида включила MTV и теперь жевала хлеб с мармеладом, пританцовывая перед гардеробом и выбирая, что надеть в школу. Упрятала грудь в черный гелевый пуш-ап – так она казалась огромной. И порылась в шкафу. Не стала выделываться и надела обычную футболку и такую юбку, с которой отлично смотрелись высокие сапоги.
В телевизоре на фоне пустыни танцевали девушки в золотистых бикини. Ида уже собралась его выключить, но, переключив канал, наткнулась на фильм о природе и задержалась. Табун лошадей несся галопом по вересковой пустоши. Длинные гривы развевались на ветру, тела животных размеренно двигались. Ида завороженно смотрела на экран. Вскоре музыка стихла и картинка сменилась – на экране что-то обсуждали по-английски.
Она проверила почту – нет, от папы ничего. Укол разочарования. Двинувшись к выходу, Ида задержала шаг у маминой комнаты. Вгляделась в копну волос, вдохнула повисший в комнате затхлый тяжелый запах и уже хотела было идти дальше, но замерла. Однажды – и случиться это может в любой день – Ида так же пройдет мимо ее комнаты в школу, встретится с подружками, потом заснет на религиоведении, а мама в это время будет мертва. Ида пойдет в столовку, пожалуется на отвратительный обед, кто-нибудь залепит ей в голову огрызком, а мама тем временем будет лежать в кровати, неподвижная, холодная и брошенная. Вдруг она так несколько дней пролежит, а Ида и не заметит? Ведь Ида-то считает, что даже если мама целыми днями не встает с постели, то это оттого, что у мамы депрессия. К депрессии Ида относится почти как к месячным – надо смириться, и всё. Ну а вдруг…
Ида толкнула дверь и вошла в полутемную комнату.
– Мама?
Грудная клетка не поднималась и не опускалась. Или?.. Ида подошла поближе и склонилась над укрытой одеялом кучей. Она почти уткнулась в немытые мамины волосы, засаленные, слипшиеся сосульками. К горлу подкатила тошнота, и Ида отшатнулась, силясь задержать дыхание.
Мама лежала, уткнувшись лицом в стену. Ида собралась с силами, склонилась еще ниже и заглянула с другой стороны. Так спит или умерла? Нет, непонятно. За волосами лица не видно.
Прикоснуться к телу она не отваживалась – а вдруг оно совсем холодное? Найти зеркало и поднести его ко рту, чтобы… Нет, мама тем временем и правда помрет, а если она спит, лучше выяснить это сейчас, и тогда Ида успеет в школу до того, как Бритта Байс запрет двери перед носом опоздавших.
Она набралась мужества и откинула с маминого лица волосы, а затем с трудом повернула тяжелую мамину голову. Из уголка рта сочилась струйка слюны. Она пристально вгляделась в безвольное лицо. До чего же мама стала некрасивая, такая измученная и старая – не поверишь, что прежде ее называли симпатичной.
Ида с силой хлопнула ее по щеке, почти оплеуху отвесила.
– Эй!
Ничего. Но и кожа не особо холодная. Или холодная? Ида оттянула мамино веко – так делали по телевизору, но как истолковать увиденное, не знала. Белок светлый, ну и что с того? Сердце у Иды замерло.
Мама вздрогнула и резко села в кровати. Огромные глаза удивленно смотрели на Иду. Ида отпрянула. Они пристально разглядывали друг дружку. Ида опомнилась первой. Она благодарно улыбнулась маме и положила руку ей на плечо.
– Это я. Извини.
Мама потихоньку пришла в себя.
– Ты чего? Что ты тут делаешь?
– Я не знала… Просто хотела проверить…
Мама снова откинулась на подушку, обхватила голову руками и заохала.
– Бедная я. Моя голова… – Она сморщилась, посмотрела на Иду и улыбнулась.
– Доченька, ты поела? Надо есть. А ты разве не?.. Сегодня же не выходной? Тебе в школу не идти?
У Иды комок к горлу подкатил. Эта жалкая попытка поступить «как мама» бесконечно растрогала Иду, и та нежно погладила маму по щеке, как будто это она была мамой, а мама – ее больным ребенком.
– Сейчас пойду, – Ида обняла ее, вдохнула мамин запах. Отвращения она больше не чувствовала – просто хотела попрощаться перед уходом.
